👆Вообще, вся эта баскская атмосфера впечатляет потому, что изначально баскский национализм, - даже в эпоху Второй Республики, - не был левым вообще. Родившийся в конце XIX века баскский национализм исторически был откровенно правым и реакционным (используя заезженное клише, вполне можно было бы квалифицировать его вообще как “фашистский”); он был тесно связан с католическим клерикализмом и имел расистско-шовинистический характер (защита “чистоты крови” немаловажное место занимала вплоть до того, что баски крайне негативно воспринимали трудовую миграцию из Испании, видя в ней инструмент уничтожения нации). И хотя баски в гражданской войне тоже сражались с мятежниками Франко, но делали они это прежде всего как националисты, не желающие жить в “единой, великой, сильной” Испании.
Позиции коммунистов и анархистов в Стране Басков были не сказать что очень сильны, поэтому, например, в отличие от Каталонии, - где разыгралась “гражданская война внутри гражданской войны”, - местные анархисты отказались от критики баскского автономного правительства даже тогда, когда в марте 1937 оно закрыло редакцию газеты CNT del Norte. Да и в целом, автономные баскские провинции оставались островками консерватизма в революционном море испанской республики, что совершенно не спасло местных националистов от возмездия за лояльность республике (достаточно вспомнить разбомбленную немецкой авиацией баскскую Гернику, ставшую грустным символом гражданской войны). Ну и, понятно, победивший Франсиско Франко сразу же свернул в бараний рог всю местную самостийную публику, запретив любые проявления баскской идентичности, вплоть до фольклора.
В дальнейшем, ушедшие в подполье и эмиграцию баскские националисты были последовательно кинуты всеми своими друзьями, на помощь которых в борьбе с Франко они рассчитывали: Францией, США и даже Папой Римским. В новом геополитическом раскладе Холодной войны, где Франко выступал уже как борец с “советской экспансией”, баски со своими идеями были как пятое колесо в телеге никому не нужны. На фоне воцарившейся в националистическом движении апатии и безверия, в 1951 году в Бильбао сынками местных элит был образован крохотный культурный кружок “Ekin” (глагол “действовать”). Эти юные выскочки впервые усомнились в религиозном фундаментализме и приверженности “расовой чистоте” старого национализма, предложив светскую модель “культурного национализма” в качестве ориентира.
От этого всего веяло некоторой новизной, поэтому “Ekin” довольно быстро завоевал популярность в среде “Баскской Молодежной Силы” (EGI), юношеской организации Баскской Националистической Партии. Конечно же вскоре начался типичный конфликт отцов и детей промеж старым поколением “проигравших” и новым поколением рвущихся в бой горячих голов. В 1959 году EGI раскололась и возникла знаменитая “Эускади та Аскатасуна” (ЭТА), организация вооруженной борьбы баскских националистов против франкизма.
Ни о каком социализме пока что речи не шло; “историческое ядро” ЭТА по сути придерживалась тех же основ реакционного национализма, граничащего с анти-испанским шовинизмом, попутно критикуя и коммунизм, и либерализм как системы, порождающие несправедливость.
Однако, влияние Кубинской и Алжирской революций, вкупе с подъёмом моды на неортодоксальный марксизм, потихоньку подтачивали фундамент баскской политической традиции, и уже с 1963 года со стороны ЭТА, разросшейся в серьёзное и авторитетное движение, начала звучать обидная критика в отношении старого национализма, связанного с местными элитами и бизнесом, раздавались призывы к поддержке рабочих (в том числе и трудовых мигрантов, которых классические националисты считали за “враждебный элемент испанского колониализма”), укрепилась антиклерикальная риторика. И наконец, в 64-65 гг. ЭТА окончательно сползла влево, объявив своей целью не только национальное освобождение, но и борьбу за социализм.
👆Вообще, вся эта баскская атмосфера впечатляет потому, что изначально баскский национализм, - даже в эпоху Второй Республики, - не был левым вообще. Родившийся в конце XIX века баскский национализм исторически был откровенно правым и реакционным (используя заезженное клише, вполне можно было бы квалифицировать его вообще как “фашистский”); он был тесно связан с католическим клерикализмом и имел расистско-шовинистический характер (защита “чистоты крови” немаловажное место занимала вплоть до того, что баски крайне негативно воспринимали трудовую миграцию из Испании, видя в ней инструмент уничтожения нации). И хотя баски в гражданской войне тоже сражались с мятежниками Франко, но делали они это прежде всего как националисты, не желающие жить в “единой, великой, сильной” Испании.
Позиции коммунистов и анархистов в Стране Басков были не сказать что очень сильны, поэтому, например, в отличие от Каталонии, - где разыгралась “гражданская война внутри гражданской войны”, - местные анархисты отказались от критики баскского автономного правительства даже тогда, когда в марте 1937 оно закрыло редакцию газеты CNT del Norte. Да и в целом, автономные баскские провинции оставались островками консерватизма в революционном море испанской республики, что совершенно не спасло местных националистов от возмездия за лояльность республике (достаточно вспомнить разбомбленную немецкой авиацией баскскую Гернику, ставшую грустным символом гражданской войны). Ну и, понятно, победивший Франсиско Франко сразу же свернул в бараний рог всю местную самостийную публику, запретив любые проявления баскской идентичности, вплоть до фольклора.
В дальнейшем, ушедшие в подполье и эмиграцию баскские националисты были последовательно кинуты всеми своими друзьями, на помощь которых в борьбе с Франко они рассчитывали: Францией, США и даже Папой Римским. В новом геополитическом раскладе Холодной войны, где Франко выступал уже как борец с “советской экспансией”, баски со своими идеями были как пятое колесо в телеге никому не нужны. На фоне воцарившейся в националистическом движении апатии и безверия, в 1951 году в Бильбао сынками местных элит был образован крохотный культурный кружок “Ekin” (глагол “действовать”). Эти юные выскочки впервые усомнились в религиозном фундаментализме и приверженности “расовой чистоте” старого национализма, предложив светскую модель “культурного национализма” в качестве ориентира.
От этого всего веяло некоторой новизной, поэтому “Ekin” довольно быстро завоевал популярность в среде “Баскской Молодежной Силы” (EGI), юношеской организации Баскской Националистической Партии. Конечно же вскоре начался типичный конфликт отцов и детей промеж старым поколением “проигравших” и новым поколением рвущихся в бой горячих голов. В 1959 году EGI раскололась и возникла знаменитая “Эускади та Аскатасуна” (ЭТА), организация вооруженной борьбы баскских националистов против франкизма.
Ни о каком социализме пока что речи не шло; “историческое ядро” ЭТА по сути придерживалась тех же основ реакционного национализма, граничащего с анти-испанским шовинизмом, попутно критикуя и коммунизм, и либерализм как системы, порождающие несправедливость.
Однако, влияние Кубинской и Алжирской революций, вкупе с подъёмом моды на неортодоксальный марксизм, потихоньку подтачивали фундамент баскской политической традиции, и уже с 1963 года со стороны ЭТА, разросшейся в серьёзное и авторитетное движение, начала звучать обидная критика в отношении старого национализма, связанного с местными элитами и бизнесом, раздавались призывы к поддержке рабочих (в том числе и трудовых мигрантов, которых классические националисты считали за “враждебный элемент испанского колониализма”), укрепилась антиклерикальная риторика. И наконец, в 64-65 гг. ЭТА окончательно сползла влево, объявив своей целью не только национальное освобождение, но и борьбу за социализм.
BY Сóрок сорóк
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The next bit isn’t clear, but Durov reportedly claimed that his resignation, dated March 21st, was an April Fools’ prank. TechCrunch implies that it was a matter of principle, but it’s hard to be clear on the wheres, whos and whys. Similarly, on April 17th, the Moscow Times quoted Durov as saying that he quit the company after being pressured to reveal account details about Ukrainians protesting the then-president Viktor Yanukovych. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government. Telegram boasts 500 million users, who share information individually and in groups in relative security. But Telegram's use as a one-way broadcast channel — which followers can join but not reply to — means content from inauthentic accounts can easily reach large, captive and eager audiences. Asked about its stance on disinformation, Telegram spokesperson Remi Vaughn told AFP: "As noted by our CEO, the sheer volume of information being shared on channels makes it extremely difficult to verify, so it's important that users double-check what they read." Oleksandra Matviichuk, a Kyiv-based lawyer and head of the Center for Civil Liberties, called Durov’s position "very weak," and urged concrete improvements.
from jp
