Потрясения 1990-х научили смирению, сбили спесь и гордыню. Так думал до последних дней, — и ошибался. В улыбке, вежливости, уступках оставалось много скрытого, непрожитого.
Сначала совсем все плохо: расфокусированный взгляд, невнятная речь, лужи из мочи и кала. Памперсы, влажные салфетки. Потом плохо, но не совсем: не узнает, но уже можно поставить на слабые ноги, довести до туалета, посадить на стульчак, вымыть задницу, убрать и застирать мокрые простыни.
Сейчас уже не пустил в туалет. — Я сам, — говорит. — Конечно, папа. Но сам не снял трусы, в постель в мокром, но это ерунда. Можно снять, поменять, протереть. И тут почувствовал, что не осталось гордыни, ушла, могу улыбаться, не ставя себя выше, просто улыбаться. Могу видеть гордыню в прошлом, но не здесь. Спасибо папа, это благодаря тебе.
Осталось другое, что нужно ещё принять. Не получается. Через потрясения 2020-х осталось научиться прощать. Это оказалось сложнее всего. Пытаюсь, но не могу. Как простить предательство, манипуляцию, измену, безразличие, цинизм? Как простить весь этот набор от когда-то близкого? Но надо, и можно, и нужно.
— Я люблю тебя, — говорит отцу только что вошедшая в дом сиделка, касаясь его, перебирая волосы. — Так быстро? — улыбается отец. Втроем смеемся, громко, неприлично громко. И ничего, любовь не нуждается ни в каких объяснениях и оправданиях, только смех ей нужен, просто необходим.
Вместе молимся о любви и прощении, только в таком сочетании. Нельзя простить, не полюбив. И это самая большая сложность теперь. Трудно представить любовь к тому, кто вызывает неприятие, ненависть. Спасибо папа, в эти дни благодаря тебе я чувствую что это надо сделать и можно, и нужно.
Когда столько поддержки вокруг: и здесь, и там; когда тебя ждут и любят, все возможно, даже это, самое сложное, невозможное, необъяснимое — прощение.
Потрясения 1990-х научили смирению, сбили спесь и гордыню. Так думал до последних дней, — и ошибался. В улыбке, вежливости, уступках оставалось много скрытого, непрожитого.
Сначала совсем все плохо: расфокусированный взгляд, невнятная речь, лужи из мочи и кала. Памперсы, влажные салфетки. Потом плохо, но не совсем: не узнает, но уже можно поставить на слабые ноги, довести до туалета, посадить на стульчак, вымыть задницу, убрать и застирать мокрые простыни.
Сейчас уже не пустил в туалет. — Я сам, — говорит. — Конечно, папа. Но сам не снял трусы, в постель в мокром, но это ерунда. Можно снять, поменять, протереть. И тут почувствовал, что не осталось гордыни, ушла, могу улыбаться, не ставя себя выше, просто улыбаться. Могу видеть гордыню в прошлом, но не здесь. Спасибо папа, это благодаря тебе.
Осталось другое, что нужно ещё принять. Не получается. Через потрясения 2020-х осталось научиться прощать. Это оказалось сложнее всего. Пытаюсь, но не могу. Как простить предательство, манипуляцию, измену, безразличие, цинизм? Как простить весь этот набор от когда-то близкого? Но надо, и можно, и нужно.
— Я люблю тебя, — говорит отцу только что вошедшая в дом сиделка, касаясь его, перебирая волосы. — Так быстро? — улыбается отец. Втроем смеемся, громко, неприлично громко. И ничего, любовь не нуждается ни в каких объяснениях и оправданиях, только смех ей нужен, просто необходим.
Вместе молимся о любви и прощении, только в таком сочетании. Нельзя простить, не полюбив. И это самая большая сложность теперь. Трудно представить любовь к тому, кто вызывает неприятие, ненависть. Спасибо папа, в эти дни благодаря тебе я чувствую что это надо сделать и можно, и нужно.
Когда столько поддержки вокруг: и здесь, и там; когда тебя ждут и любят, все возможно, даже это, самое сложное, невозможное, необъяснимое — прощение.
BY низгораев
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea. The regulator said it had received information that messages containing stock tips and other investment advice with respect to selected listed companies are being widely circulated through websites and social media platforms such as Telegram, Facebook, WhatsApp and Instagram. Multiple pro-Kremlin media figures circulated the post's false claims, including prominent Russian journalist Vladimir Soloviev and the state-controlled Russian outlet RT, according to the DFR Lab's report. "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. What distinguishes the app from competitors is its use of what's known as channels: Public or private feeds of photos and videos that can be set up by one person or an organization. The channels have become popular with on-the-ground journalists, aid workers and Ukrainian President Volodymyr Zelenskyy, who broadcasts on a Telegram channel. The channels can be followed by an unlimited number of people. Unlike Facebook, Twitter and other popular social networks, there is no advertising on Telegram and the flow of information is not driven by an algorithm.
from us
