Галеев

В великой французской революции меня всегда поражало следующее. Как быстро широкие массы французского народа отринули всю эстетику старого режима (церковь, монархия) и восприняли новую, казалось бы созданную с нуля.

В общем, французский народ еще вчера жил в средневековых декорациях, а сегодня плюнул на них - и установил декорации псевдоримские. Ну типа, отменяем монархию с графьями и вводим республику с трибунами, отменяем христианство и вводим культ Верховного Существа, ну и т.д.

Можно было бы списать все на волю элит. Однако это не объясняет массовую самодеятельность, которая сначала развернулась в провинции и только года через три захлестнула наконец Париж.

И тут я наткнулся на интересное наблюдение де Токвиля - касательно интеллектуального климата в предреволюционной Франции.

Токвиьль разбирал крестьянские обращения к начальству - королевским интендантам, суб-интендантам и т.п. и обнаружил следующее.

Мы страшно недооцениваем в какой степени язык «les philosophes” проникал в широкие народные массы французского народа. К концу XVIII в. даже деревенские грамотеи, которые пишут жалобы слэш кляузы начальству, пишут в стиле «философов». Крестьянские письма полны псевдо-римских, псевдо-античных метафор, почерпнутых, понятное дело, у авторов просвещения. Королевский чиновник - это у них трибун, церковь - святилище, кюре - жрец и т.д.

Понятно, что речь идет о сравнительно небольшой, пишущей части деревенского общества. Важно однако здесь то, что пишет она на «философском» языке.

Откуда он взялся в деревне?

Понятное дело, спустился из социальных элит. Богатые и знатные говорили и писали по «философски», а деревенские эрудиты начали им подражать.

То есть за ветошью старого режима, с его старой эстетикой, прорастала эстетика новая. Изначально эта эстетика была выработана в верхах общества, и только со временем спустилась в низы. Причем верхи - до самой последней секунды - не понимали до какой степени.

В общем, верхи французского общества играли в свои интеллектуальные игры, исходя из того, что низы их не слышат. А это было не так.

www.group-telegram.com/us/kamil_galeev.com/3215

22.7K viewsedited  Apr 14 at 15:24

В великой французской революции меня всегда поражало следующее. Как быстро широкие массы французского народа отринули всю эстетику старого режима (церковь, монархия) и восприняли новую, казалось бы созданную с нуля.

В общем, французский народ еще вчера жил в средневековых декорациях, а сегодня плюнул на них - и установил декорации псевдоримские. Ну типа, отменяем монархию с графьями и вводим республику с трибунами, отменяем христианство и вводим культ Верховного Существа, ну и т.д.

Можно было бы списать все на волю элит. Однако это не объясняет массовую самодеятельность, которая сначала развернулась в провинции и только года через три захлестнула наконец Париж.

И тут я наткнулся на интересное наблюдение де Токвиля - касательно интеллектуального климата в предреволюционной Франции.

Токвиьль разбирал крестьянские обращения к начальству - королевским интендантам, суб-интендантам и т.п. и обнаружил следующее.

Мы страшно недооцениваем в какой степени язык «les philosophes” проникал в широкие народные массы французского народа. К концу XVIII в. даже деревенские грамотеи, которые пишут жалобы слэш кляузы начальству, пишут в стиле «философов». Крестьянские письма полны псевдо-римских, псевдо-античных метафор, почерпнутых, понятное дело, у авторов просвещения. Королевский чиновник - это у них трибун, церковь - святилище, кюре - жрец и т.д.

Понятно, что речь идет о сравнительно небольшой, пишущей части деревенского общества. Важно однако здесь то, что пишет она на «философском» языке.

Откуда он взялся в деревне?

Понятное дело, спустился из социальных элит. Богатые и знатные говорили и писали по «философски», а деревенские эрудиты начали им подражать.

То есть за ветошью старого режима, с его старой эстетикой, прорастала эстетика новая. Изначально эта эстетика была выработана в верхах общества, и только со временем спустилась в низы. Причем верхи - до самой последней секунды - не понимали до какой степени.

В общем, верхи французского общества играли в свои интеллектуальные игры, исходя из того, что низы их не слышат. А это было не так.

BY Галеев