Этический аспект выглядит тревожно. Дистанционное уничтожение противника через экран дрона стирает грань между реальной войной и симуляцией, превращая оператора в подобие геймера. Здесь возникает парадокс: с одной стороны, технологии снижают прямые риски для военных (оператор может не находиться на линии фронта), с другой — дегуманизируют сам процесс убийства, что ведёт к моральной деформации. Если ядерное оружие, будучи применённым единожды, стало символом абсолютного зла, то дроны, напротив, встраиваются в повседневность конфликтов, нормализуя «чистую» войну без прямого контакта. Это создаёт опасный прецедент: общество рискует привыкнуть к войне как к дистанционному управлению смертью, где ответственность растворяется в алгоритмах.
Справедливо отмечено, что подобные изменения требуют не только новых военных доктрин, но и глубокого осмысления обществом в целом. Иначе война, утратив «драматизм» человеческого противостояния, может превратиться в ещё более циничный и безликий механизм уничтожения.
Этический аспект выглядит тревожно. Дистанционное уничтожение противника через экран дрона стирает грань между реальной войной и симуляцией, превращая оператора в подобие геймера. Здесь возникает парадокс: с одной стороны, технологии снижают прямые риски для военных (оператор может не находиться на линии фронта), с другой — дегуманизируют сам процесс убийства, что ведёт к моральной деформации. Если ядерное оружие, будучи применённым единожды, стало символом абсолютного зла, то дроны, напротив, встраиваются в повседневность конфликтов, нормализуя «чистую» войну без прямого контакта. Это создаёт опасный прецедент: общество рискует привыкнуть к войне как к дистанционному управлению смертью, где ответственность растворяется в алгоритмах.
Справедливо отмечено, что подобные изменения требуют не только новых военных доктрин, но и глубокого осмысления обществом в целом. Иначе война, утратив «драматизм» человеческого противостояния, может превратиться в ещё более циничный и безликий механизм уничтожения.
At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. Perpetrators of these scams will create a public group on Telegram to promote these investment packages that are usually accompanied by fake testimonies and sometimes advertised as being Shariah-compliant. Interested investors will be asked to directly message the representatives to begin investing in the various investment packages offered. But the Ukraine Crisis Media Center's Tsekhanovska points out that communications are often down in zones most affected by the war, making this sort of cross-referencing a luxury many cannot afford. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices. Ukrainian forces successfully attacked Russian vehicles in the capital city of Kyiv thanks to a public tip made through the encrypted messaging app Telegram, Ukraine's top law-enforcement agency said on Tuesday.
from sg
