The Гращенков

За 33 года существования РФ драйвером политики был страх элит перед революцией, переходящий в технику пресечения возможности появления недружественного власти большинства внутри самой этой системы власти. Допустима ли вообще у нас уличная политика? Еще старые элиты решили – нет. Конечно, что-то есть, но практически такой подход исключен. Даже когда при раннем Путине говорили о «массовых протестах», имелось в виду, что это протест какой-то из «Башен Кремля», а не людей «снизу». С помощью медиа нетрудно создавать публичную политику, виртуальную, как у Пелевина в его Generation П.

Роль телевидения, а теперь и Интернета в создании той драматургии, которую мы потребляем. В управляемой демократии (суверенной – по Суркову) нет места открытым конфликтам, а политическая эмоция стала рудиментом, который теперь преподносят как «западную ценность». В системе стабильности конфликты удаляются из публичного поля, хотя в последний год мы видели и такие, как например поиск евреев в Дагестане или пригожинский «марш справедливости». Сейчас логика проста, если есть конфликт: пишите губернатору, а не выходите на улицу. Тогда проблема, возможно, будет решена. Принцип власти – в первенстве решения любой проблемы.

Да, в 2011 году люди вышли на Болотную площадь, но быстро поняли, что на улицах больше делать нечего. Сегодня все решают медиа. Аудитория телевидения превратилась в опору для власти. И теперь недавленое меньшинство против подавляющего большинства, через экраны телевизоров рассматривается как угроза стабильности. Сегодня Кремлю важно, что зритель, припав к экрану, переживал за «своих», пока драматургия развертывается где-то подальше. В Европе, в США, в Израиле.

Власть может легко не считаться с парламентом, но должна знать об эмоциях населения. Теперь эти эмоции – одно чувство и поведение власти и народа. Правда, в последние годы они оказались перегреты. Сегодня политический нарратив творится в качестве стримингового потока, а что выступает медиа материалом – решается спонтанно. Все превратилось в тотальный косплей, где реальные политики оказались перемешаны здесь с реконструкторами, ролевиками и волонтерами эмоций. От этого коктейля из растущей тревоги, рождается та самая деполитизация. Но попытка бороться с эмоциями людей, с волей спонтанного выражений чувств – безнадежна. Рано или поздно они вернутся в нашу жизнь, а вместе с ней и в систему власти, став опасными для нее, окруженную имитационными реальностями.

www.group-telegram.com/us/thegraschenkov.com/4932

51.9K viewsedited  Oct 8, 2024 at 13:52

За 33 года существования РФ драйвером политики был страх элит перед революцией, переходящий в технику пресечения возможности появления недружественного власти большинства внутри самой этой системы власти. Допустима ли вообще у нас уличная политика? Еще старые элиты решили – нет. Конечно, что-то есть, но практически такой подход исключен. Даже когда при раннем Путине говорили о «массовых протестах», имелось в виду, что это протест какой-то из «Башен Кремля», а не людей «снизу». С помощью медиа нетрудно создавать публичную политику, виртуальную, как у Пелевина в его Generation П.

Роль телевидения, а теперь и Интернета в создании той драматургии, которую мы потребляем. В управляемой демократии (суверенной – по Суркову) нет места открытым конфликтам, а политическая эмоция стала рудиментом, который теперь преподносят как «западную ценность». В системе стабильности конфликты удаляются из публичного поля, хотя в последний год мы видели и такие, как например поиск евреев в Дагестане или пригожинский «марш справедливости». Сейчас логика проста, если есть конфликт: пишите губернатору, а не выходите на улицу. Тогда проблема, возможно, будет решена. Принцип власти – в первенстве решения любой проблемы.

Да, в 2011 году люди вышли на Болотную площадь, но быстро поняли, что на улицах больше делать нечего. Сегодня все решают медиа. Аудитория телевидения превратилась в опору для власти. И теперь недавленое меньшинство против подавляющего большинства, через экраны телевизоров рассматривается как угроза стабильности. Сегодня Кремлю важно, что зритель, припав к экрану, переживал за «своих», пока драматургия развертывается где-то подальше. В Европе, в США, в Израиле.

Власть может легко не считаться с парламентом, но должна знать об эмоциях населения. Теперь эти эмоции – одно чувство и поведение власти и народа. Правда, в последние годы они оказались перегреты. Сегодня политический нарратив творится в качестве стримингового потока, а что выступает медиа материалом – решается спонтанно. Все превратилось в тотальный косплей, где реальные политики оказались перемешаны здесь с реконструкторами, ролевиками и волонтерами эмоций. От этого коктейля из растущей тревоги, рождается та самая деполитизация. Но попытка бороться с эмоциями людей, с волей спонтанного выражений чувств – безнадежна. Рано или поздно они вернутся в нашу жизнь, а вместе с ней и в систему власти, став опасными для нее, окруженную имитационными реальностями.

BY The Гращенков