В студенческие времена, если надо было что-нибудь до вечера не забыть, я рисовала на руке какую-нибудь закорючку: глянула — вспомнила (иногда получалось, как у Невилла Долгопупса с напоминалкой, — забывала, что именно забывала, но в целом инструмент рабочий). Вот «Записки на запястьях», книга городской прозы Ольги Паволги, лонг-лист «Нацбеста» в 2011-м, показалась мне — в самом хорошем смысле — расширенной и улучшенной версией такой закорючки.
Она собрала маленькие, мимолетные, почти неуловимые (тем и дорогие) наблюдения, впечатления, зарисовки и воспоминания, истории в одном действии, одновременно очень личные и очень узнаваемые. Ну правда, если сразу не записать забавное про то, что мраморный дог похож на необсохший морской камушек, а нераскрывшиеся маки — на взволнованные зеленые сперматозоиды, легко забыть. И у этих на первый взгляд разрозненных записочек есть структура, логика и композиция. А если кому хочется совершить мысленное сентиментальное путешествие в нулевые, когда еще пользовались ICQ и читали Гришковца, — вот и попутчик.
То, что Ольга Паволга — в первую очередь фотограф и иллюстратор (в этом качестве она, например, с Верой Полозковой сотрудничала), добавляет ее взгляду концентрации и цепкости. Вообще такого рода книжки открывают работу мысли человека, который их писал, — он будто впускает внутрь своей черепной коробки и показывает, как там у него шестеренки крутятся. И не надо стоять на цыпочках с претензией разгадать величие замысла — можно читать просто и наивно, удивляться и радоваться.
Впрочем, рассказывать про «Записки на запястье» лучше, показывая, так сказать, «товар лицом». Мне вот эти очень понравились.
💭«Когда я смотрю на ожидающих оценок запыхавшихся, ослепительных молодых фигуристов в блестящих костюмах и пожилых, спокойных, невзрачных тренеров рядом с ними, все время думаю, что так и выглядят в паре мои поступки и мой здравый смысл. Облажавшийся пацан в перьях и грустный умный дядька».
💭«Мои и Сережины родители разъехались на лето. Мы провожали их по очереди. Сажали на поезда и самолеты, помогали нести вещи, махали вслед. Потом они звонили нам, рассказывали, что дорога была легкой, а местная погода не очень, и велели чаще есть суп и не забывать выносить мусор. Почему смерть не может быть такой же?»
💭«Интересно, зачем переживают творческие люди, у которых случается период пустоты, когда нечего сказать. Я, к примеру, всегда представляю, что вдохновение — это когда Бог наливает тебе рюмку. Или себе. И вот иногда он ведь должен говорить: “Пропущу”».
💭«Смотрела в ночное небо, жалела, что ни одной звезды не знаю по имени, но потом решила, что все равно местные называют их иначе».
💭«А если и смерть заканчивается так же быстро, как отпуск? Моргнуть не успеешь, опять тебе выдают все привычное, как в тюрьме, — линялые брюки, шапочку, гирю на ногу. Рожают опять. Конечно, заорешь».
💭«Оказалось, что мерзавец и подлец не могут быть взаимозаменяемыми понятиями. Мне сказали, что мерзавцами называли воров, которых обливали холодной водой на морозе в наказание. А подлецами тех, кто эту воду на них лил. Я всегда чувствовала, что мерзость лучше подлости».
💭«Шла домой, формулировала, без дураков, смысл своей жизни. Подхожу, на двери белеет объявление и написано “Памятка жильцу”. Ничего себе, думаю, как они Библию ужали».
💭«Количество прожитого тобой времени можно определить по тем моментам, когда тебе хочется говорить друзьям и любимым фразу “и это пройдет”. Раньше ты лепетал ее, когда им было плохо, в утешение. Теперь молчишь ее, когда они счастливы».
В студенческие времена, если надо было что-нибудь до вечера не забыть, я рисовала на руке какую-нибудь закорючку: глянула — вспомнила (иногда получалось, как у Невилла Долгопупса с напоминалкой, — забывала, что именно забывала, но в целом инструмент рабочий). Вот «Записки на запястьях», книга городской прозы Ольги Паволги, лонг-лист «Нацбеста» в 2011-м, показалась мне — в самом хорошем смысле — расширенной и улучшенной версией такой закорючки.
Она собрала маленькие, мимолетные, почти неуловимые (тем и дорогие) наблюдения, впечатления, зарисовки и воспоминания, истории в одном действии, одновременно очень личные и очень узнаваемые. Ну правда, если сразу не записать забавное про то, что мраморный дог похож на необсохший морской камушек, а нераскрывшиеся маки — на взволнованные зеленые сперматозоиды, легко забыть. И у этих на первый взгляд разрозненных записочек есть структура, логика и композиция. А если кому хочется совершить мысленное сентиментальное путешествие в нулевые, когда еще пользовались ICQ и читали Гришковца, — вот и попутчик.
То, что Ольга Паволга — в первую очередь фотограф и иллюстратор (в этом качестве она, например, с Верой Полозковой сотрудничала), добавляет ее взгляду концентрации и цепкости. Вообще такого рода книжки открывают работу мысли человека, который их писал, — он будто впускает внутрь своей черепной коробки и показывает, как там у него шестеренки крутятся. И не надо стоять на цыпочках с претензией разгадать величие замысла — можно читать просто и наивно, удивляться и радоваться.
Впрочем, рассказывать про «Записки на запястье» лучше, показывая, так сказать, «товар лицом». Мне вот эти очень понравились.
💭«Когда я смотрю на ожидающих оценок запыхавшихся, ослепительных молодых фигуристов в блестящих костюмах и пожилых, спокойных, невзрачных тренеров рядом с ними, все время думаю, что так и выглядят в паре мои поступки и мой здравый смысл. Облажавшийся пацан в перьях и грустный умный дядька».
💭«Мои и Сережины родители разъехались на лето. Мы провожали их по очереди. Сажали на поезда и самолеты, помогали нести вещи, махали вслед. Потом они звонили нам, рассказывали, что дорога была легкой, а местная погода не очень, и велели чаще есть суп и не забывать выносить мусор. Почему смерть не может быть такой же?»
💭«Интересно, зачем переживают творческие люди, у которых случается период пустоты, когда нечего сказать. Я, к примеру, всегда представляю, что вдохновение — это когда Бог наливает тебе рюмку. Или себе. И вот иногда он ведь должен говорить: “Пропущу”».
💭«Смотрела в ночное небо, жалела, что ни одной звезды не знаю по имени, но потом решила, что все равно местные называют их иначе».
💭«А если и смерть заканчивается так же быстро, как отпуск? Моргнуть не успеешь, опять тебе выдают все привычное, как в тюрьме, — линялые брюки, шапочку, гирю на ногу. Рожают опять. Конечно, заорешь».
💭«Оказалось, что мерзавец и подлец не могут быть взаимозаменяемыми понятиями. Мне сказали, что мерзавцами называли воров, которых обливали холодной водой на морозе в наказание. А подлецами тех, кто эту воду на них лил. Я всегда чувствовала, что мерзость лучше подлости».
💭«Шла домой, формулировала, без дураков, смысл своей жизни. Подхожу, на двери белеет объявление и написано “Памятка жильцу”. Ничего себе, думаю, как они Библию ужали».
💭«Количество прожитого тобой времени можно определить по тем моментам, когда тебе хочется говорить друзьям и любимым фразу “и это пройдет”. Раньше ты лепетал ее, когда им было плохо, в утешение. Теперь молчишь ее, когда они счастливы».
#книгинарусском #ОльгаПаволга
BY Ксюша и книжки
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
On Telegram’s website, it says that Pavel Durov “supports Telegram financially and ideologically while Nikolai (Duvov)’s input is technological.” Currently, the Telegram team is based in Dubai, having moved around from Berlin, London and Singapore after departing Russia. Meanwhile, the company which owns Telegram is registered in the British Virgin Islands. "There are several million Russians who can lift their head up from propaganda and try to look for other sources, and I'd say that most look for it on Telegram," he said. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. In a message on his Telegram channel recently recounting the episode, Durov wrote: "I lost my company and my home, but would do it again – without hesitation." He floated the idea of restricting the use of Telegram in Ukraine and Russia, a suggestion that was met with fierce opposition from users. Shortly after, Durov backed off the idea.
from ru
