Недавно несколько европейских стран объявили о намерении признать Государство Палестина. До 1988 года Палестина не признавалась вообще никем — даже арабскими государствами. Это объяснялось тем, что сами палестинцы и большинство арабских стран отвергали резолюцию ООН №181 о разделе Палестины.
До 1988 года Организация Освобождения Палестины (ООП) открыто ставила целью уничтожение Израиля и возвращение контроля над всей территорией бывшей подмандатной Палестины. Считалось, что только так можно добиться освобождения и решить проблему палестинских беженцев. В основе этой позиции лежало представление о насильственном изгнании палестинского народа с его земель в результате сионистской интервенции. Однако это не совсем так.
С середины XIX века в османской Палестине начали формироваться капиталистические отношения. Земля стала товаром: её можно было продавать, покупать — и терять. В результате длительных экономических процессов палестинские крестьяне постепенно разорялись, влезали в долги и продавали свои участки крупным землевладельцам. Последние, в свою очередь, с охотой перепродавали землю сионистским организациям. К моменту создания Израиля в 1948 году значительная часть земель принадлежала не палестинскому народу как таковому, а палестинской земельной аристократии — как, например, муфтию Иерусалима Амин аль-Хусейни.
Тем не менее, в массовом сознании продолжает существовать представление о том, что сионисты отняли землю именно у "простого народа". И это важный момент, который показывает, что на самом деле для большинства людей не имеют никакого значения ни право собственности, ни экономические отношения. Когда палестинец говорит об утрате своей земли, он имеет в виду не юридический акт купли-продажи и не насильственное отчуждение собственности, но образ жизни, который был разрушен в связи с основанием государства Израиль.
Крестьяне, утратившие землю, хотели вернуть не сами гектары, а возможность жить в соответствии со своей культурой, говорить на родном языке, свободно передвигаться, поддерживать привычные социальные и экономические связи. Но самое главное — они хотели и продолжают хотеть равного положения в политической и экономической системе.
Проблема в том, что если ваша власть, работодатели и государственные учреждения говорят на другом языке и действуют в рамках другой культурной логики, то вы оказываетесь в весьма невыгодном положении. Кто такой палестинец в Израиле? Это человек, которому априори труднее занять более высокую социальную позицию. Не потому, что так прописано в законах, а потому что им труднее конкурировать на рынке, сложнее защищать свои интересы в бюрократической системе и вести даже простые бытовые споры.
Именно нежелание жить по чужим культурным правилам, потому что это снижает социальный статус и лишает человека ощущения уверенности, является главной причиной национализма. Это противоречит марксистской догме о том, что в основе всех конфликтов лежат капиталистические производственные отношения. Палестинский случай показывает, что национализм способен преодолевать любые классовые различия и сплачивать эксплуататоров и эксплуатируемых. Не потому что он предлагает вернуть имущество, а потому что он предлагает привычный и понятный образ жизни. Свой феодал и буржуй лучше чужого пролетария и крестьянина. Именно так мыслит глубинный народ.
И именно так он мыслил во время Великой отечественной войны в СССР. Для подавляющей части населения идеи коммунизма и социализма были абстрактными и непонятными — как тогда, так и сегодня. Люди не воевали за теории, они воевали против «чужих». Немец говорил на чужом языке, вел себя иначе, выглядел и действовал не так, как «свои». Он был чужим, он нарушал привычный порядок вещей, образ жизни, в котором люди чувствовали себя дома.
Мобилизовать массы демагогией о классовой борьбе — задача крайне трудная. Но указать пальцем на «других», живущих иначе, — гораздо проще и эффективнее. Потому что это не про идеологию, а про чувство. Люди инстинктивно отторгают тех, кто угрожает их укладу, и стремятся не допустить, чтобы «чужие» начали навязывать им, как жить.
Недавно несколько европейских стран объявили о намерении признать Государство Палестина. До 1988 года Палестина не признавалась вообще никем — даже арабскими государствами. Это объяснялось тем, что сами палестинцы и большинство арабских стран отвергали резолюцию ООН №181 о разделе Палестины.
До 1988 года Организация Освобождения Палестины (ООП) открыто ставила целью уничтожение Израиля и возвращение контроля над всей территорией бывшей подмандатной Палестины. Считалось, что только так можно добиться освобождения и решить проблему палестинских беженцев. В основе этой позиции лежало представление о насильственном изгнании палестинского народа с его земель в результате сионистской интервенции. Однако это не совсем так.
С середины XIX века в османской Палестине начали формироваться капиталистические отношения. Земля стала товаром: её можно было продавать, покупать — и терять. В результате длительных экономических процессов палестинские крестьяне постепенно разорялись, влезали в долги и продавали свои участки крупным землевладельцам. Последние, в свою очередь, с охотой перепродавали землю сионистским организациям. К моменту создания Израиля в 1948 году значительная часть земель принадлежала не палестинскому народу как таковому, а палестинской земельной аристократии — как, например, муфтию Иерусалима Амин аль-Хусейни.
Тем не менее, в массовом сознании продолжает существовать представление о том, что сионисты отняли землю именно у "простого народа". И это важный момент, который показывает, что на самом деле для большинства людей не имеют никакого значения ни право собственности, ни экономические отношения. Когда палестинец говорит об утрате своей земли, он имеет в виду не юридический акт купли-продажи и не насильственное отчуждение собственности, но образ жизни, который был разрушен в связи с основанием государства Израиль.
Крестьяне, утратившие землю, хотели вернуть не сами гектары, а возможность жить в соответствии со своей культурой, говорить на родном языке, свободно передвигаться, поддерживать привычные социальные и экономические связи. Но самое главное — они хотели и продолжают хотеть равного положения в политической и экономической системе.
Проблема в том, что если ваша власть, работодатели и государственные учреждения говорят на другом языке и действуют в рамках другой культурной логики, то вы оказываетесь в весьма невыгодном положении. Кто такой палестинец в Израиле? Это человек, которому априори труднее занять более высокую социальную позицию. Не потому, что так прописано в законах, а потому что им труднее конкурировать на рынке, сложнее защищать свои интересы в бюрократической системе и вести даже простые бытовые споры.
Именно нежелание жить по чужим культурным правилам, потому что это снижает социальный статус и лишает человека ощущения уверенности, является главной причиной национализма. Это противоречит марксистской догме о том, что в основе всех конфликтов лежат капиталистические производственные отношения. Палестинский случай показывает, что национализм способен преодолевать любые классовые различия и сплачивать эксплуататоров и эксплуатируемых. Не потому что он предлагает вернуть имущество, а потому что он предлагает привычный и понятный образ жизни. Свой феодал и буржуй лучше чужого пролетария и крестьянина. Именно так мыслит глубинный народ.
И именно так он мыслил во время Великой отечественной войны в СССР. Для подавляющей части населения идеи коммунизма и социализма были абстрактными и непонятными — как тогда, так и сегодня. Люди не воевали за теории, они воевали против «чужих». Немец говорил на чужом языке, вел себя иначе, выглядел и действовал не так, как «свои». Он был чужим, он нарушал привычный порядок вещей, образ жизни, в котором люди чувствовали себя дома.
Мобилизовать массы демагогией о классовой борьбе — задача крайне трудная. Но указать пальцем на «других», живущих иначе, — гораздо проще и эффективнее. Потому что это не про идеологию, а про чувство. Люди инстинктивно отторгают тех, кто угрожает их укладу, и стремятся не допустить, чтобы «чужие» начали навязывать им, как жить.
BY Держать Курс
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Some privacy experts say Telegram is not secure enough Stocks dropped on Friday afternoon, as gains made earlier in the day on hopes for diplomatic progress between Russia and Ukraine turned to losses. Technology stocks were hit particularly hard by higher bond yields. Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. "He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said. In addition, Telegram's architecture limits the ability to slow the spread of false information: the lack of a central public feed, and the fact that comments are easily disabled in channels, reduce the space for public pushback.
from us
