Во вступлении к I книге De rerum natura Лукреция есть крайне любопытное место, которое многими издателями толкуется как позднейшая вставка, а иные склонны здесь видеть вмешательство interpolatoris irrisoris, «насмешливого интерполятора». Разберемся, в чем тут дело. Поэма открывается знаменитым проэмием, в котором прославляется Венера, родоначальница всех потомков Энея и покровительница рода Меммиев. В какой-то момент поэт напрямую обращается к богине с просьбой о даровании римлянам «приятного» мира, ведь он не смог бы в трудный для отечества час со спокойной душой предаваться философским штудиям. Дальше же идет весьма характерная для Лукреция дидактическая концовка, примечательные строчки которой (44-49) часто перемещаются издателями в другое место (2, 646-651). Они звучат так:
omnis enim per se divum natura necessest immortali aevo summa cum pace fruatur semota ab nostris rebus seiunctaque longe; nam privata dolore omni, private periclis, ipsa suis pollens opibus, nihil indiga nostri, nec bene promeritis capitur nec tangitur ira.
«Ибо все боги должны по природе своей непременно Жизнью бессмертной всегда наслаждаться в полнейшем покое, Чуждые наших забот и от них далеко отстранившись. Ведь безо всяких скорбей, далеки от опасностей всяких, Всем обладают они и ни в чем не нуждаются нашем; Благодеяния им ни к чему, да и гнев неизвестен». (Перевод Ф. А. Петровского)
Ф. А. Петровский указывает, что «эти строчки являются поэтической перифразой первой из “Главных мыслей” (Κύριαι δόξαι) Эпикура». В остальном мы видим, что сначала поэт молится богине, а следом же заявляет о бесполезности всяческих молитв богам и о полной безмятежности оных. Конечно, ничто не мешает согласиться с большинством издателей и перенести фрагмент в кажущееся более удачным место, однако я бы предложил иной взгляд, встречающийся в исследовательской литературе. Тем более, что фрагмент обычно переносится в концовку эпизода о «Великой матери», при этом противоречие сохраняется, впрочем, не столь явственно. Так или иначе попытка интерпретации эпизода наводит на определенные мысли о природе поэзии и поэтическом гении. Возможно, здесь происходит столкновение двух природ Лукреция, двух ликов его естества. С одной стороны, Лукреций, ведомый возвышенным вдохновением, написал замечательный проэмий, развернул мощный образ всепроникающей Любви, зиждительных сил природы, его поэтическое воображение рисует перед ним исполненные жизни картины. С другой стороны, в то же время он и философ-эпикуреец, «счастливец, познавший причины вещей», а потому рационально осознает, что то, о чем он говорит, с философской точки зрения неразумно.
На мой взгляд, наиболее удачным кажется предположить, что здесь перед нами разворачивается напряженная внутренняя борьба, противостояние двух творческих начал — философского и поэтического — в сердце одного гения. Отдавшись воображению, поэт вступает туда, куда воспретил ему философствующий разум, и, как бы осекшись, он добавляет эти проникнутые эпикурейской теологией строки. Итак, в этом фрагменте наиболее ярко проявляется конфликт между Лукрецием-философом и Лукрецием-поэтом. В чем причина этого напряжения? — возможно, ответ дает сам поэт.
primum quod magnis doceo de rebus et artis religionum animum nodis exsolvere pergo, deinde quod obscura de re tam lucida pango carmina musaeo contingens cuncta lepore.
«Ибо, во-первых, учу я великому знанью, стараясь Дух человека извлечь из тесных тенёт суеверий, А, во-вторых, излагаю туманный предмет совершенно Ясным стихом, усладив его Муз обаянием всюду». (Перевод Ф. А. Петровского)
Во вступлении к I книге De rerum natura Лукреция есть крайне любопытное место, которое многими издателями толкуется как позднейшая вставка, а иные склонны здесь видеть вмешательство interpolatoris irrisoris, «насмешливого интерполятора». Разберемся, в чем тут дело. Поэма открывается знаменитым проэмием, в котором прославляется Венера, родоначальница всех потомков Энея и покровительница рода Меммиев. В какой-то момент поэт напрямую обращается к богине с просьбой о даровании римлянам «приятного» мира, ведь он не смог бы в трудный для отечества час со спокойной душой предаваться философским штудиям. Дальше же идет весьма характерная для Лукреция дидактическая концовка, примечательные строчки которой (44-49) часто перемещаются издателями в другое место (2, 646-651). Они звучат так:
omnis enim per se divum natura necessest immortali aevo summa cum pace fruatur semota ab nostris rebus seiunctaque longe; nam privata dolore omni, private periclis, ipsa suis pollens opibus, nihil indiga nostri, nec bene promeritis capitur nec tangitur ira.
«Ибо все боги должны по природе своей непременно Жизнью бессмертной всегда наслаждаться в полнейшем покое, Чуждые наших забот и от них далеко отстранившись. Ведь безо всяких скорбей, далеки от опасностей всяких, Всем обладают они и ни в чем не нуждаются нашем; Благодеяния им ни к чему, да и гнев неизвестен». (Перевод Ф. А. Петровского)
Ф. А. Петровский указывает, что «эти строчки являются поэтической перифразой первой из “Главных мыслей” (Κύριαι δόξαι) Эпикура». В остальном мы видим, что сначала поэт молится богине, а следом же заявляет о бесполезности всяческих молитв богам и о полной безмятежности оных. Конечно, ничто не мешает согласиться с большинством издателей и перенести фрагмент в кажущееся более удачным место, однако я бы предложил иной взгляд, встречающийся в исследовательской литературе. Тем более, что фрагмент обычно переносится в концовку эпизода о «Великой матери», при этом противоречие сохраняется, впрочем, не столь явственно. Так или иначе попытка интерпретации эпизода наводит на определенные мысли о природе поэзии и поэтическом гении. Возможно, здесь происходит столкновение двух природ Лукреция, двух ликов его естества. С одной стороны, Лукреций, ведомый возвышенным вдохновением, написал замечательный проэмий, развернул мощный образ всепроникающей Любви, зиждительных сил природы, его поэтическое воображение рисует перед ним исполненные жизни картины. С другой стороны, в то же время он и философ-эпикуреец, «счастливец, познавший причины вещей», а потому рационально осознает, что то, о чем он говорит, с философской точки зрения неразумно.
На мой взгляд, наиболее удачным кажется предположить, что здесь перед нами разворачивается напряженная внутренняя борьба, противостояние двух творческих начал — философского и поэтического — в сердце одного гения. Отдавшись воображению, поэт вступает туда, куда воспретил ему философствующий разум, и, как бы осекшись, он добавляет эти проникнутые эпикурейской теологией строки. Итак, в этом фрагменте наиболее ярко проявляется конфликт между Лукрецием-философом и Лукрецием-поэтом. В чем причина этого напряжения? — возможно, ответ дает сам поэт.
primum quod magnis doceo de rebus et artis religionum animum nodis exsolvere pergo, deinde quod obscura de re tam lucida pango carmina musaeo contingens cuncta lepore.
«Ибо, во-первых, учу я великому знанью, стараясь Дух человека извлечь из тесных тенёт суеверий, А, во-вторых, излагаю туманный предмет совершенно Ясным стихом, усладив его Муз обаянием всюду». (Перевод Ф. А. Петровского)
Now safely in France with his spouse and three of his children, Kliuchnikov scrolls through Telegram to learn about the devastation happening in his home country. Soloviev also promoted the channel in a post he shared on his own Telegram, which has 580,000 followers. The post recommended his viewers subscribe to "War on Fakes" in a time of fake news. Overall, extreme levels of fear in the market seems to have morphed into something more resembling concern. For example, the Cboe Volatility Index fell from its 2022 peak of 36, which it hit Monday, to around 30 on Friday, a sign of easing tensions. Meanwhile, while the price of WTI crude oil slipped from Sunday’s multiyear high $130 of barrel to $109 a pop. Markets have been expecting heavy restrictions on Russian oil, some of which the U.S. has already imposed, and that would reduce the global supply and bring about even more burdensome inflation. Friday’s performance was part of a larger shift. For the week, the Dow, S&P 500 and Nasdaq fell 2%, 2.9%, and 3.5%, respectively. The picture was mixed overseas. Hong Kong’s Hang Seng Index fell 1.6%, under pressure from U.S. regulatory scrutiny on New York-listed Chinese companies. Stocks were more buoyant in Europe, where Frankfurt’s DAX surged 1.4%.
from nl
