Бхопальская катастрофа — это крупнейшая по числу жертв техногенная катастрофа в современной истории, произошедшая в результате аварии на химическом заводе. Даже спустя 40 лет она по-прежнему является полем коммеморативных войн. Государственная мемориальная политика вступает в резкое противоречие с контр-памятью жертв и их родственников. Объединенные в «мнемоническое сообщество» они сопротивляются присвоению их истории, продолжают хранить и отстаивать свою версию произошедшего, надеясь посредством мемориального активизма добиться справедливости и компенсаций.
Этот материал посвящен анализу мемориальных стратегий как государства, так и пострадавшего сообщества. В то время как первое пытается посредством музейного проектирования историзировать события, делая акцент на погибших, а не выживших, а также превратить место катастрофы в объект «темного туризма», мемориальные инициативы сообщества пытаются вернуть право голоса выжившим и контроль над повествованием посредством устных свидетельств; мемориализировать не только саму катастрофу, но и борьбу за справедливость; а также повысить осведомленность общественности о проблеме, чтобы гарантировать, что то, что произошло в Бхопале, больше нигде не повторится.
Бхопальская катастрофа — это крупнейшая по числу жертв техногенная катастрофа в современной истории, произошедшая в результате аварии на химическом заводе. Даже спустя 40 лет она по-прежнему является полем коммеморативных войн. Государственная мемориальная политика вступает в резкое противоречие с контр-памятью жертв и их родственников. Объединенные в «мнемоническое сообщество» они сопротивляются присвоению их истории, продолжают хранить и отстаивать свою версию произошедшего, надеясь посредством мемориального активизма добиться справедливости и компенсаций.
Этот материал посвящен анализу мемориальных стратегий как государства, так и пострадавшего сообщества. В то время как первое пытается посредством музейного проектирования историзировать события, делая акцент на погибших, а не выживших, а также превратить место катастрофы в объект «темного туризма», мемориальные инициативы сообщества пытаются вернуть право голоса выжившим и контроль над повествованием посредством устных свидетельств; мемориализировать не только саму катастрофу, но и борьбу за справедливость; а также повысить осведомленность общественности о проблеме, чтобы гарантировать, что то, что произошло в Бхопале, больше нигде не повторится.
For tech stocks, “the main thing is yields,” Essaye said. Unlike Silicon Valley giants such as Facebook and Twitter, which run very public anti-disinformation programs, Brooking said: "Telegram is famously lax or absent in its content moderation policy." The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care.
from jp
