Сóрок сорóк

Про развитие венесуэльского “социализма 21 века” писал уже неоднократно (тэг #Венесуэла). Однако, как и всякий процесс, венесуэльский “социализм” имеет, - неожиданно, - и некоторые позитивные черты. Мало кто знает ©, но в стране все еще существует движение коммунаров, последнее дыхание романтического “мятежного чавизма”.

В 2010 году Уго Чавес, воодушевленный идеями преобразования Боливарианской республики в “коммунальное государство”, - некую общинную федерацию, - готовясь к будущим выборам обнародовал Ограниченный закон о коммунах, предполагая в течение 2013-19 гг. сформировать остов этого самого “нового государства” - с децентрализацией исполнительной власти и широким демократическим участием народа. Было создано специальное Министерство Коммун, которое в 2012-13 гг. зарегистрировало 3641 коммуну: 893 городских, 971 сельскую, 53 коренных (на основе общин коренных народов) и 1724 смешанных (пригородных).

Что такое “коммуна”? В случае Венесуэлы, это объединенные воедино 5-6 коммунальных советов (данную муниципальную систему самоуправления Чавес ввел еще в 2005), контролирующие совместно некие производственные единицы, функционирующие либо на кооперативных, либо на смешанных (государственно-кооперативных) началах. Сам Чавес уповал, что расширение сети коммун, ведающих не только экономическими субъектами, но и политическим воспитанием, постепенно трансформирует общество, по максимуму убрав из общественной жизни государственную бюрократию.

Благодаря широкой народной поддержке и наличию в обществе некоторых традиций общинности (особенно на селе и среди коренных народов) вся эта история в 12-13 гг. стартовала очень хорошо. Этому содействовала и политика государства, смотревшего сквозь пальцы на незаконные самозахваты латифундий селянами и часто выделявшее средства для преобразования ферм или небольших предприятий (в городах) в муниципальные кооперативы.

Параллельно некоторые особо передовые коммуны, - типа Эль-Майсаль или Коммуны имени Че Гевары, - соображая, что устойчивость движения коммунаров напрямую зависит от уровня политического развития своих членов и гражданского окружения, начали вводить специальные муниципальные программы обучения, подкрепляя, так сказать, коллективистскую идейную гегемонию. В других местах коллективистский дух поддерживался воссозданием погибающих под ударами капитализма традиционных форм бытия венесуэльского общества, типа “каяпы” (разовой коллективной работы на общее благо, типа субботника), “санкочо” (коллективной трапезы) или местных “фиест” (праздников с танцами и угощениями). Естественно, так не везде происходило; думаю, что во многих местах коммуны вообще носили формальный характер предприятий, пытавшихся сесть на государственную шею в плане бюджетных ассигнований, но тем не менее, курс коммун на дополнение экономической деятельности политическим обучением присутствовал кое-где.

Однако, смерть Чавеса, тяжелый политико-экономический кризис, в который страна начала погружаться в 2012 году и правовые коллизии закона о коммунах весьма плохо отразились на дальнейшем развитии движения. Например, не очень результативной была попытка государства в 2014 году выстроить “коммунальный блок”, т.е. свести имеющиеся коммуны в некую экономическую цепочку (т.к. по мысли Чавеса, только через преодоление изоляции коммун и создание некоей сети-федерации можно прийти к “коммунальному государству”).

Кроме того, сыграла негативную роль зависимость коммун не только от правовой, но и от финансовой поддержки государства, которое в условиях кризиса закономерно пошло на свертывание финансирования, перераспределяя средства в сторону подпитки крупных госпредприятий.

Падение цен на некоторые аграрные культуры и дефицит топлива, удобрений и семян очень сильно подорвали сельское движение коммунаров. Наконец, падение популярности мадуристского правительства отразилось и на падении интереса масс в целом ко всем аспектам “социализма 21 века”, который привел страну к катастрофе.

www.group-telegram.com/us/sorok40sorok.com/540

2.2K viewsJun 7, 2024 at 20:10

Про развитие венесуэльского “социализма 21 века” писал уже неоднократно (тэг #Венесуэла). Однако, как и всякий процесс, венесуэльский “социализм” имеет, - неожиданно, - и некоторые позитивные черты. Мало кто знает ©, но в стране все еще существует движение коммунаров, последнее дыхание романтического “мятежного чавизма”.

В 2010 году Уго Чавес, воодушевленный идеями преобразования Боливарианской республики в “коммунальное государство”, - некую общинную федерацию, - готовясь к будущим выборам обнародовал Ограниченный закон о коммунах, предполагая в течение 2013-19 гг. сформировать остов этого самого “нового государства” - с децентрализацией исполнительной власти и широким демократическим участием народа. Было создано специальное Министерство Коммун, которое в 2012-13 гг. зарегистрировало 3641 коммуну: 893 городских, 971 сельскую, 53 коренных (на основе общин коренных народов) и 1724 смешанных (пригородных).

Что такое “коммуна”? В случае Венесуэлы, это объединенные воедино 5-6 коммунальных советов (данную муниципальную систему самоуправления Чавес ввел еще в 2005), контролирующие совместно некие производственные единицы, функционирующие либо на кооперативных, либо на смешанных (государственно-кооперативных) началах. Сам Чавес уповал, что расширение сети коммун, ведающих не только экономическими субъектами, но и политическим воспитанием, постепенно трансформирует общество, по максимуму убрав из общественной жизни государственную бюрократию.

Благодаря широкой народной поддержке и наличию в обществе некоторых традиций общинности (особенно на селе и среди коренных народов) вся эта история в 12-13 гг. стартовала очень хорошо. Этому содействовала и политика государства, смотревшего сквозь пальцы на незаконные самозахваты латифундий селянами и часто выделявшее средства для преобразования ферм или небольших предприятий (в городах) в муниципальные кооперативы.

Параллельно некоторые особо передовые коммуны, - типа Эль-Майсаль или Коммуны имени Че Гевары, - соображая, что устойчивость движения коммунаров напрямую зависит от уровня политического развития своих членов и гражданского окружения, начали вводить специальные муниципальные программы обучения, подкрепляя, так сказать, коллективистскую идейную гегемонию. В других местах коллективистский дух поддерживался воссозданием погибающих под ударами капитализма традиционных форм бытия венесуэльского общества, типа “каяпы” (разовой коллективной работы на общее благо, типа субботника), “санкочо” (коллективной трапезы) или местных “фиест” (праздников с танцами и угощениями). Естественно, так не везде происходило; думаю, что во многих местах коммуны вообще носили формальный характер предприятий, пытавшихся сесть на государственную шею в плане бюджетных ассигнований, но тем не менее, курс коммун на дополнение экономической деятельности политическим обучением присутствовал кое-где.

Однако, смерть Чавеса, тяжелый политико-экономический кризис, в который страна начала погружаться в 2012 году и правовые коллизии закона о коммунах весьма плохо отразились на дальнейшем развитии движения. Например, не очень результативной была попытка государства в 2014 году выстроить “коммунальный блок”, т.е. свести имеющиеся коммуны в некую экономическую цепочку (т.к. по мысли Чавеса, только через преодоление изоляции коммун и создание некоей сети-федерации можно прийти к “коммунальному государству”).

Кроме того, сыграла негативную роль зависимость коммун не только от правовой, но и от финансовой поддержки государства, которое в условиях кризиса закономерно пошло на свертывание финансирования, перераспределяя средства в сторону подпитки крупных госпредприятий.

Падение цен на некоторые аграрные культуры и дефицит топлива, удобрений и семян очень сильно подорвали сельское движение коммунаров. Наконец, падение популярности мадуристского правительства отразилось и на падении интереса масс в целом ко всем аспектам “социализма 21 века”, который привел страну к катастрофе.

BY Сóрок сорóк