group-telegram.com/micromedia666/55002
Last Update:
Поморы жили на стыке двух миров: церковного и языческого. Православие пришло сюда рано, но не вытеснило древние представления о духах и силах природы. Молитвы уживались с заговорами, а рядом с иконами в избе могли висеть рябиновые ветки — обереги от лешачьих (так на Севере называли лесных духов), пишет автор телеграм-канала «ПОМОРиЯ»
Священники учили о смирении, а море и лес напоминали: есть силы, которым нужно поклониться, чтобы выжить.
Север делает все жестче — и веру, и быт, и сказку. Духи, что в средней полосе могли быть милыми шалопаями, здесь становятся строгими судьями или стражами:
- Домовой мог предупреждать о шторме.
- Леший испытывал путника, задавая сложные тропы и невидимые заграждения.
- Морская ведьма могла дать улов или утешение, но требовала точного слова и чистого намерения — ошибешься, и тебя утянет на дно.
В поморских сказаниях мир духов и людей неразделим.
Духи — не просто «нечистая сила», но участники быта: они живут в избе и за стеной, в лесу и на море, в хранилище и у печи.
В северных мифологиях часто выделяют духов-хозяев леса и воды как ключевые фигуры — они отвечают за охоту, рыбу, движение зверей и рыб, за поведение человека в этих природных зонах.
Фараонки — полурыбы-полудевы, один из распространённых образов водных духов в славянском фольклоре. В поморских версиях эти существа могли подходить к лодкам и спрашивать: «Скоро ли будет конец света?» Если отвечали неправильно, морское существо могло разгневаться, потопить корабль и съесть команду.
На побережье Белого моря набережные и мысовые точки часто отмечались крестами — чтобы «отогнать воду» и показать людям, что здесь берег христианский. Эти кресты на мысах — важные навигационные и духовные маркеры. Приметные кресты нередко украшались «фартуками» (тканями, платками), куклами, подношениями, потому что их считали не просто навигационными указателями, но точками взаимодействия с духами мест. К кресту могли нести жертву: не только молитву, но и материальный презент: ткань, монету, куклу.
В сборнике «Заонежские легенды» среди прочего есть рассказы, где пересекаются мотивы дома, огня, света, «неосвящённого» слова, духов мест.
В северной мифологии иногда упоминаются овинник, ригачник, баенник — духи, связанные с хранилищами, амбарами, овинами, сенями. В Заонежских легендах они нередко фигурируют рядом с более известными «домовым» и «лешим».
Леший / лешачий / лешачиха в северных лесах мог считаться хранителем путей, стражем глубины лесной чащи, умеющим путника сбить или направить. Иногда люди оставляли подношение при входе в лес: ветку рябины, кленовый прут — чтобы задобрить духа леса.
В фольклоре северных территорий часто встречается слово чудь / чудь белоглазая — образ древнего народа, жившего до русской колонизации. В преданиях чудь часто «ушла под землю, в воду, исчезла» — её связывают с духами земли, вод, заброшенных мест. Хотя чудь — не совсем «дух» в привычном смысле, в народных легендах она трансформируется в мифическую силу, в нечто иное.
В Архангельской области рассказывают, что когда-то река Пинега была дочерью реки Северной Двины. Пинега «ссыпала песком, мутно вела себя, шумела», и мать-Двина разгневалась, отгородилась каменным валом, переправилась. Так легенда объясняет движение течений, изменение русел рек, взаимоотношения водных потоков.
Такое персонифицированное отношение к реке — пример того, как вода становится «духом», с характером, с семейными связями, не просто элементом природы.
BY полоротов.тхт
Share with your friend now:
group-telegram.com/micromedia666/55002