Думаю о том дне, когда Лютер впервые привёз Аарона в Окленд, где Эндрю отбывал наказание в колонии для несовершеннолетних.

У них было всего тридцать минут — бесполезное время под присмотром других идиотов, — за которые им нужно было восполнить шестнадцать лет жизни порознь.

Аарон беспокойно ёрзал на потёртой лавке, пока за его спиной непоколебимой стеной нависал Лютер Хэммик, вечно хмурый и серьёзный, а теперь ещё и омрачённый злостью на сестру, когда-то уничтожившую жизнь собственному ребёнку и его племяннику.

Аарон не уверен, что дядя знает всю историю и то, что Эндрю дал понять своему близнецу, что не желает его видеть. Похоже, мать рассказала ему какую-то полуправду, которую выдумала, чтобы оправдать себя в глазах брата и сына, потому что Лютер не выглядел слишком обеспокоенным, но и довольным явно не был.

Эндрю вошёл в комнату для свиданий в оранжевом комбинезоне, а за его спиной маячил конвоир. Он заметил Аарона сразу, но не изменился в лице, не испугался, не засомневался. Он вальяжной и неторопливой походкой протопал к столу в центре комнаты и опустился на лавку напротив.

Это жутко. Аарон смотрел на него, как на призрака.

Конечно они отличались — волосы Эндрю едва-едва отросли и сейчас торчали светлым ёжиком, щёки впали, а тени под глазами были куда темнее, чем у Аарона. И тем не менее они были одинаковыми.

Аарон хотел сказать так много, но не мог. Мысли путались в голове, не в состоянии выстроиться в связный ряд, который должен был покинуть его рот.
Он хотел сказать «привет», признаться, что «рад наконец познакомиться», удивиться, что «это невероятно и немного жутко». Но вместо этого молчал. Буравил своего брата, не только родного, но и выглядящего полной его копией, взглядом. Рассматривал.

— Пялишься, — выдохнул Эндрю. Где-то внутри что-то абстрактное шептало, что он вообще не осознаёт, что происходит и зачем. — Я думал, что достаточно тебе написал тогда, чтобы ты понял, что не должен соваться ко мне.

— Эндрю, — заговорил Лютер. И Аарон вдруг обрёл дар речи. Он знал, что дяде не нужно позволять говорить — он не сделает лучше и никогда не сможет заслужить доверие Эндрю. — Я настоял на том, чтобы ваша мать позволила мне познакомить вас. Она не смогла...

— У меня нет матери, — перебил Эндрю. — И никогда не было.

— Конечно есть, — нахмурился он и опустился на лавку рядом с Аароном. — Я понимаю, что ты испытываешь. И ты имеешь право злиться.

— Я не злюсь, — отрезал Эндрю. — Мне плевать.

— Эндрю, — вдруг позвал Аарон. Взгляд Эндрю переместился к нему — равнодушный, безэмоциональный, он явно не испытывал ничего схожего с тем, что испытывал сам Аарон. — Почему ты не хочешь меня знать?

— Риторический вопрос, но я всё равно скажу. Я тебя не знаю. И мне плевать. И на тебя, — ткнул он пальцем в Аарона, — и на твою мать, — отмахнулся он, — и уж тем более на тебя, — упрямо добавил он и палец остановился напротив Лютера.

— У тебя есть кузен, — добавил Лютер, — который хочет с тобой познакомиться. У тебя есть настоящая семья, Эндрю.

— Нет у меня никого.

Отрезал он и поднялся. Конвоир, тактично держащийся в стороне, тут же отреагировал на движение, оказавшись за спиной заключённого.

— Проваливайте и больше не возвращайтесь.

Аарон смотрел вслед своему родному брату, своей точной копии, которая только что отвергла его. Снова. Он ему не нужен. И Аарон хотел смириться с этим, но не мог.

Это было больно в какой-то степени. Он чувствовал себя одиноким и раньше, но теперь. Теперь это ощущалось ещё сильнее.

#зарисовка_нат

В последнее пару дней ощущение, как будто пишу всякую херню, которая нифига не интересна.
Это щас не попытка выпросить комплименты если что, вы можете даже ничего не отвечать. Просто мысль не отпускает и всё((

(Меня вчера ещё добавили в сборник «что-то средненькое», просто капец как антимотивационно. Теперь не могу избавиться от мысли, что не развиваюсь вообще)

Нил Джостен, который считал, что телефон нужен исключительно для того, чтобы иметь связь на экстренный случай — тот же Нил Джостен, который отправляет Эндрю сообщение с описанием того, как смешно Сэр запуталась в покрывале или как у него не получилось разбить яйцо так, чтобы оно не растеклось.

#хехека_нат

Ау, в которой Эндрю Миньярд — уличный фотограф, который находит вдохновение в красивых людях. Он не пытается фотографировать стильных или ярких персонажей, отдавая предпочтение безликим прохожим, предпочитающим, как и он, однотонную одежду и простые стрижки. Людей, на которых даже на пустой улице мало кто обратит внимание.

Паренёк с тёмно-каштановыми волосами и поношенной одеждой попадает в объектив его камеры в Штутгарте, куда Эндрю приезжает на каникулы к кузену, а Стефан торопится до своего крошечного номера в придорожном мотеле, где не требуют паспорт при регистрации и берут всего девять долларов за сутки.

Он слышит щелчок затвора и поворачивается на звук. Эндрю смотрит на него через видоискатель, ожидая, что парень улыбнётся равнодушно или пройдёт мимо, не обратив внимания, как и многие другие.

Однако, вместо этого, он буквально налетает на Эндрю, пытаясь отобрать его камеру.

— Убери руки, придурок, — шипит Эндрю и прячет камеру за спиной.

— Кто ты такой? Зачем фотографируешь меня? — парень говорит на немецком, но у него явный британский акцент и невероятно огромные бездонные голубые глаза. Эндрю даже не заметил их поначалу.

— Да отпусти ты, — вопит он и дёргает рукой, вырываясь из стальной хватки. — Просто сфоткал, это моё хобби.

— Это тупое хобби, — ноздри паренька недовольно расширяются, он нависает над Эндрю тонкой, но непоколебимой глыбой. — Ты нарушаешь личные границы.

— Я ничего не нарушаю, это не запрещено, — закатывает глаза Эндрю. Он слышит это периодически, но, честно говоря, ему всё равно. — Если ты настолько параноик, то я могу удалить фотку.

— Удаляй, — тут же приказывает Стефан.

Эндрю вздыхает и, повернув к нему экран, жмёт на «удаление». Конечно он не говорит, что позже может вернуть фото из корзины.

— А теперь отвали, — говорит прохожий и разворачивается, чтобы исчезнуть так же внезапно, как и появился.

Эндрю смотрит ему вслед, покусывая уголок нижней губы, взвешивая примитивные «за» и «против», и всё-таки стремится догнать паренька.

— Эй, слушай, — зовёт он. Парень оборачивается, в его взгляде недовольство и желание смыться как можно скорее. — А если я спрошу разрешение, позволишь мне тебя сфоткать?

Парень молчит, и Эндрю пихает его локтём в плечо, привлекая внимание.

— Отвали, — выдыхает он. — Мне конец только из-за одного разговора с тобой. И тебе, кстати, тоже.

— Злой папаша? — ухмыляется Эндрю. И парень смотрит таким взглядом, что Миньярд догадывается, что оказался прав. — У тебя проблемы?

— Уходи, пока проблемы не появились у тебя, — шипит паренёк.

— Как хоть твоё имя? Моё Эндрю, — Эндрю протягивает руку, надеясь на рукопожатие, и парень, потратив около пяти секунд на раздумья, всё-таки жмёт её в ответ.

— Абрам, — говорит он тихонько и оглядывается, будто проверяет, не мог ли кто-то ненароком услышать его.

— Может потусуемся завтра вместе?

Абрам недоуменно смотрит на него несколько долгих секунд, прежде чем тихонько кивнуть.

— Завтра, в это же время, в этом же месте. Я приду, но ждать не буду. Если тебя здесь не будет, я уйду.

Эндрю кивает, уверенный в том, что не подведёт. И позволяет Абраму двинуться дальше по улице.

Он восстанавливает фото из корзины раньше, чем Абрам исчезает из поля зрения.

#зарисовка_нат #идея_нат

Отличное утро, чтобы вспомнить этот шедевродиалог.

— Твой ручной зверёк всегда был и будет балластом.

— Что? Ты завёл ручного зверька, а нам ничего не сказал? Где ты его держишь, Кевин?

#хехека_нат

«Дэвид Ваймак воспитал золотых чемпионов», — говорит голос ведущего. На экране появляется видео с Нилом, Эндрю, Кевином и Жаном, скупо улыбающимися на камеру с золотыми медалями на шее.

Губы Ваймака трогает короткая улыбка — с каких пор Жан Моро именуется его подопечным. Чуть позже ему придётся позвонить тренеру Риманну, чтобы извиниться за недоразумение.

«Никогда прежде на пьедестале не стояли так много членов одной команды в прошлом».

Ваймак пытается вспомнить, так ли это — так. С золотой медалью когда-то стояли рядом друг с другом двое бывших «Воронов» и «Троянец», но никогда прежде бывшие «Лисы». Тем более сразу трое.

«На недавнем интервью Жан Моро поблагодарил своих бывших товарищей по команде, четверых тренеров «Троянцев» и, неожиданно, тренера Ваймака. Люди продолжают строить догадки, почему это произошло».

Ваймак не смотрел это интервью и Кевин не удосужился сообщить ему об этом. Жан не писал и не звонил уже пару недель. Засранец.

«Наверняка тренер Ваймак гордится тем, как воспитал своих подопечных».

Он смотрит на непроницаемое лицо Эндрю, видит за сжатыми губами скупое довольство происходящим, искрящиеся жизнью — наконец-то жизнью, а не желанием просто раствориться в воздухе — глаза, крепкую надежду на будущее и всё ещё стоическое желание быть опорой и поддержкой для своих близких.

Он смотрит на Жана, на вежливую улыбку и прямой, уверенный взгляд серых глаз, видит следы старых жестоких травм в крошечном шраме на переносице, радость от того, что когда-то смог найти в себе силы двигаться вперёд, не смотря на то, что потерял всё и всех, не смотря на то, как часто другие пытались уничтожить его.

Он смотрит на счастливое лицо Нила, широкую улыбку, видит уверенность в себе и своём будущем, искреннее счастье и благодарность по отношению к тем, кто стал для него опорой, шрамы, ставшие не его болью, а доказательством того, что победа в борьбе, какими бы средствами она не была достигнута, это единственная цель, ради которой стоит жить.

Он смотрит на Кевина, на отражение его собственных амбиций и целей, на множество неверно принятых решений, но видит насколько сильным его сын стал, преодолев боль потери и тяжесть едкой безнадёжности, видит уверенность в себе и непоколебимую веру в то, что он на своём месте.

Гордится ли Ваймак? Да, очень. Не только за то, что в итоге некоторые из «Лисов» оказались в сборной страны, а просто за то, что смогли выжить. Смогли построить своё счастливое будущее после того кошмарного прошлого, до сих пор преследующего их. Они все — его личная победа, даже без золотых медалей и признания.

#зарисовка_нат