В последний день апреля ветер с залива принёс для Греты особую соль: не ту летнюю, которая всегда обещала ей негу, тепло и ленивое солнце на дюнах, но острую, рождённую где-то на севере, пахнущую тающим льдом и холодом прошедшей, и уже почти забытой зимы.
Грета знала этот ветер. Она чувствовала его даже не кожей (её кожа давно привыкла к колючей ласке северных бризов), но глубже, самой глубиной копчика, тем местом, где дремала её ведьмина память, но память, которая никогда не принадлежала лишь ей одной.
Вальпургиева ночь. Наконец! Грета сидела у окна, глядя на то, как сумерки медленно пожирают контуры деревьев, превращая их в нечто пугающее, но неизъяснимо прекрасное в своей загадочной неопределённости.
Грета была недовольна. Ей было скучно. Чай остыл, но нужный момент всё не наступал. Но вот часы на ратуше, наконец, пробили полночь и в брешь, пробитую треснутыми ударами колокола, хлынуло нечто иное.
Это началось не как вспышка, но как медленное наполнение. Грета словно начала заполняться изнутри густой, светящейся субстанцией — холодной, как лёд, но обжигающей, как пламя. Мир за окном утратил привычные пропорции и очертания. Луна, висевшая над лесом, вдруг показалась ей вполне доступной, она уже могла взять её двумя пальцами за краешек серпа, растущего после сложного новолуния с двумя тау-квадратами. Ветер перестал быть независимым и чем-то внешним — он тоже стал её послушной игрушкой, способной переносить запахи, ощущения и звуки по её приказу.
Грета почувствовала власть. Как капризный ребёнок с замашками божества, безо всякой ответственности и сожалений она приступила к работе.
Всё её за год мелкие обиды, недовольства и даже эстетические причуды — типа цвета соседского забора, — всё подлежало мести и исправлению. В эту ночь почти сорок человек в городе получили отравления, несварения и переломы. Булочник потерял замес теста на завтра, у мясника протухли все запасы. Пастор несколько часов не мог избавиться от изнурительной икоты и даже пару раз блеванул мелкими жабами.
Рассвет принёс не только утренний туман, но и забвение. Сила утекла так же незаметно, как и пришла, оставив после себя лишь лёгкую головную боль. Грета проснулась, как обычно, не помня ничего из того, что сотворила за ночь.
Мир за окном выглядел… странно. Соседский забор был отвратительного цвета. Кто-то кричал, ругался, собаки заливались лаем. Она зашла в телеграм. Там с утра царил какой-то необъяснимый хаос, словно город сошёл с ума за одну ночь, собрав в кучу все возможные мелкие и крупные неприятности.
— Ну вот опять, — пробормотала Грета, блокируя особо ретивых собеседников. — Вечно всё им не так. Почему именно вокруг меня регулярно творится какая-то чертовщина? Почему эти люди постоянно жалуются на свою жизнь? Мне это не интересно. Разве я обязана их всех успокаивать? За что мне такая судьба?
В последний день апреля ветер с залива принёс для Греты особую соль: не ту летнюю, которая всегда обещала ей негу, тепло и ленивое солнце на дюнах, но острую, рождённую где-то на севере, пахнущую тающим льдом и холодом прошедшей, и уже почти забытой зимы.
Грета знала этот ветер. Она чувствовала его даже не кожей (её кожа давно привыкла к колючей ласке северных бризов), но глубже, самой глубиной копчика, тем местом, где дремала её ведьмина память, но память, которая никогда не принадлежала лишь ей одной.
Вальпургиева ночь. Наконец! Грета сидела у окна, глядя на то, как сумерки медленно пожирают контуры деревьев, превращая их в нечто пугающее, но неизъяснимо прекрасное в своей загадочной неопределённости.
Грета была недовольна. Ей было скучно. Чай остыл, но нужный момент всё не наступал. Но вот часы на ратуше, наконец, пробили полночь и в брешь, пробитую треснутыми ударами колокола, хлынуло нечто иное.
Это началось не как вспышка, но как медленное наполнение. Грета словно начала заполняться изнутри густой, светящейся субстанцией — холодной, как лёд, но обжигающей, как пламя. Мир за окном утратил привычные пропорции и очертания. Луна, висевшая над лесом, вдруг показалась ей вполне доступной, она уже могла взять её двумя пальцами за краешек серпа, растущего после сложного новолуния с двумя тау-квадратами. Ветер перестал быть независимым и чем-то внешним — он тоже стал её послушной игрушкой, способной переносить запахи, ощущения и звуки по её приказу.
Грета почувствовала власть. Как капризный ребёнок с замашками божества, безо всякой ответственности и сожалений она приступила к работе.
Всё её за год мелкие обиды, недовольства и даже эстетические причуды — типа цвета соседского забора, — всё подлежало мести и исправлению. В эту ночь почти сорок человек в городе получили отравления, несварения и переломы. Булочник потерял замес теста на завтра, у мясника протухли все запасы. Пастор несколько часов не мог избавиться от изнурительной икоты и даже пару раз блеванул мелкими жабами.
Рассвет принёс не только утренний туман, но и забвение. Сила утекла так же незаметно, как и пришла, оставив после себя лишь лёгкую головную боль. Грета проснулась, как обычно, не помня ничего из того, что сотворила за ночь.
Мир за окном выглядел… странно. Соседский забор был отвратительного цвета. Кто-то кричал, ругался, собаки заливались лаем. Она зашла в телеграм. Там с утра царил какой-то необъяснимый хаос, словно город сошёл с ума за одну ночь, собрав в кучу все возможные мелкие и крупные неприятности.
— Ну вот опять, — пробормотала Грета, блокируя особо ретивых собеседников. — Вечно всё им не так. Почему именно вокруг меня регулярно творится какая-то чертовщина? Почему эти люди постоянно жалуются на свою жизнь? Мне это не интересно. Разве я обязана их всех успокаивать? За что мне такая судьба?
BY Кино и немцы
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
In December 2021, Sebi officials had conducted a search and seizure operation at the premises of certain persons carrying out similar manipulative activities through Telegram channels. It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists." Just days after Russia invaded Ukraine, Durov wrote that Telegram was "increasingly becoming a source of unverified information," and he worried about the app being used to "incite ethnic hatred." So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon."
from tw
