А ведь в этом году стукнуло 50 лет Эфиопской революции, да.
Эфиопская революция мало известна на Западе и не слишком ярко освещалась у нас, хотя СССР был официально дружен с этой далекой страной с 1977 года. Многие советские граждане даже лично вставали на защиту революционного правительства. Как например именитый футбольный комментатор Виктор Гусев, который в пору своей бурной юности участвовал в сомалийско-эфиопской войне и был свидетелем разворачивающегося параллельно внутреннего “красного террора” и городской войны левых против левых.
Но если в эпоху “реального социализма” хоть какие-то, пусть и искаженные сведения с далекого Африканского рога до советского человека еще долетали, то после падения СССР об Эфиопии, да и об Африке в целом, успешно и надолго забыли. Не до этого было.
Вообще, формально никакой революции в кинематографическом стиле с баррикадными боями, штурмом царского дворца и восставшими массами в Эфиопии не было. Эфиопская революция вообще плохо укладывалась в “классическую” марксистскую схему.
Прежде всего потому, что авангардом массовых стихийных волнений против имперского правительства стал не апатичный рабочий класс, который эфиопским левым до 1974 так и не удалось толком расшевелить, а Ассоциация эфиопских учителей, которая 14 февраля 1974 вывела на улицу преподавателей и учащихся против планов коммерциализации образования (в Эфиопии и среднее, и высшее образование было хоть и плохим, но, неожиданно, бесплатным). С этого все и началось.
И хотя в дальнейшем Конфедерация Эфиопских Профсоюзов все-таки подключилась к протестам (и даже провела всеобщую стачку 7-11 марта), её революционный пыл стал быстро затухать по мере увеличения количества обещаний, которыми правительство успокаивало возбужденные толпы.
Меж тем, Ассоциация учителей являлась единственной организацией трудящихся, которая на всем протяжении революционного процесса не унималась, продолжая разжигать пламя всеобщего неповиновения и требуя смещения дорогого монарха Хайле Селассие I.
Т.е. “социальным мотором” Эфиопской революции являлся не рабочий класс в чистом виде, а организованная “передовая интеллигенция”, четко осознававшая необходимость модернизации страны.
Технически же антимонархическая революция в Эфиопии выглядела не очень героически и помпезно: просто как череда стихийных выступлений народа против ухудшения условий бытия, которые к лету 1974 начали постепенно стихать (по той причине, что мудрый император угомонил протестующих множеством обещаний и реформ).
Однако, в ходе этого процесса социального брожения укрепились позиции военных, - т.н. Координационного комитета вооруженных сил, полиции и территориальной армии, ставшего позже известным просто как Дерг (“совет”/”комитет” на языке амхара). Которые (военные то есть), посредством хитрых манипуляций и популистско-националистической демагогии последовательно лишили доброго императора всех инструментов влияния и общественной поддержки, выбили с политического олимпа всех лояльных ему людей, а 12 сентября 1974, - аккурат в разгар эфиопского нового года, - заявились в царские апартаменты, зачитав прокламацию о низложении и аресте Хайле Селассие I. Вот и вся революция.
Причем, военные даже монархию не упразднили (это только в марте 75 произошло), а сделали еще хитрее: провозгласили, что до момента коронации наследного принца вся власть в стране будет принадлежать Временному военному правительству (т.е. самому Дергу). Принц в это время лечился от последствий инсульта в Швейцарии и, естественно, не горел желанием прямо с больничной койки нестись на родину, принимать корону из рук людей, скинувших его отца и арестовавших членов его семьи. Все все понимали, но надо было соблюсти юридические тонкости, диктатура закона потому что.
Короче, в 1974 году произошел типичный для региона той эпохи переворот, осуществленный военными-националистами, выставившими программу обновления и модернизации страны, под броским названием “Ытьопья Тыкдем” (Эфиопия превыше всего). Никакого марксизма, никакого социализма, даже никакого антиимпериализма в этой революции не было и в помине.
А ведь в этом году стукнуло 50 лет Эфиопской революции, да.
Эфиопская революция мало известна на Западе и не слишком ярко освещалась у нас, хотя СССР был официально дружен с этой далекой страной с 1977 года. Многие советские граждане даже лично вставали на защиту революционного правительства. Как например именитый футбольный комментатор Виктор Гусев, который в пору своей бурной юности участвовал в сомалийско-эфиопской войне и был свидетелем разворачивающегося параллельно внутреннего “красного террора” и городской войны левых против левых.
Но если в эпоху “реального социализма” хоть какие-то, пусть и искаженные сведения с далекого Африканского рога до советского человека еще долетали, то после падения СССР об Эфиопии, да и об Африке в целом, успешно и надолго забыли. Не до этого было.
Вообще, формально никакой революции в кинематографическом стиле с баррикадными боями, штурмом царского дворца и восставшими массами в Эфиопии не было. Эфиопская революция вообще плохо укладывалась в “классическую” марксистскую схему.
Прежде всего потому, что авангардом массовых стихийных волнений против имперского правительства стал не апатичный рабочий класс, который эфиопским левым до 1974 так и не удалось толком расшевелить, а Ассоциация эфиопских учителей, которая 14 февраля 1974 вывела на улицу преподавателей и учащихся против планов коммерциализации образования (в Эфиопии и среднее, и высшее образование было хоть и плохим, но, неожиданно, бесплатным). С этого все и началось.
И хотя в дальнейшем Конфедерация Эфиопских Профсоюзов все-таки подключилась к протестам (и даже провела всеобщую стачку 7-11 марта), её революционный пыл стал быстро затухать по мере увеличения количества обещаний, которыми правительство успокаивало возбужденные толпы.
Меж тем, Ассоциация учителей являлась единственной организацией трудящихся, которая на всем протяжении революционного процесса не унималась, продолжая разжигать пламя всеобщего неповиновения и требуя смещения дорогого монарха Хайле Селассие I.
Т.е. “социальным мотором” Эфиопской революции являлся не рабочий класс в чистом виде, а организованная “передовая интеллигенция”, четко осознававшая необходимость модернизации страны.
Технически же антимонархическая революция в Эфиопии выглядела не очень героически и помпезно: просто как череда стихийных выступлений народа против ухудшения условий бытия, которые к лету 1974 начали постепенно стихать (по той причине, что мудрый император угомонил протестующих множеством обещаний и реформ).
Однако, в ходе этого процесса социального брожения укрепились позиции военных, - т.н. Координационного комитета вооруженных сил, полиции и территориальной армии, ставшего позже известным просто как Дерг (“совет”/”комитет” на языке амхара). Которые (военные то есть), посредством хитрых манипуляций и популистско-националистической демагогии последовательно лишили доброго императора всех инструментов влияния и общественной поддержки, выбили с политического олимпа всех лояльных ему людей, а 12 сентября 1974, - аккурат в разгар эфиопского нового года, - заявились в царские апартаменты, зачитав прокламацию о низложении и аресте Хайле Селассие I. Вот и вся революция.
Причем, военные даже монархию не упразднили (это только в марте 75 произошло), а сделали еще хитрее: провозгласили, что до момента коронации наследного принца вся власть в стране будет принадлежать Временному военному правительству (т.е. самому Дергу). Принц в это время лечился от последствий инсульта в Швейцарии и, естественно, не горел желанием прямо с больничной койки нестись на родину, принимать корону из рук людей, скинувших его отца и арестовавших членов его семьи. Все все понимали, но надо было соблюсти юридические тонкости, диктатура закона потому что.
Короче, в 1974 году произошел типичный для региона той эпохи переворот, осуществленный военными-националистами, выставившими программу обновления и модернизации страны, под броским названием “Ытьопья Тыкдем” (Эфиопия превыше всего). Никакого марксизма, никакого социализма, даже никакого антиимпериализма в этой революции не было и в помине.
Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Since its launch in 2013, Telegram has grown from a simple messaging app to a broadcast network. Its user base isn’t as vast as WhatsApp’s, and its broadcast platform is a fraction the size of Twitter, but it’s nonetheless showing its use. While Telegram has been embroiled in controversy for much of its life, it has become a vital source of communication during the invasion of Ukraine. But, if all of this is new to you, let us explain, dear friends, what on Earth a Telegram is meant to be, and why you should, or should not, need to care. If you initiate a Secret Chat, however, then these communications are end-to-end encrypted and are tied to the device you are using. That means it’s less convenient to access them across multiple platforms, but you are at far less risk of snooping. Back in the day, Secret Chats received some praise from the EFF, but the fact that its standard system isn’t as secure earned it some criticism. If you’re looking for something that is considered more reliable by privacy advocates, then Signal is the EFF’s preferred platform, although that too is not without some caveats. "Someone posing as a Ukrainian citizen just joins the chat and starts spreading misinformation, or gathers data, like the location of shelters," Tsekhanovska said, noting how false messages have urged Ukrainians to turn off their phones at a specific time of night, citing cybersafety.
from tw
