Взгляд из Центрального Парка

(...Начало — в предыдущем посте.)

В списке стран которые недовольны системой международного управление особое место занимает Турция — уникальный и стратегически амбивалентный актор. Будучи полноправным членом НАТО, она встроена в архитектуру западной безопасности, но при этом всё активнее проводит независимую внешнюю политику — взаимодействуя с Россией, выступая посредником на Южном Кавказе и укрепляя своё положение как региональная держава. В отличие от России и Ирана, Турция сохраняет прямые и прагматичные каналы связи с Вашингтоном, что позволяет ей лавировать между блоками, не разрывая при этом своих альянсов с Западом. В числе государств, выступающих за реформу международных институтов (в духе высказывания Эрдогана: «Мир больше, чем пять стран Совбеза ООН» (В оригинале: "Dünya beşten büyüktür"), Анкара — единственный актор среди этих стран, который при этом еще больше укрепляет связи с Вашингтоном (особенно при президенте Трампе) и действует с ним в унисон по ключевым стратегическим вопросам. Этот статус «внутреннего аутсайдера» позволяет Турции быть одновременно и балансиром, и посредником — особенно в нестабильных регионах, таких как Чёрное море и Южный Кавказ, а в перспективе, возможно, и Центральная Азия.

На фоне этих масштабных геополитических сдвигов регион Южного Кавказа занимает особенно уязвимое положение, находясь на пересечении интересов конкурирующих держав и альтернативных моделей мирового порядка, которого хотят добиться центры силы соседствующие с регионом Южного Кавказа. Для Азербайджана вызов особенно острый: он граничит или вовлечён во взаимодействие со всеми тремя главными претендентами на пересмотр текущего порядка — Россией, Ираном и, в растущей степени, Китаем. Не говоря уже о тесном союзе с Турцией. Причём два из этих акторов — Россия и Иран — уже продемонстрировали готовность применять военную силу для достижения своих целей- И обе граничат с Азербайджаном. Азербайджан, отстаивая суверенитет и территориальную целостность, вынужден лавировать между этими ревизионистскими силами, избегая прямого столкновения — что требует стратегической гибкости, энергетической дипломатии, модернизации обороны и балансированной внешней политики. Поддерживая прочные связи с Турцией и Израилем, Баку одновременно должен вести сложный и исторически напряжённый диалог с Москвой и Тегераном — каждая из этих столиц рассматривает Южный Кавказ как часть своей стратегической периферии. И при малейшем, даже символическом, посягательстве на безопасность Азербайджана способен реагировать жёстко — как, например, в случае с реакцией на сбитый российской ПВО азербайджанский авиалайнер над Чечнёй.

В совокупности эти процессы указывают на переходный и конфликтный характер современного международного порядка, в котором прежняя однозначность времён холодной войны сменилась сложным переплетением силовых инструментов, регионального влияния и институционального торга. В этой среде порядок, возглавляемый США, оказался более устойчивым, чем предполагалось, во многом благодаря роли небольших, но стратегически гибких союзников, сумевших сдержать ревизионистские амбиции на передовых рубежах геополитического соперничества.

Тем не менее для таких компактных государств, как Азербайджан, стратегическая реальность переходного периода — это как стоять на одной ноге во время землетрясения…

@CPBView

www.group-telegram.com/kr/CPBView.com/364

2.3K viewsedited  Jun 28 at 17:44

(...Начало — в предыдущем посте.)

В списке стран которые недовольны системой международного управление особое место занимает Турция — уникальный и стратегически амбивалентный актор. Будучи полноправным членом НАТО, она встроена в архитектуру западной безопасности, но при этом всё активнее проводит независимую внешнюю политику — взаимодействуя с Россией, выступая посредником на Южном Кавказе и укрепляя своё положение как региональная держава. В отличие от России и Ирана, Турция сохраняет прямые и прагматичные каналы связи с Вашингтоном, что позволяет ей лавировать между блоками, не разрывая при этом своих альянсов с Западом. В числе государств, выступающих за реформу международных институтов (в духе высказывания Эрдогана: «Мир больше, чем пять стран Совбеза ООН» (В оригинале: "Dünya beşten büyüktür"), Анкара — единственный актор среди этих стран, который при этом еще больше укрепляет связи с Вашингтоном (особенно при президенте Трампе) и действует с ним в унисон по ключевым стратегическим вопросам. Этот статус «внутреннего аутсайдера» позволяет Турции быть одновременно и балансиром, и посредником — особенно в нестабильных регионах, таких как Чёрное море и Южный Кавказ, а в перспективе, возможно, и Центральная Азия.

На фоне этих масштабных геополитических сдвигов регион Южного Кавказа занимает особенно уязвимое положение, находясь на пересечении интересов конкурирующих держав и альтернативных моделей мирового порядка, которого хотят добиться центры силы соседствующие с регионом Южного Кавказа. Для Азербайджана вызов особенно острый: он граничит или вовлечён во взаимодействие со всеми тремя главными претендентами на пересмотр текущего порядка — Россией, Ираном и, в растущей степени, Китаем. Не говоря уже о тесном союзе с Турцией. Причём два из этих акторов — Россия и Иран — уже продемонстрировали готовность применять военную силу для достижения своих целей- И обе граничат с Азербайджаном. Азербайджан, отстаивая суверенитет и территориальную целостность, вынужден лавировать между этими ревизионистскими силами, избегая прямого столкновения — что требует стратегической гибкости, энергетической дипломатии, модернизации обороны и балансированной внешней политики. Поддерживая прочные связи с Турцией и Израилем, Баку одновременно должен вести сложный и исторически напряжённый диалог с Москвой и Тегераном — каждая из этих столиц рассматривает Южный Кавказ как часть своей стратегической периферии. И при малейшем, даже символическом, посягательстве на безопасность Азербайджана способен реагировать жёстко — как, например, в случае с реакцией на сбитый российской ПВО азербайджанский авиалайнер над Чечнёй.

В совокупности эти процессы указывают на переходный и конфликтный характер современного международного порядка, в котором прежняя однозначность времён холодной войны сменилась сложным переплетением силовых инструментов, регионального влияния и институционального торга. В этой среде порядок, возглавляемый США, оказался более устойчивым, чем предполагалось, во многом благодаря роли небольших, но стратегически гибких союзников, сумевших сдержать ревизионистские амбиции на передовых рубежах геополитического соперничества.

Тем не менее для таких компактных государств, как Азербайджан, стратегическая реальность переходного периода — это как стоять на одной ноге во время землетрясения…

@CPBView

BY Взгляд из Центрального Парка