корень квадрата

ТРАНЗИТ КИЛЛАРА /
АККРЕЦИЯ ХИЛОНОМЫ

Ищущий утешения у себя, не стрельнувши себе огоньку –
кинотеатр набегает волной, не совпадая стопой со следом.
За смычком зубочистки следует труппа крылатых букв –
неподвижен зрачок в гамаке, как паук. Сам себе неведом
чёрный шар на сукне Сефирота – разбивающая комета
в проволочной оправе – оттрубивший вину Чикшулуб

был плечом, стал точкой опоры. Из капора, разгонясь
на посадку, к прошлому опускаются пилотные волны –
в топкий слух не готового расщепиться полуконя-
получеловека, схватившегося подобием стадиона
с фуллереновым семенем во фруктовой глазнице. Сонный
крекинг сумерек безвоздушен и тесен. Снято.

Вот они твои боги, слушай: синий огонь, болтливая
связка, сухая мышь и капля, грызущая тишину – как червь
пустого вагона, землёй набивающий чрево. Либо я
удалю себя в душную комнату колб и реторт, обратив качели,
либо слёзы твои – сургуч – бутылочным поцелуем череп
мой припечатают насовсем, обратив тебя сразу двумя

животными, наконец. Выбирай же, но помни – разрушенный купол,
липовый, под окном – дельтовидное существо его боли,
с комеля выученное моим разоруженным взглядом. Глупыми
сожалениями пожирая мгновения, помни, как вышел в кони
слитности доахенской – не угадывающей мукомолья
в кумулонимбах ещё ползущего, будто протей под лупой,

в горизонте по пояс увязнув – но сохранил. Сохранил их:
во-первых – оскал радиаторный, рвущий плоть – сарказм,
экскаватором растерзавший бетонные позвонки; во-вторых –
неснимаемый со зрачков оракал фотоплёнки, хоть кадры смазаны,
в них угадывается мораль, не простившая робости; в третьих – разом
отброшенный круп, не знающий как вошёл и блаженно забывший выход –

растворившийся, затворясь. Деформированный теперь отшельник, объятый
веществом, как законом, сохранный от копий-копий, но взрытый
насквозь копьём-копьём – вроде материковой коры под ядерными опятами –
осев сухоцветным посевом на древко, поджав под себя копыта
почти по-собачьи – вскрикнул беззвучно, успев провернуть орбиты
двойного кольца отстыковки, но не успевая послать оглядку

за световую щель. Не кажется – в этот раз не спасёт гравитационный
фонарь карантина – коэффициент релаксации вдвое меньше. Теперь
в робе крапивной мечется зверь-половина, как в марганцевом загоне
ледяного пояса – запертый силой. Слабостью выпущен половина-зверь –
распылённый, туманностью взвешенный, занявший словом – время,
как вещью – пространство, заново складывает себя из пустоты бульона.

www.group-telegram.com/us/subduplicata.com/1147

415 viewsedited  Jan 19 at 18:03

ТРАНЗИТ КИЛЛАРА /
АККРЕЦИЯ ХИЛОНОМЫ

Ищущий утешения у себя, не стрельнувши себе огоньку –
кинотеатр набегает волной, не совпадая стопой со следом.
За смычком зубочистки следует труппа крылатых букв –
неподвижен зрачок в гамаке, как паук. Сам себе неведом
чёрный шар на сукне Сефирота – разбивающая комета
в проволочной оправе – оттрубивший вину Чикшулуб

был плечом, стал точкой опоры. Из капора, разгонясь
на посадку, к прошлому опускаются пилотные волны –
в топкий слух не готового расщепиться полуконя-
получеловека, схватившегося подобием стадиона
с фуллереновым семенем во фруктовой глазнице. Сонный
крекинг сумерек безвоздушен и тесен. Снято.

Вот они твои боги, слушай: синий огонь, болтливая
связка, сухая мышь и капля, грызущая тишину – как червь
пустого вагона, землёй набивающий чрево. Либо я
удалю себя в душную комнату колб и реторт, обратив качели,
либо слёзы твои – сургуч – бутылочным поцелуем череп
мой припечатают насовсем, обратив тебя сразу двумя

животными, наконец. Выбирай же, но помни – разрушенный купол,
липовый, под окном – дельтовидное существо его боли,
с комеля выученное моим разоруженным взглядом. Глупыми
сожалениями пожирая мгновения, помни, как вышел в кони
слитности доахенской – не угадывающей мукомолья
в кумулонимбах ещё ползущего, будто протей под лупой,

в горизонте по пояс увязнув – но сохранил. Сохранил их:
во-первых – оскал радиаторный, рвущий плоть – сарказм,
экскаватором растерзавший бетонные позвонки; во-вторых –
неснимаемый со зрачков оракал фотоплёнки, хоть кадры смазаны,
в них угадывается мораль, не простившая робости; в третьих – разом
отброшенный круп, не знающий как вошёл и блаженно забывший выход –

растворившийся, затворясь. Деформированный теперь отшельник, объятый
веществом, как законом, сохранный от копий-копий, но взрытый
насквозь копьём-копьём – вроде материковой коры под ядерными опятами –
осев сухоцветным посевом на древко, поджав под себя копыта
почти по-собачьи – вскрикнул беззвучно, успев провернуть орбиты
двойного кольца отстыковки, но не успевая послать оглядку

за световую щель. Не кажется – в этот раз не спасёт гравитационный
фонарь карантина – коэффициент релаксации вдвое меньше. Теперь
в робе крапивной мечется зверь-половина, как в марганцевом загоне
ледяного пояса – запертый силой. Слабостью выпущен половина-зверь –
распылённый, туманностью взвешенный, занявший словом – время,
как вещью – пространство, заново складывает себя из пустоты бульона.

BY корень квадрата