А утром 4 апреля ситуация приняла неуправляемый оборот - водохранилище начало по сути аварийны сброс воды, так как было переполнено, а вода с гор пошла настоящим потоком.
Причем, уже утром 4-го руководству области и Орска надо было обрывать все телефоны в Москве и вводить особое положение. Но "на местах", продолжали трусливо молчать и ждали до второй половины дня 5-го апреля. Чего ждали — непонятно. Уже тогда было понятно, что катастрофа неизбежна, но повторяю более суток никто не брал на себя ответственность в принятии решения.
Кстати, тут особый респект мэру Оренбурга, который первым начал бить в набат, хотя его это на тот момент особо и не касалось. Он начал это делать, когда это нужно было исходя из ситуации в Оренбурге (Орск находится гораздо выше по течению Урала). Он ЕДИНСТВЕННЫЙ из чиновников высокого ранга области сработал штатно. И его пример во многом показывает насколько нештаттно сработали его коллеги.
А дальше случилось то, что вы видите до сих пор, кто из окна, а кто по телевизору. Повторюсь еще раз — главная проблема России (а на фронте это особо отчетливо видно), что большая часть наших чиновник БОИТСЯ БРАТЬ НА СЕБЯ ИНИЦИАТИВУ и исходит из позиции - «авось пронесет». Но проносит не всех...
А утром 4 апреля ситуация приняла неуправляемый оборот - водохранилище начало по сути аварийны сброс воды, так как было переполнено, а вода с гор пошла настоящим потоком.
Причем, уже утром 4-го руководству области и Орска надо было обрывать все телефоны в Москве и вводить особое положение. Но "на местах", продолжали трусливо молчать и ждали до второй половины дня 5-го апреля. Чего ждали — непонятно. Уже тогда было понятно, что катастрофа неизбежна, но повторяю более суток никто не брал на себя ответственность в принятии решения.
Кстати, тут особый респект мэру Оренбурга, который первым начал бить в набат, хотя его это на тот момент особо и не касалось. Он начал это делать, когда это нужно было исходя из ситуации в Оренбурге (Орск находится гораздо выше по течению Урала). Он ЕДИНСТВЕННЫЙ из чиновников высокого ранга области сработал штатно. И его пример во многом показывает насколько нештаттно сработали его коллеги.
А дальше случилось то, что вы видите до сих пор, кто из окна, а кто по телевизору. Повторюсь еще раз — главная проблема России (а на фронте это особо отчетливо видно), что большая часть наших чиновник БОИТСЯ БРАТЬ НА СЕБЯ ИНИЦИАТИВУ и исходит из позиции - «авось пронесет». Но проносит не всех...
Additionally, investors are often instructed to deposit monies into personal bank accounts of individuals who claim to represent a legitimate entity, and/or into an unrelated corporate account. To lend credence and to lure unsuspecting victims, perpetrators usually claim that their entity and/or the investment schemes are approved by financial authorities. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm. Telegram was co-founded by Pavel and Nikolai Durov, the brothers who had previously created VKontakte. VK is Russia’s equivalent of Facebook, a social network used for public and private messaging, audio and video sharing as well as online gaming. In January, SimpleWeb reported that VK was Russia’s fourth most-visited website, after Yandex, YouTube and Google’s Russian-language homepage. In 2016, Forbes’ Michael Solomon described Pavel Durov (pictured, below) as the “Mark Zuckerberg of Russia.” Telegram, which does little policing of its content, has also became a hub for Russian propaganda and misinformation. Many pro-Kremlin channels have become popular, alongside accounts of journalists and other independent observers.
from ms
