— Андрей Юрьевич, у нее завтра ЕГЭ, а ее забрала полиция. Она в Калининском районе, ее могут арестовать. Я не знаю, что делать, у нее вся жизнь под откос пойдет, — рыдая, сказала она.
— Успокойтесь. За что забрали? Она на связи? В каком отделении? — пытаясь ее успокоить, задал я вопросы.
— Она пошла на Марсово поле с подругами, просто стояла. Ее забрали и отвезли в суд на Бобруйскую улицу. Помогите! — рыдая, говорила мама девочки.
— Хорошо, дайте ей мой телефон, пусть позвонит мне, — ответил я и начал собираться.
Пока я собирался, позвонила еще одна мама, уже мальчика-десятиклассника. Её сына тоже забрали с Марсова поля.
Раздался звонок девочки.
— Мама сказала вам позвонить. Я на Бобруйской, в суде. Нас сюда привезли, ждем... — успела сказать она, и связь оборвалась.
Выезжая на Бобруйскую, я позвонил первому зампрокурора города.
— Эдуард Эдуардович, это Андрей Анохин. Мне звонят родители, мои избиратели. Их детей забирают с Марсова поля. У одной девочки завтра ЕГЭ, я не понимаю, что происходит, — сказал я ему по телефону. — А вы ничего не знаете? — спросил он меня. — О чем? — с недоумением уточнил я. — Они все пошли на несогласованную акцию, их задержали в рамках закона. Сейчас суд будет решать, какое наказание назначить, — ответил первый зампрокурора. — А что делать? Она же ребенок, у нее завтра ЕГЭ, — спросил я совета. — Ну, если её оформили, то уже ничего, — ответил Эдуард Эдуардович.
Приехав в суд на Бобруйскую, я увидел на улице множество родителей, которые были в полной растерянности. Было видно, что они не понимают, что происходит и что делать.
Зайдя в суд, я показал удостоверение, и меня пропустили. Зал, в котором я оказался, был заполнен детьми. Они сидели на корточках, кто-то уже лежал, подложив рюкзак под голову.
Я стал наблюдать за ними, пытаясь проанализировать их взгляды, чтобы понять, кто они. Много было детей, очень напуганных и не понимающих, что происходит. Кто-то плакал, но были и те, у кого во взгляде читался внутренний протест и осознанность происходящего. Также там находились какие-то странного вида молодые люди: то ли панки, то ли фрики. Во взгляде у них ничего нельзя было разобрать.
Сотрудники в форме вызывали детей и оформляли.
Я громко крикнул: — Лена Сазонова, ты здесь? — Это я! — раздался голос девочки.
На меня смотрел ребенок, который явно не понимал, что происходит, но очень боялся.
— Что произошло? Рассказывай, — попросил я её. Она рассказала, что подруга пригласила её прийти на мероприятие против коррупции на Марсово поле. Рядом кто-то начал скандировать лозунги, их оцепил ОМОН и отвел в автобус.
— Ты что-нибудь скандировала? — уточнил я. Она твердо ответила, что нет.
Я подошел к сотруднице в форме, рассказал, что сказала Лена, сообщил про завтрашний ЕГЭ и попросил отпустить девочку без оформления. Сотрудница подошла, видимо, к начальнику, потом позвали оперативника, показали на Лену, что-то обсуждали, стали смотреть видео, потом подозвали её и о чем-то поговорили.
Начальник подошел ко мне и сказал, что девочка действительно ничего не скандировала, просто оказалась рядом с провокаторами, и её отпустят.
Мы с Леной Сазоновой вышли, я отвез её к маме на Пионерскую и сказал, чтобы на неделе она вместе со всеми школьниками, с которыми была на Марсовом поле, пришла ко мне в Законодательное собрание — у меня много вопросов к ним.
Далее я позвонил маме мальчика, но помощь оказалась не нужна — его уже отпустили.
В понедельник я начал разбираться, что это была за несогласованная акция и кто её организатор.
— Андрей Юрьевич, у нее завтра ЕГЭ, а ее забрала полиция. Она в Калининском районе, ее могут арестовать. Я не знаю, что делать, у нее вся жизнь под откос пойдет, — рыдая, сказала она.
— Успокойтесь. За что забрали? Она на связи? В каком отделении? — пытаясь ее успокоить, задал я вопросы.
— Она пошла на Марсово поле с подругами, просто стояла. Ее забрали и отвезли в суд на Бобруйскую улицу. Помогите! — рыдая, говорила мама девочки.
— Хорошо, дайте ей мой телефон, пусть позвонит мне, — ответил я и начал собираться.
Пока я собирался, позвонила еще одна мама, уже мальчика-десятиклассника. Её сына тоже забрали с Марсова поля.
Раздался звонок девочки.
— Мама сказала вам позвонить. Я на Бобруйской, в суде. Нас сюда привезли, ждем... — успела сказать она, и связь оборвалась.
Выезжая на Бобруйскую, я позвонил первому зампрокурора города.
— Эдуард Эдуардович, это Андрей Анохин. Мне звонят родители, мои избиратели. Их детей забирают с Марсова поля. У одной девочки завтра ЕГЭ, я не понимаю, что происходит, — сказал я ему по телефону. — А вы ничего не знаете? — спросил он меня. — О чем? — с недоумением уточнил я. — Они все пошли на несогласованную акцию, их задержали в рамках закона. Сейчас суд будет решать, какое наказание назначить, — ответил первый зампрокурора. — А что делать? Она же ребенок, у нее завтра ЕГЭ, — спросил я совета. — Ну, если её оформили, то уже ничего, — ответил Эдуард Эдуардович.
Приехав в суд на Бобруйскую, я увидел на улице множество родителей, которые были в полной растерянности. Было видно, что они не понимают, что происходит и что делать.
Зайдя в суд, я показал удостоверение, и меня пропустили. Зал, в котором я оказался, был заполнен детьми. Они сидели на корточках, кто-то уже лежал, подложив рюкзак под голову.
Я стал наблюдать за ними, пытаясь проанализировать их взгляды, чтобы понять, кто они. Много было детей, очень напуганных и не понимающих, что происходит. Кто-то плакал, но были и те, у кого во взгляде читался внутренний протест и осознанность происходящего. Также там находились какие-то странного вида молодые люди: то ли панки, то ли фрики. Во взгляде у них ничего нельзя было разобрать.
Сотрудники в форме вызывали детей и оформляли.
Я громко крикнул: — Лена Сазонова, ты здесь? — Это я! — раздался голос девочки.
На меня смотрел ребенок, который явно не понимал, что происходит, но очень боялся.
— Что произошло? Рассказывай, — попросил я её. Она рассказала, что подруга пригласила её прийти на мероприятие против коррупции на Марсово поле. Рядом кто-то начал скандировать лозунги, их оцепил ОМОН и отвел в автобус.
— Ты что-нибудь скандировала? — уточнил я. Она твердо ответила, что нет.
Я подошел к сотруднице в форме, рассказал, что сказала Лена, сообщил про завтрашний ЕГЭ и попросил отпустить девочку без оформления. Сотрудница подошла, видимо, к начальнику, потом позвали оперативника, показали на Лену, что-то обсуждали, стали смотреть видео, потом подозвали её и о чем-то поговорили.
Начальник подошел ко мне и сказал, что девочка действительно ничего не скандировала, просто оказалась рядом с провокаторами, и её отпустят.
Мы с Леной Сазоновой вышли, я отвез её к маме на Пионерскую и сказал, чтобы на неделе она вместе со всеми школьниками, с которыми была на Марсовом поле, пришла ко мне в Законодательное собрание — у меня много вопросов к ним.
Далее я позвонил маме мальчика, но помощь оказалась не нужна — его уже отпустили.
В понедельник я начал разбираться, что это была за несогласованная акция и кто её организатор.
Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders. On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Ukrainian forces successfully attacked Russian vehicles in the capital city of Kyiv thanks to a public tip made through the encrypted messaging app Telegram, Ukraine's top law-enforcement agency said on Tuesday.
from nl
