Обещанный отрывок из новой книги, еще не опубликованный и даже не отредактированный.
Я обожаю реконструировать быт прошлых эпох, сначала читать, а потом составлять в голове картины абсолютно бытовых сцен... Мне лично создавать их нравится гораздо больше, чем писать про сражения, драки и погони...
Стараюсь, в меру сил, сделать их объемными. Как получается - судить вам:
Глава 26.
Обласканная летним утренним солнцем, Апполоновка окончательно проснулась и нехотя взялась за будничные дела. Рабочий люд сосредоточенно и хмуро спешил на работу, неся в руках кто инструмент, кто мешки-ящики с каким-то товаром, кто торговый лоток с чем-то съестным, судя по источавшим запахам, одетый кто во что горазд.
Слева, справа, позади и впереди мелькали рабочие рубахи - самотканные хлопчатобумажные цвета “вырви глаз”, “пеструхи-голошейки”, льняные просторные туники и блузы, длинные, с неглубоким разрезом на левой стороне груди косоворотки навыпуск, поверх штанов, подпоясанные узеньким тряпичным поясом, кушаком или кожаным ремнем.
У некоторых франтов поверх рубах - кичливые безрукавки длиной до талии, застёгнутые на медные или деревянные пуговицы.
Реже - лето все таки - суконные тужурки и твидовые пиджаки. Что удивительно - ни одной непокрытой головы - кепки-восьмиклинки, картузы, фуражки-капитанки, черные или темно-синие, с черной муаровой лентой вокруг околыша, с лакированным козырьком и таким же ремешком.
Их разбавляли фетровые шляпы, кожаные кепки и совсем непонятные головные уборы, которые Вася классифицировала, как панамки.
Вся эта пролетарская рать пылила по утоптанным, нигде не асфальтированным улицам, взрыхляя землю сапогами, ботинками, чунями и даже лаптями, на которые Василиса смотрела во всех глаза, настолько непривычны они были как человека 21го века.
Женщин в людском утреннем потоке было мало. Одна на десять, а то и на двадцать представителей “мужеска пола”. Почти все в парках - сарафан или юбка плюс кофта из одинаковой, льняной или ситцевой ткани и самые разнообразные платочки, у некоторых - сразу два - один прикрывал плечи, другой - голову.
Стрешнева порадовалась, что никак не выделялась из этой разноцветной массы и мысленно поблагодарила бабу Груню за ситцевые платье и косынку, такую же, как и у большинства спешивших на работу хозяюшек.
Просочившись под старым, уже не действующим акведуком, арки которого большей частью были приспособлены под непритязательные домишки, людские ручейки сливались в реки и направлялись к церкви, как маяк над кораблями, возвышающейся над приземистыми окружающими его, зданиями.
Из-за гомона толпы Василиса не услышала, как сзади подкрался и подал голос еще один символ начала ХХ столетия. Паровоз выплыл из-за поворота внезапно, словно оживший динозавр стального века, наполняя воздух характерным шипением пара и неторопливым стуком колес на стыках рельс.
Он был совсем небольшой, всего по паре колес с каждой стороны, но очень деловой и серьезный, строго осматривающий окрестности большой лупоглазой фарой. Машинист в фуражке кричал что-то кабины – возможно, приветствие или предупреждение.
Его лицо, черное от копоти, лучилось при этом чувством собственного величия, как у человека, обладающего неким сакральными знаниями, позволяющим управлять таким красивым и солидным чудом техники.
В тендере за паровозом возвышались черные горы угля. Они переливались в лучах утреннего солнца, словно драгоценные камни. Ветер заигрывал с угольной пылью, поднимая её в воздух легкими облачками, смешиваясь с белесым дымом из трубы.
За тендером следовали открытые платформы, груженные всем, что только можно вообразить. Деревянные ящики, перевязанные крепкими веревками, какая-то техника, прикрытая парусиной, штабеля шпал, чугунные болванки и даже несколько лошадей, испуганно косящих глазом на толпу и нервно переступающих с ноги на ногу.
Обещанный отрывок из новой книги, еще не опубликованный и даже не отредактированный.
Я обожаю реконструировать быт прошлых эпох, сначала читать, а потом составлять в голове картины абсолютно бытовых сцен... Мне лично создавать их нравится гораздо больше, чем писать про сражения, драки и погони...
Стараюсь, в меру сил, сделать их объемными. Как получается - судить вам:
Глава 26.
Обласканная летним утренним солнцем, Апполоновка окончательно проснулась и нехотя взялась за будничные дела. Рабочий люд сосредоточенно и хмуро спешил на работу, неся в руках кто инструмент, кто мешки-ящики с каким-то товаром, кто торговый лоток с чем-то съестным, судя по источавшим запахам, одетый кто во что горазд.
Слева, справа, позади и впереди мелькали рабочие рубахи - самотканные хлопчатобумажные цвета “вырви глаз”, “пеструхи-голошейки”, льняные просторные туники и блузы, длинные, с неглубоким разрезом на левой стороне груди косоворотки навыпуск, поверх штанов, подпоясанные узеньким тряпичным поясом, кушаком или кожаным ремнем.
У некоторых франтов поверх рубах - кичливые безрукавки длиной до талии, застёгнутые на медные или деревянные пуговицы.
Реже - лето все таки - суконные тужурки и твидовые пиджаки. Что удивительно - ни одной непокрытой головы - кепки-восьмиклинки, картузы, фуражки-капитанки, черные или темно-синие, с черной муаровой лентой вокруг околыша, с лакированным козырьком и таким же ремешком.
Их разбавляли фетровые шляпы, кожаные кепки и совсем непонятные головные уборы, которые Вася классифицировала, как панамки.
Вся эта пролетарская рать пылила по утоптанным, нигде не асфальтированным улицам, взрыхляя землю сапогами, ботинками, чунями и даже лаптями, на которые Василиса смотрела во всех глаза, настолько непривычны они были как человека 21го века.
Женщин в людском утреннем потоке было мало. Одна на десять, а то и на двадцать представителей “мужеска пола”. Почти все в парках - сарафан или юбка плюс кофта из одинаковой, льняной или ситцевой ткани и самые разнообразные платочки, у некоторых - сразу два - один прикрывал плечи, другой - голову.
Стрешнева порадовалась, что никак не выделялась из этой разноцветной массы и мысленно поблагодарила бабу Груню за ситцевые платье и косынку, такую же, как и у большинства спешивших на работу хозяюшек.
Просочившись под старым, уже не действующим акведуком, арки которого большей частью были приспособлены под непритязательные домишки, людские ручейки сливались в реки и направлялись к церкви, как маяк над кораблями, возвышающейся над приземистыми окружающими его, зданиями.
Из-за гомона толпы Василиса не услышала, как сзади подкрался и подал голос еще один символ начала ХХ столетия. Паровоз выплыл из-за поворота внезапно, словно оживший динозавр стального века, наполняя воздух характерным шипением пара и неторопливым стуком колес на стыках рельс.
Он был совсем небольшой, всего по паре колес с каждой стороны, но очень деловой и серьезный, строго осматривающий окрестности большой лупоглазой фарой. Машинист в фуражке кричал что-то кабины – возможно, приветствие или предупреждение.
Его лицо, черное от копоти, лучилось при этом чувством собственного величия, как у человека, обладающего неким сакральными знаниями, позволяющим управлять таким красивым и солидным чудом техники.
В тендере за паровозом возвышались черные горы угля. Они переливались в лучах утреннего солнца, словно драгоценные камни. Ветер заигрывал с угольной пылью, поднимая её в воздух легкими облачками, смешиваясь с белесым дымом из трубы.
За тендером следовали открытые платформы, груженные всем, что только можно вообразить. Деревянные ящики, перевязанные крепкими веревками, какая-то техника, прикрытая парусиной, штабеля шпал, чугунные болванки и даже несколько лошадей, испуганно косящих глазом на толпу и нервно переступающих с ноги на ногу.
BY Zлые 🅾️рки
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
The company maintains that it cannot act against individual or group chats, which are “private amongst their participants,” but it will respond to requests in relation to sticker sets, channels and bots which are publicly available. During the invasion of Ukraine, Pavel Durov has wrestled with this issue a lot more prominently than he has before. Channels like Donbass Insider and Bellum Acta, as reported by Foreign Policy, started pumping out pro-Russian propaganda as the invasion began. So much so that the Ukrainian National Security and Defense Council issued a statement labeling which accounts are Russian-backed. Ukrainian officials, in potential violation of the Geneva Convention, have shared imagery of dead and captured Russian soldiers on the platform. The gold standard of encryption, known as end-to-end encryption, where only the sender and person who receives the message are able to see it, is available on Telegram only when the Secret Chat function is enabled. Voice and video calls are also completely encrypted. Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. At its heart, Telegram is little more than a messaging app like WhatsApp or Signal. But it also offers open channels that enable a single user, or a group of users, to communicate with large numbers in a method similar to a Twitter account. This has proven to be both a blessing and a curse for Telegram and its users, since these channels can be used for both good and ill. Right now, as Wired reports, the app is a key way for Ukrainians to receive updates from the government during the invasion. The last couple days have exemplified that uncertainty. On Thursday, news emerged that talks in Turkey between the Russia and Ukraine yielded no positive result. But on Friday, Reuters reported that Russian President Vladimir Putin said there had been some “positive shifts” in talks between the two sides.
from sg
