group-telegram.com/coldmint6188/3684
Last Update:
— Нет, не подразумевался, — парирует Эндрю и отступает, приваливаясь к противоположной стене. — Не думай, что у тебя получится накинуть на меня поводок, — взгляд Роланда меняется.
Он отталкивается лопатками от стены, медленно преодолевая крошечное пространство кабинки, и опирается о локоть подле головы Миньярда.
В тусклом свете люминисцентной лампы глаза Роланда тёмные и бездонные, как две чёрные дыры, засасывающие и растягивающие его как нагретую на солнце резину.
— Тебе и поводок не нужен, — шипит он. В опасной близости к губам Эндрю. Почти дышит ему в лицо. Дразнит, потому что знает, что оказывает влияние на Эндрю. — Ты как дворняга цепляешься за каждого, кто хоть немного проявляет к тебе интерес.
Роланд открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но Эндрю не собирается слушать. Он впивается пальцами в ворот его рубашки и с грохотом впечатывает в стену кабинки.
— Знаешь, — тянет Миньярд, — к дворнягам лучше близко не подходить, они могут и покусать.
Губы Роланда растягиваются в отвратительную самодовольную улыбку, которую Эндрю мечтает стереть — губами или кулаком, он ещё не решил.
— Как хорошо, что я догадался тебя подкормить, верно? — Эндрю ненавидит его. Он хочет сломать его нос с такой агрессией, что поджилки вибрируют, хочет пустить кровь и умыться ей на глазах у всех, хочет безмолвно выйти из кабины и никогда больше не видеть Роланда и этот чёртов клуб.
Но вместо этого он подаётся вперёд с такой силой, что затылок Роланда ударяется о стенку позади и стон против его воли тонет во рту Эндрю.
Роланд не сопротивляется — да и с чего бы, если они трахаются уже несколько недель, — он обхватывает запястья Эндрю, всё ещё прижимающиеся к его груди, но не для того, чтобы удержать, а чтобы заставить его разжать пальцы и позволить Роланду хоть немного расслабиться рядом с ним.
Эндрю позволяет ему это секундное прикосновение, а потом руки Роланда исчезают за его спиной, пальцы прячутся под ремень, затянутый на талии, чтобы избежать соблазна. Он прижимается ближе — грудь к груди — и этого оказывается достаточно, чтобы злость Эндрю ненадолго отступила, сменяясь звенящей и почти неконтролируемой тягой к чему-то блаженно-сладкому. Эндрю ненавидит это так же сильно, как и не хочет избавляться от этого. Это похоже на слабость, которую он не хочет, но испытывает.
И Роланд потворствует этому.
Он целует с такой отдачей, что Эндрю теряется в ощущениях, полностью отключается от мира и пространства. Позволяет себе сосредоточиться на губах Роланда, скользящих движениях его языка и запахе парфюма и алкоголя.
Он признаётся себе, что ошибался.