Аппельберг

И еще об Иране. Главную награду Каннского кинофестиваля — Золотую пальмовую ветвь — получил иранский кинорежиссёр и диссидент Джафар Панахи за свою драму «Это была просто случайность». 

Фильм, вдохновлённый собственным тюремным заключением Панахи, стал его первой картиной после освобождения в 2023 году. Несмотря на запрет со стороны иранских властей, он долгие годы продолжал заниматься режиссурой.

У Никиты Смагина в его книге «Всем Иран» есть хорошая глава про феномен иранского кино, которое регулярно получает высшие мировые награды, хотя, казалось бы, какая свобода творчества при теократической диктатуре. Оказывается, Рухолла Хомейни сам любил кино и считал его мощным инструментом просвещения, и поэтому, а также в силу модернистского характера исламской революции в Иране, кино не запретили, хотя попытки фанатиков это сделать были. 

Поэтому в первые годы после революции новая киноиндустрия создавалась вместе с новым государством. А после смерти Хомейни происходит некоторое смягчение нравов и либерализация политической системы, что дало иранскому кино новый импульс. 

В итоге кино стало, пожалуй, главным иранским культурным экспортом: иранским режиссерам дают награды, приглашают в жюри и всячески чествуют на Западе. Дома все, конечно, не так однозначно: многим пришлось уехать из Ирана, другие (включая Панахи) оказывались в тюрьме. 

www.group-telegram.com/us/minarety.com/1640

2.6K viewsAlexandra Appelberg, May 25 at 13:10

И еще об Иране. Главную награду Каннского кинофестиваля — Золотую пальмовую ветвь — получил иранский кинорежиссёр и диссидент Джафар Панахи за свою драму «Это была просто случайность». 

Фильм, вдохновлённый собственным тюремным заключением Панахи, стал его первой картиной после освобождения в 2023 году. Несмотря на запрет со стороны иранских властей, он долгие годы продолжал заниматься режиссурой.

У Никиты Смагина в его книге «Всем Иран» есть хорошая глава про феномен иранского кино, которое регулярно получает высшие мировые награды, хотя, казалось бы, какая свобода творчества при теократической диктатуре. Оказывается, Рухолла Хомейни сам любил кино и считал его мощным инструментом просвещения, и поэтому, а также в силу модернистского характера исламской революции в Иране, кино не запретили, хотя попытки фанатиков это сделать были. 

Поэтому в первые годы после революции новая киноиндустрия создавалась вместе с новым государством. А после смерти Хомейни происходит некоторое смягчение нравов и либерализация политической системы, что дало иранскому кино новый импульс. 

В итоге кино стало, пожалуй, главным иранским культурным экспортом: иранским режиссерам дают награды, приглашают в жюри и всячески чествуют на Западе. Дома все, конечно, не так однозначно: многим пришлось уехать из Ирана, другие (включая Панахи) оказывались в тюрьме. 

BY Аппельберг