Пластилин истории: переименование станиц как лакмус власти
То, что начиналось как рутинная бюрократическая процедура — переименование трёх населённых пунктов в Чечне, — за несколько дней превратилось в политический тест на прочность символов, границы компетенций и смысл исторической памяти в современной России.
Формально речь идёт о приведении топонимов в «соответствие с нормами»: Серноводское, Шелковская и Наурская предлагается переименовать в Серноводск, Терек и Невру. Но за формальностью — эмоции, а за эмоциями — механика власти.
Федеральное агентство по делам национальностей, обычно не склонное к публичным комментариям, в лице Игоря Баринова поспешило подчеркнуть: «мы не были вовлечены» и «не время». Эта аккуратная дистанция важнее любых формулировок. Она показывает, что не все процессы на местах контролируются из Москвы, а часть «символической повестки» развивается спонтанно. Это, впрочем, не делает ситуацию менее политической — напротив, подчеркивает, что управление символами в России становится распределённым.
Настоящий конфликт запустил не Баринов, а генерал-полковник Владимир Шаманов. Его фраза о «вышвыривании русскоязычного населения» вывела тему из зоны историко-лингвистической и поместила в морально-политическую. После волны критики Шаманов заявил, что остаётся при своём мнении. Для нынешней российской политики это не просто упрямство, а демонстрация стиля: неизменность позиции как форма символической стойкости.
Ответ из Грозного не заставил себя ждать. Рамзан Кадыров, как всегда, предпочёл не административные формулы, а прямые образы: «трибунал» и «передовая». Его комментарий — не импровизация, а рабочая модель коммуникации с федеральным центром: эмоциональное давление плюс апелляция к военной и моральной риторике. В российской медиасистеме такой язык до сих пор универсален.
На первый взгляд, спор о названиях — вопрос второстепенный. На деле — это тест на то, кто определяет контуры допустимого: бюрократия, регион, парламент или медиа. История в России давно превратилась в материал, из которого лепят нужный контекст. Проблема не в том, что её используют, а в том, что её используют бессистемно — в зависимости от региона, момента и уровня лояльности.
Когда власть с лёгкостью закрывает глаза на символические ревизии там, где удобно, и с той же лёгкостью осуждает их там, где выгодно, аргумент «ради единства» теряет смысл. Это не борьба за память — это конкуренция за право трактовать прошлое.
Дальнейшие сценарии предсказуемы. Первый — затухание: стороны обменяются заявлениями, и вопрос растворится в повестке. Второй — эскалация: переименование превратится в символ «дерусификации» и «защиты истории», удобный для внутриполитических игр. В любом случае выигрывает тот, кто способен конвертировать символ в материальную повестку — инфраструктуру, программы, гарантии. Остальные останутся в новостях.
Практический вывод прост: если власть действительно хочет снизить градус подобных конфликтов, нужно не призывать к сдержанности, а создать прозрачные процедуры. Историко-культурные экспертизы, общественные слушания, чёткие критерии. Без этого топонимика будет и дальше жить по законам медиаполитики: кто громче — тот и прав.
Главная ирония происходящего в том, что в стране, где улицы и площади десятилетиями меняли имена вслед за поворотами курса, сегодня с прежним пафосом обсуждают смену вывесок. Но в политике даже косметика имеет значение: сначала переименовывают, потом переписывают.
Если история — это инструмент, то стоит честно признать: инструментом владеет не историк, а пиарщик.
Пластилин истории: переименование станиц как лакмус власти
То, что начиналось как рутинная бюрократическая процедура — переименование трёх населённых пунктов в Чечне, — за несколько дней превратилось в политический тест на прочность символов, границы компетенций и смысл исторической памяти в современной России.
Формально речь идёт о приведении топонимов в «соответствие с нормами»: Серноводское, Шелковская и Наурская предлагается переименовать в Серноводск, Терек и Невру. Но за формальностью — эмоции, а за эмоциями — механика власти.
Федеральное агентство по делам национальностей, обычно не склонное к публичным комментариям, в лице Игоря Баринова поспешило подчеркнуть: «мы не были вовлечены» и «не время». Эта аккуратная дистанция важнее любых формулировок. Она показывает, что не все процессы на местах контролируются из Москвы, а часть «символической повестки» развивается спонтанно. Это, впрочем, не делает ситуацию менее политической — напротив, подчеркивает, что управление символами в России становится распределённым.
Настоящий конфликт запустил не Баринов, а генерал-полковник Владимир Шаманов. Его фраза о «вышвыривании русскоязычного населения» вывела тему из зоны историко-лингвистической и поместила в морально-политическую. После волны критики Шаманов заявил, что остаётся при своём мнении. Для нынешней российской политики это не просто упрямство, а демонстрация стиля: неизменность позиции как форма символической стойкости.
Ответ из Грозного не заставил себя ждать. Рамзан Кадыров, как всегда, предпочёл не административные формулы, а прямые образы: «трибунал» и «передовая». Его комментарий — не импровизация, а рабочая модель коммуникации с федеральным центром: эмоциональное давление плюс апелляция к военной и моральной риторике. В российской медиасистеме такой язык до сих пор универсален.
На первый взгляд, спор о названиях — вопрос второстепенный. На деле — это тест на то, кто определяет контуры допустимого: бюрократия, регион, парламент или медиа. История в России давно превратилась в материал, из которого лепят нужный контекст. Проблема не в том, что её используют, а в том, что её используют бессистемно — в зависимости от региона, момента и уровня лояльности.
Когда власть с лёгкостью закрывает глаза на символические ревизии там, где удобно, и с той же лёгкостью осуждает их там, где выгодно, аргумент «ради единства» теряет смысл. Это не борьба за память — это конкуренция за право трактовать прошлое.
Дальнейшие сценарии предсказуемы. Первый — затухание: стороны обменяются заявлениями, и вопрос растворится в повестке. Второй — эскалация: переименование превратится в символ «дерусификации» и «защиты истории», удобный для внутриполитических игр. В любом случае выигрывает тот, кто способен конвертировать символ в материальную повестку — инфраструктуру, программы, гарантии. Остальные останутся в новостях.
Практический вывод прост: если власть действительно хочет снизить градус подобных конфликтов, нужно не призывать к сдержанности, а создать прозрачные процедуры. Историко-культурные экспертизы, общественные слушания, чёткие критерии. Без этого топонимика будет и дальше жить по законам медиаполитики: кто громче — тот и прав.
Главная ирония происходящего в том, что в стране, где улицы и площади десятилетиями меняли имена вслед за поворотами курса, сегодня с прежним пафосом обсуждают смену вывесок. Но в политике даже косметика имеет значение: сначала переименовывают, потом переписывают.
Если история — это инструмент, то стоит честно признать: инструментом владеет не историк, а пиарщик.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
He adds: "Telegram has become my primary news source." "For Telegram, accountability has always been a problem, which is why it was so popular even before the full-scale war with far-right extremists and terrorists from all over the world," she told AFP from her safe house outside the Ukrainian capital. The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. The SC urges the public to refer to the SC’s I nvestor Alert List before investing. The list contains details of unauthorised websites, investment products, companies and individuals. Members of the public who suspect that they have been approached by unauthorised firms or individuals offering schemes that promise unrealistic returns Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media.
from us
