Вспоминаю 11 декабря 2002 года, Саратовский областной суд. Стою в клетке, очередное судебное заседание по нашему делу закончено, но менты не спешат уводить меня из зала вниз в боксы, чтоб оттуда в тюрьму. Автозака может быть ещё нет, ждут.
Телевизионщики пробрались к клетке. Уж не помню какой канал. - Завтра День Конституции. Что можете сказать? Усмехаюсь. - Какая Конституция, о чём вы говорите... Я сегодня утром стоял на сборке под лестницей с зэка одним, так увидел у него незажившие раны на запястьях.
- Что это у тебя? - спрашиваю. Зэк будничным тоном: - Да от наручников следы. - От наручников, такие? - Так они электроток в наручники пустили.
Совсем уж поздно вечером в тюрьме. Кормушка открывается. - Савенко? Подхожу. - Завтра с шести утра с вещами. Кормушка захлопнулась. - Куда это они тебя? - приподнял голову с подушки один из сокамерников, старший по хате Игорь. - Понятия не имею.
Наутро привезли они меня во внутреннюю тюрьму внутри лагеря строгого режима под городом Энгельсом, через Волгу от Саратова, бывший БУР.
Права не имели на строгий режим, так как я всё судился, приговора у меня не было, но привезли. Провёл я там всего-то две недели, так как потом тюрьму расформировали и меня опять увезли в саратовский централ, в третий корпус, "на третьяк", как его зэки называли, это где Вавилов умер, я там сидел.
Офицер, который меня принимал обратно, мне и сообщил, что за день Конституции меня в строгий режим в БУР кинули.
- Язык не надо было распускать, сказал офицер и принялся выспрашивать меня, было ли мне страшно, когда меня арестовали в горах Алтая...
Вспоминаю 11 декабря 2002 года, Саратовский областной суд. Стою в клетке, очередное судебное заседание по нашему делу закончено, но менты не спешат уводить меня из зала вниз в боксы, чтоб оттуда в тюрьму. Автозака может быть ещё нет, ждут.
Телевизионщики пробрались к клетке. Уж не помню какой канал. - Завтра День Конституции. Что можете сказать? Усмехаюсь. - Какая Конституция, о чём вы говорите... Я сегодня утром стоял на сборке под лестницей с зэка одним, так увидел у него незажившие раны на запястьях.
- Что это у тебя? - спрашиваю. Зэк будничным тоном: - Да от наручников следы. - От наручников, такие? - Так они электроток в наручники пустили.
Совсем уж поздно вечером в тюрьме. Кормушка открывается. - Савенко? Подхожу. - Завтра с шести утра с вещами. Кормушка захлопнулась. - Куда это они тебя? - приподнял голову с подушки один из сокамерников, старший по хате Игорь. - Понятия не имею.
Наутро привезли они меня во внутреннюю тюрьму внутри лагеря строгого режима под городом Энгельсом, через Волгу от Саратова, бывший БУР.
Права не имели на строгий режим, так как я всё судился, приговора у меня не было, но привезли. Провёл я там всего-то две недели, так как потом тюрьму расформировали и меня опять увезли в саратовский централ, в третий корпус, "на третьяк", как его зэки называли, это где Вавилов умер, я там сидел.
Офицер, который меня принимал обратно, мне и сообщил, что за день Конституции меня в строгий режим в БУР кинули.
- Язык не надо было распускать, сказал офицер и принялся выспрашивать меня, было ли мне страшно, когда меня арестовали в горах Алтая...
"The result is on this photo: fiery 'greetings' to the invaders," the Security Service of Ukraine wrote alongside a photo showing several military vehicles among plumes of black smoke. On February 27th, Durov posted that Channels were becoming a source of unverified information and that the company lacks the ability to check on their veracity. He urged users to be mistrustful of the things shared on Channels, and initially threatened to block the feature in the countries involved for the length of the war, saying that he didn’t want Telegram to be used to aggravate conflict or incite ethnic hatred. He did, however, walk back this plan when it became clear that they had also become a vital communications tool for Ukrainian officials and citizens to help coordinate their resistance and evacuations. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. And indeed, volatility has been a hallmark of the market environment so far in 2022, with the S&P 500 still down more than 10% for the year-to-date after first sliding into a correction last month. The CBOE Volatility Index, or VIX, has held at a lofty level of more than 30. In February 2014, the Ukrainian people ousted pro-Russian president Viktor Yanukovych, prompting Russia to invade and annex the Crimean peninsula. By the start of April, Pavel Durov had given his notice, with TechCrunch saying at the time that the CEO had resisted pressure to suppress pages criticizing the Russian government.
from ms
