Поэт и автор песен «Наутилуса Помпилиуса» Илья Кормильцев поясняет, почему философия живее всех живых и по-прежнему царица всех наук, попутно называя «ещё одним плохим философом» Фукуяму. Уже через год «исторического стоика» не станет.

#о_философии

Новые посты обязательно будут. Когда-нибудь. А пока вопрос к знатокам. Перевожу трактат «Человек полностью смертен» (1643) Ричарда Овертона, английского революционера и вольнодумца. Трактат примечателен тем, что это фактически первое сочинение, в котором учение о смерти души обосновывается не только путём библейской экзегезы, но и посредством философской аргументации. Третья глава начинается с перечисления существующих определений души. Круг референсов Овертона широк: от античных классиков до современников вроде Амбруаза Паре, французского врача, считающегося одним из отцов современной хирургии. Среди прочих автор называет некоего Дрона (Drone) и приписывает ему то мнение, что душа есть нечто среднее между духом и телом. Сломал всю голову, пытаясь понять, да кто такой этот ваш Дрон знаю только Дена. Гугл в лучшем случае предлагает почитать про философию радиоуправляемых вертолётиков, тогда как бóльшая часть результатов поиска просто мимо. Всего скорее никакого Дрона никогда не было, и это просто ошибка (как считают, например, и пользователи Reddit, у которых уже тоже успел спросить), но вдруг я чего-то не понимаю или не знаю, и вы откроете мне глаза.

#помощь_зала

Иван Девятко с запозданием откликнулся на мой пост с замечаниями по его реплике о христианском физикализме.

Мысль Ивана такова: признание реальности Бога влечёт куда более серьёзные последствия для нашей онтологии, чем признание реальности нематериальных бессмертных субстанций, т.е. душ, и потому нет смысла пытаться отстаивать материалистическую антропологию, если мы и так стоим на позициях теизма. Наш мир отныне онтологически не единообразен, гулять – так гулять.

По правде сказать, я пришёл к вере на иррациональных основаниях. Не было такого, что меня убедило некое доказательство бытия Бога, и я признал Его существование как хорошо обоснованный тезис. Просто я осознал, что не могу более подавлять в себе желание верить в Него, мыслить так, как если бы был Он был реален. Уже позже мне показался привлекательным каламический аргумент, но это позже. Изначальный импульс был совершенно иррациональный.

Достойно ли философу быть иррационалистом и, тем более, прилюдно в этом признаваться, как это делаю сейчас я? Полагаю, это тема для отдельной дискуссии, но вкратце мой ответ – да. Я считаю, что религиозная вера, в отличие от обычного убеждения, не требует обоснования. Вера в Бога и уверенность в Его реальности на основе хорошего аргумента – не одно и то же. О последней нельзя сказать, что она велика (Мф. 15:28) или мала (Мф. 14:31), сильна или слаба. Меня может в бóльшей или меньшей мере убеждать аргумент. В зависимости от этого я буду в бóльшей или меньшей мере склоняться к тому, что обосновываемое им убеждение истинно. Но очевидно, что сила веры и степень убедительности – разные вещи. (Здесь следует добавить, что я сочувственно отношусь к плантингоновской концепции веры как базового убеждения, но сомневаюсь в реальности sensus divinitatis – особой когнитивной способности, посредством которой, по мнению кальвинистов, мы можем иметь знание о Боге. Отсюда же моё сомнение в том, что религиозная вера, как и другие базовые убеждения, самоочевидна и наглядна для чувств.)

Как бы то ни было, на момент, когда я вернулся к вере, я был более или менее последовательным материалистом. Я готов «распять разум» в вопросе бытия Бога, поскольку это предмет религиозной веры, но не готов сделать это в вопросе существования души, поскольку это предмет обычного верования. Почему я так думаю? Существование души – не часть божественного Откровения, т.е. того, что Бог желал сообщить человечеству через Христа, о чём свидетельствует отсутствие в Писании какой-либо ясности по этому вопросу. Последний, кроме того, не подпадает даже под границы догматического христианского богословия: здесь это просто область теологуменов, частных богословских мнений.

Таким образом, моя установка – придерживаться научной картины мира и здравого смысла там, где это не противоречит содержанию религиозной веры и догматического богословия. (Эту установку можно рассматривать как частный случай пресловутой «бритвы Оккама».)

Не берусь судить о философском мировоззрении Ивана, поскольку плохо его знаю, но допускаю, что это достаточно целостная и консистентная (пускай и, вероятно, ложная) картина мира. В моём философском мировоззрении зияет колоссальное бельмо, но там, где можно, я стараюсь представить вещи в свете разума настолько, насколько это возможно.

#дискуссии

Издательство Ad Marginem не перестаёт баловать. В этот раз подарили свежий сборник эссе Ролана Барта. Не то, чтобы я был большим его ценителем, но в бытность студентом даже немного восхитился «Мифом сегодня». Правда, по выпуску из МГУ ни разу больше не читал как самого Барта, так и других философов, конвенциально называемых континентальными. Потому небезынтересно было не только полистать книжку, но и взглянуть, как с тех пор изменилось моё восприятие подобных работ.

Входящие в этот сборник эссе публикуются на русском языке впервые. Относятся они к позднему творчеству Барта, и охарактеризовать их можно как размышления об искусстве. Тексты объединены в несколько разделов, но группировка – на совести издателей, а не автора.

Первым делом открыл раздел о музыке. Барт различает «слышание» и «слушание». Первое, пишет он, – это физиологический процесс, а второе – психологическое действие. Ну, т.е. если со слухом всё в порядке, имеем общий аудиальный фон – слышание. Слушание – это различение отдельных деталей фона, т.е. акт по своей сути интенциональный. Это позволяет Барту увязать слушание с пониманием и забрасывать данный концепт в самые неожиданные контексты: богословский (Лютер убрал из литургии всё лишнее и поставил в её центре проповедь, т.е. сократил слышание в пользу слушания), психоаналитический (задача психотерапевта – вслушивание в речь клиента) и др.

На мой взгляд, это прекрасная иллюстрация одной из стратегий континентальной философии: выхватить из обыденного языка слово или выражение, теоретически его нагрузить и использовать как универсальный технический термин. Похоже, такой подход действительно даёт некую новую оптику, но непонятно, какого рода. Сомнительно, что она вообще полезна для познания мира. Во всяком случае, у меня не получается себе растолковать, что нового я узнал, научившись различать слушание и слышание. Ну, и не покидает ощущение, что здесь вообще можно было обойтись без сомнительных терминологических инноваций, воспользовавшись метафорой.

Словом, нет, по прошествии времени я стал ещё меньше понимать, зачем мне читать такие тексты. Но, возможно, я плебей и невежда, а у вас пользу извлечь получится. Тем более, автор – знаковый французский мыслитель, едва ли не самый последовательный представитель философского структурализма: мне ли заносить на классика пяту. Настоятельно рекомендую!

#континентальная_философия

Очень не хочется злоупотреблять вашим вниманием и говорить о личном больше, чем оно того заслуживает, но события просто вынуждают это делать.

Во-первых, до глубины души тронут постом Коли Герасимова. SMM в Telegram – штука жестокая. Шаг влево, шаг вправо, и если читателю покажется, что ты увлёкся и пишешь оффтоп, он незамедлительно потянется к кнопке «Отписаться». Тем дороже то, что Коля посвятил столь личному и несущественному sub specie aeternitatis событию целый пост. Это как выкупить эфирное время «Первого канала», чтобы поздравить родную маму из Чебоксар с новосельем. (Правда, удар в данном случае не по кошельку, а по трафику собственного блога.) Сказать, что я умилён и благодарен, – ничего не сказать. На неделе обязан проставиться, хоть нынче и пост.

Во-вторых, сим жестом доброй воли Коля пополнил ряды моих подписчиков на фоне оттока после того, как я слегка подёргал за пуговицы старика Барта. Всем новоприбывшим – добро пожаловать! В последнее время я много пишу о христианских морталистах – странных вольнодумцах, чьи идеи предвосхитили попытки объединения христианства и материализма, предпринимающиеся в наше время. Впрочем, долго вязнуть в историческом материале не собираюсь и уже скоро выйду на глобальные современные сюжеты. Надеюсь, будет интересно!

В-третьих, был невероятно удивлён обнаружить себя в списке именинников PhilosophyToday – по сути, центральной философской СМИ в нашей стране. Задам вопрос, которым задаётся, кажется, каждый в нём оказавшийся: теперь-то я могу называть себя философом?

В-четвёртых, сумма донатов перевалила за цифру с четырьмя нулями. Я никогда не просил у вас пожертвований, идея эта родилась спонтанно и в последний момент, и я даже подумать не мог, что получу так много. Тут красноречие меня снова подводит: не могу выразить словами, как я благодарен вам – не только «донам», но вообще всем поздравившим. В этот День рождения я получил как никогда много приятных и неожиданных в своей искренности слов. Живу по инерции, толчу ногами снег повседневности и даже не догадываюсь, как много, оказывается, для вас значу.

Спасибо.

#жизнь
#этот_канал

6 апреля коллеги из ПСТГУ проведут день открытых дверей в своей магистратуре. Рекомендуется посетить всем, кто интересуется богословием, философией и патристической филологией. К тому же расскажут о стипендиальной программе «магистратура + аспирантура»: интригует уже одно название!

#дружеский_репост

Вышел долгожданный номер «Отечественной философии» о философии аналитической.

Статей немного, но каждая – блокбастер: Кирилл Карпов о Кудрявцеве-Платонове, Женя Логинов о философии сознания Владимира Соловьёва, Матфей Сысоев про панпсихизм Алексея Козлова, Миша Шпаковский про Никанора (Бровковича).

Я же отметился работой о Льве Толстом. Первая часть – историко-философская: в ней исследуется влияние яснополянского графа на мыслителей, которых принято считать аналитиками (Витгенштейн, Берлин). Вторая – экспериментальная: здесь я погружаю идеи Толстого в контекст современных дискуссий. Впрочем, экспериментальной можно назвать всю статью целиком. Шалость удалась.

#статьи
#Лев_Толстой
#русская_философия

И вновь немного публикаций наших сотрудников. В увидевшем наконец свет 4-м томе за прошлый год "Отечественной философии" вышла статья Алексея Павлова "Лев Толстой и аналитическая философия". За традиционным для отечественного журнального дела последних лет недостатком места статья, как замечает и сам автор, служит скорее введением в вопрос, чем его полноценным раскрытием, но раньше-то не было и такого введения, а теперь вот есть.
Павлов рассматривает два основных сюжета: влияние Толстого на Витгенштейна (огромное) и Исайю Берлина (ощутимое) и этико-религиозная философия Толстого в контексте современной аналитической теологии (здесь обнаруживаются некоторые параллели с, например, Плантингой, но много, конечно, и расхождений). Где-то между ними находится также место для сведений об отношении самого Толстого к дальним предкам классической аналитической философии — британским позитивистам (весьма враждебное).
В целом отношения Толстого с в широком смысле аналитической традицией уместнее всего, видимо, будет характеризовать как амбивалентные. С одной стороны, когда он критикует догматическое богословие, его претензии к нему (неясность, произвольное течение мысли, использование искусственных способов выражения, призванных не помочь читателю, а только его запутать) очень напоминают характерную критику условными аналитиками условных континенталов. С другой стороны, его собственная критика Милля («поймает мысль и начинает разводить её, на ста страницах разводит то, что можно сказать на двух») — это, конечно, характерный выпад против той тщательности, подробности и интеллектуальной аккуратности, которая в аналитической традиции считается одной из кардинальных добродетелей. Как это объяснить и на что это списать (вариант: невыработанная привычка к академической усидчивости; другой вариант: Милль и правда именно так плох, как утверждает Толстой; третий и четвертый читатель можно придумать сам) — дело либо вкуса, либо дальнейшего исследования.

Христос воскрес!
 
В этом году Пасху празднуют в один и тот же день христиане всех конфессий. Вижу в этом хороший повод сказать следующее.

Неважно, кто мы (Павловы ли, Аполлосовы или Кифины). Вопросов, в которых мы расходимся, немало, но ещё больше того, что нас объединяет.

О чём я сейчас?
 
Во-первых, об общей вере – догматике, сформулированной на Вселенских соборах и закреплённой в Символах веры.

Во-вторых, об общей цели. Не берусь судить, труднее ли нам, чем первым христианам. Ясно лишь, что нелегче. Напасти нашего века – внутренняя разобщённость, девальвация искренности, отмирание потребности в Другом, крах дружбы, забвение любви, коммерциализация романтических отношений, кризис семьи, небрежение деторождением, размытие половых различий и искоренение самого пола и т.д. Всё это бунт против не только Бога, но и сотворённой Им природы.

Наша цель – сопротивление князю мира сего и охранение порядка Божьего на земле. Последний мы казённо называем «традиционными ценностями», дабы не смущать атеистов, ибо сказано сносить немощи бессильных (Рим. 15:1).

И тогда, и сейчас век сей почитал нас безумными. Христиан первого века – за то, что проповедуют Христа распятого (в глазах града земного – бродягу, преданного одной участи с изгоями). Христиан двадцать первого века, – ведь это так «ненаучно», «неосознанно» и «непрогрессивно».

В каком-то смысле, исповедуя сегодня Христа, мы примеряем на себя доспехи ранней Церкви (неслучайно Павел называет верующего добрым воином, 2Тим. 2:3) – пускай они для нас и велики. Мы ждём конца истории, и, покамест он не наступил, всё так же сдерживаем натиск тьмы, не давая миру бесповоротно провалиться в бездну.

Не хотелось сегодня читать вам проповедь, – не имею на то ни благословения, ни сана, – но уж такой дух внезапно напал.

С праздником, братья-христиане!
 
#праздники

Канал в непродолжительном анабиозе, пока я закрываю дедлайны, но не премину поздравить с Первомаем левую половину моих читателей и вообще всех, для кого профессиональный труд – не просто кормящее ремесло, но служба Богу и Отечеству.

Ура, друзья-товарищи!

#праздники