Увидел сегодня информацию, что у чат-бота GigaChat (инструмент искусственного интеллекта от Сбера) появилась функция пересказа главного содержания длинного текста объемом до 200 страниц формата A4, причем это касается и научных статей:

https://www.group-telegram.com/official_gigachat/1744

Чтобы проверить эффективность этого нового инструмента, я загрузил в свой аккаунт в GigaChat статью в Science о генетических данных, связанных с миграцией доисторических людей из Северо-Восточной Азии в Америку, в результате которой появились коренные жители Америки – индейцы (см. первый из вчерашних постов). Вот что я получил через 30 секунд в качестве ответа (привожу без какого-либо редактирования):

Статья посвящена исследованию генетического разнообразия населения Северной Азии и Южной Америки путем секвенирования генома 1537 человек из 139 этнических групп. Основные выводы исследования включают следующие аспекты:

Генетическое наследие Западной Сибири
Исследование показало, что большинство современных сибирских популяций имеют общие корни с западносибирскими группами, такими как кетские и ненецкие народы. Эти группы были широко распространены около 10 тысяч лет назад, однако сейчас они находятся в упадке, теряя свою численность и становясь меньшинством среди местных жителей.

Адаптация к Арктическим условиям
Западноберингианские популяции, включающие коряков, эскимосов и лоравэтланов, демонстрируют уникальные генетические адаптации к суровым арктическим климатическим условиям. Они обладают вариациями генных последовательностей, связанных с метаболизмом липидов, термогенезом, сенсорным восприятием и регуляцией репродуктивных и иммунных функций организма.

Связь с коренными американцами
Хотя исследователи не смогли точно определить конкретные сибирские группы как непосредственных предков коренных американцев, западноберингианские народы остаются наиболее близкими родственниками коренного американского населения. У коряков обнаружено примерно 5%, а у инуитов — 28% коренной американской наследственности благодаря потоку генов между этими двумя регионами от 700 до 5100 лет назад.

Расщепление южноамериканского населения
Анализ показал, что население Южной Америки раскололось на четыре основные ветви — амазонцы, андийцы, чакоанские индейцы и патагонцы — примерно 13,9 тысячи лет назад. Из-за географической изоляции и сложных условий окружающей среды в течение последних 10 тысяч лет произошло значительное снижение численности всех четырех линий от 38 до 80%. Это привело к уменьшению генетического и иммунологического разнообразия, особенно влияющего на важные гены иммунной системы, такие как HLA-гены.

Заключение
Это исследование подчеркивает важность понимания исторического развития и воздействия окружающей среды на формирование генетического состава человеческих популяций. Полученные данные важны для изучения здоровья и эволюции народов обеих регионов, предоставляя новые знания о генетическом наследии и адаптивном потенциале человечества.

Думаю, что вчера я написал про эту статью в Science интереснее. Но надо признать, что худо-бедно все сработало. За 30 секунд из длинной статьи на английском языке получилось компактное резюме на русском языке вполне приемлемого качества. Это меня приятно удивило. Данная функция может быть использована учеными для первичного сканирования новых статей, а также журналистами, которые пишут о новых достижениях мировой науки.

Накануне майских праздников Росстат открыл микроданные ВНДН–2024. Всё еще пытаюсь по росстатовским обследованиям отслеживать собственность домохозяйств, в том числе на занимаемое жильё. Но всё больше кажется мне это дело безнадёжным; точнее, не могу пока понять, как понимать и интерпретировать эти данные.

✔️В сырых данных ВНДН–2024 38,8% домохозяйств из одного человека – по-прежнему меньше, чем в переписи 2020 (2021) – 41,8% (замечу, что нюансы не столько в количестве, сколько в структуре: в сырой выборке доля домохозяйств из одного человека 61+ 59,5%; в взвешенной, то есть скорректированной с учетом ВПН–2020 (2021), – 40,9%).

✔️Но домохозяйства в чём-то живут. Если из обнаруженных в ВПН–2020 (2021) 66 млн. частных домохозяйств исключить почти 2 млн живущих в общежитиях, гостиницах и др. помещениях, то на оставшиеся 64 млн домохозяйств, которые живут в индивидуальных квартирах и домах и коммунальных квартирах, приходится только 59 млн таких жилых помещений. Примерно 13% домохозяйств живёт не изолированно, разделяя жилье (не общежитие!) с ещё одним или больше домохозяйством. Квартир (в том числе коммунальных) и домов, в которых живёт одно домохозяйство из одного человека, – 20,5 млн, 31% от численности всех домохозяйств, что явно меньше 41,8%.

✔️Однако для всех обследований Росстата (и не только) «принятая модель формирования выборки домохозяйств обеспечивает включение в её состав только одного домохозяйства независимо от количества домохозяйств, проживающих в жилом помещении». И не встречала в анкетах обследования уточнения, проживает ли в жилье опрашиваемого домохозяйства еще одно.

___________________________
Ульрих Бек именно домохозяйства одиночек (a single households) приводил как пример зомби-категории (a zombie category) – понятий, которыми мы продолжаем пользоваться, но которые уже не отражают то, что должны бы отражать, понятийные «живые мертвецы» («living dead» categories), не соответствующие современным реалиям.
После попыток пробраться через лабиринт цифр о домохозяйствах впору всё это понятие счесть зомби-категорией. Хотя большинство исследований социально-экономического неравенства оперирует именно домохозяйством как единицей анализа.

Всё же про «жилищный вопрос» для разных возрастов: из самых молодых домохозяйств-одиночек (до 25 лет) по данным ВНДН–2024 47% живут в принадлежащем этому домохозяйству жилье; в каждой следующей возрастной группе это доля увеличивается вплоть до 95-96% среди одиночек старше 60 лет. Зеркально с 46 до 2,5–3% падает доля домохозяйств, которые живут в квартирах или домах, принадлежащих другим частным лицам.

К сожалению, в анкете ВНДН нет дальнейших уточнений, платят ли занимающие жильё, принадлежащее другим частным лицам, арендную плату или живут в квартирах и домах, принадлежащем родным. И нет данных о том, как жильё стало собственным.

Реалистичные данные?

Итак, в перспективе
– административные респонденты с «личными кабинетами на цифровых платформах органов публичной власти»;
– полевые интервьюеры, переквалифицировавшиеся в кабинетных контролёров;
– радость живого общения интервьюеров и респондентов только в местах отсутствия широкополосного доступа к информационно- телекоммуникационной сети «Интернет» и др.

Но теряюсь в догадках, какой будет «система стимулирования участия населения в цифровых опросах» и за счет каких вопросов анкет при обследованиях населения предзаполнение с использованием административных данных превысит половину вопросов. Вот, к примеру, Выборочное наблюдение рациона питания населения, в котором респонденты рассказывают о своих пищевых привычках, физической активности, заполняют дневник питания за прошедшие сутки. Через пять лет о многом из этого будут административные данные? Или «половина вопросов» будет из всей совокупности обследований, проведенных за год? Состав и содержание обследований сменится?

А если серьёзно, то «предзаполнение с использованием административных данных более половины вопросов анкет при обследованиях населения» – это кардинальная смена парадигмы данных. Сейчас в открытом доступе материалы обследований населения, проводимых Росстатом, – с 2011 г., ОБДХ – с 2003; в них большая часть переменных – со слов респондентов. С интересом бы прочитала, как будет обеспечиваться преемственность разных по природе данных – опросных и административных – при сопоставлении в динамике.

Не знаю, почему в предыдущем посте нет возможности оставить комментарии. Но на случай, если они есть, то здесь

Два ожидания от лекции: понять границы применимости предлагаемого объяснения, можно ли бо'льшими ресурсами интеллектуальных брокеров периферии объяснить, почему "учёные (полу)периферийных научных центров обычно остаются невидимыми" для своих столичных коллег, и просто услышать что-то интересное об истории отечественной социологии

5 июня в 18:00 на семинаре Проектно-учебной лаборатории муниципального управления пройдет презентация книги «Потенциальный Дальний Восток. Как расцветают и угасают проекты развития в самом большом регионе России», вышедшей в издательстве «Common place» при поддержке Фонда «Хамовники».

Что скрывается за абстрактным понятием «развивать Дальний Восток»?

Кто они — люди, бравшиеся на свой страх и риск за проекты развития в самом большом и самом удалённом от Москвы регионе России? Что ими движет, о чём они мечтают? Что изменилось за последнее десятилетие, когда развитием Дальнего Востока стало заниматься специальное министерство?

Об этом мы поговорим с авторами книги Анатолием Савченко и Иваном Зуенко.

Для участия в семинаре просьба заполнить регистрационную форму.

#анонс

Более двадцати лет в РМЭЗ респондентов просят назвать примерную рыночную стоимость занимаемого жилья, с 2013 подробнее о стоимости объектов в собственности спрашивают во Всероссийском обследовании домохозяйств по потребительским финансам. До момента, пока не открыли для широкого использования данные последнего обследования, встречала в публикациях только цифры о средних величинах стоимости отдельных активов. «Что не так с этими данными, если их не используют для оценки богатства (имущества в собственности) российских домохозяйств, для оценки неравенства по богатству?» – с этого вопроса начинался мой интерес к этим данным. Уже когда стала погружаться в динамику ответов и неответов о том, сколько стоит, прежде всего, жильё, возник второй исследовательским вопрос: чем, собственно, определяется наличие таких ответов? Итоги поиска – в публикации в новом номере «Экономической социологии»:

Черкашина Т. Ю. Опросные данные о стоимости жилья: качество и перспективы использования в оценке жилищного богатства россиян // Экономическая социология. 2025. № 3. С. 44–75.

Работа сосредоточена на жилье: и потому, что это основной актив в портфеле российских домохозяйств (даже если не актив, всё равно – основной), и чтобы сравнить данные двух обследований (они пересекаются только в вопросе о стоимости основного (занимаемого) жилья). Диапазон уровня ответов на вопрос о рыночной цене собственного занимаемого жилья в РМЭЗ – 62–74% (минимум – во второй половине «нулевых» годов, максимум – в конце «десятых» годов); в ВОДПФ – 82–87%. Разница этих цифр для двух обследований связана преимущественно с методическими различиями: в ВОДПФ тем, кто затрудняется назвать стоимость своего жилья в денежных единицах, предлагают выбрать интервал значений, что дает прирост уровня ответов примерно на 10 п.п. Из факторов, влияющих на наличие ответов респондентов о рыночной цене их жилья, наиболее важны финансовая компетентность и «финансовая скрытность», то есть готовность сообщить интервьюерам финансовую информацию. Более высокая доля неответов о стоимости жилья характерна для респондентов старших возрастов, живущих в столичных регионах и городах-«миллионниках» или, наоборот, в сельских населённых пунктах. Недавний опыт финансового поведения, связанного с недвижимостью (уплата налога на недвижимость), повышает вероятность ответов о стоимости жилья, как и наличие планов когда-либо приобрести недвижимость.
Доля указавших возможную цену продажи занимаемого жилья не дифференцируется в зависимости от того, является ли респондент анкеты собственником этого жилья; способ приобретения прав собственности слабо дифференцирует наличие ответов, лишь к началу 2020-х среди тех, кто всё еще живет в приватизированном жилье стала снижаться доля тех респондентов, кто называет стоимость своего жилья. В целом судя по динамике уровня ответов о стоимости жилья, за последние 20 лет россияне стали лучше ориентироваться в происходящем на жилищном рынке и соотносить своё жильё с этим рынком.

Семинар Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге, 3 июня в 16:00 (мск), онлайн (Zoom). Выступает коллега, Полина Лаврусевич, тема – «Время и опыт в формировании компонент чувства места: случай неформального природопользования».

В эмпирической части доклада – материалы и результаты исследования «Неформальные практики природопользования Караканского бора: между социальным присвоением и социальной кооперацией» (Новосибирская область, 2021-2022), поддержанного Фондом «Хамовники».

Исследовательский интерес сфокусирован на формировании отдельных компонент чувства места (привязанности к месту, зависимости от места, идентификации с местом и удовлетворенности им) у агентов природопользования с разной историей жизни и опытом природопользования: сельских жителей, дачников-горожан и горожан-туристов. Совокупность индивидуального опыта в сочетании с особенностями восприятия биофизических характеристик ландшафта определяет структурную сложность, а часто и противоречивость чувства места как обобщающей категории, но в итоге приводит к восприятию места не только как «лучшего», но и как «родного», «своего». Длительность постоянного и сезонного проживания, наличие и характер поколенческих связей с местом, особенности практик природопользования рассматриваются как детерминанты базового неформального дифференцирующего резидентов бора критерия, укорененности в ландшафте.

Регистрация – по ссылке.

Комментарий на полях. Про сроки

В замеченных мной обсуждениях эмпирически плотного отчета о том, какие барьеры мешают защищать диссертации в российской аспирантуре, почему-то оказался упущенным сюжет про сроки.

Отчёт начинается с графика на данных Росстата о доле выпускников, окончивших аспирантуру с защитой диссертации, в 2010–2023 гг. Если в 2010 г. закончили вузовские аспирантуры с защитой 30% выпускников, аспирантуры научных организации – 17%, то к 2023 эти сегменты подготовки аспирантов сравнялись – только 11 и 10% защищали диссертации к концу обучения. (Мысль в сторону: в этом отчете есть данные о том, каким исследовательским опытом обладали выпускники аспирантуры до поступления в неё. Они показывают, что «наличие исследовательского опыта до поступления в аспирантуру в большей степени характерно для аспирантов научных организаций, нежели вузов», с. 24. Так почему же среди тех, кто обладает большими исследовательскими компетенциями на входе (в аспирантуры научных организаций) ниже доля защищающихся к концу обучения?)

При таких цифрах впору задавать вопрос не что мешает, а кто эти 10% из дошедших до финиша, и что им помогает сломать систему и всё-таки защитить диссертацию в аспирантуре. Но не всё так печально, если раздвинуть временны’е рамки. Аспиранты защищаются, но позднее: «как показывают данные опроса выпускников, использующиеся в настоящем исследовании, средняя продолжительность продвижения к защите у аспирантов [от поступления в аспирантуру до защиты диссертации] составляет 4,5 года». И в отчёте есть ссылка на исследование с оценками, что «в общественных и гуманитарных науках не менее 80% диссертаций защищаются после окончания аспирантуры, а в естественных и технических науках вклад постаспирантского периода составляет ≈ 55%». В общем, три нормативных года просто мало, чтобы пройти весь путь до защищённой диссертации.

Так вот. А есть ли где-нибудь статистика научных фондов, например, РНФ, какая доля двух-, трёхлетних научных проектов завершается с полностью выполненными публикационными планами? Не справками, что рукопись принята редакцией или статья принята к печати, а уже всеми опубликованными статьями в обещанном количестве?

В руках билет туда-обратно на электричку. На станции "обратно" турникет просит особый qr-код, которого нет на билете. Иду через проход для тех, кто с проездными.

- Ваш билет?
- Вот билет!
- Он не действительный.
- Как не действительный? Утром же он действовал.
- Ваш билет действителен в электричке, но не действителен для прохода на платформу!
- И как попасть в электричку?
- Не знаю!

#пятница

«Если быть точным» опубликовал аналитический материал о динамике налогооблагаемых доходов и социальных выплат в доходах постоянного населения муниципальных образований. Временные ряды охватывают последнее десятилетие. Это административные данные о доходах населения самого «низкого» территориального уровня, то есть это самая детальная из публично открытых территориальная проекция неравенства населения по доходам.

В материале есть мои комментарии о согласованности тенденций, которые фиксируются разными данными, о предпосылках снижения вклада социальных выплат в совокупные доходы населения. У нас, в принципе, любой период – переломный; и после «исторического пика» в 2020 г. по доле социальных трансфертов в денежных доходах россиян (на который постепенно, планомерно поднимались с 2007-2008 гг.) также устойчиво с него сейчас спускаемся. Политика социальных трансфертов всё больше подчиняется «рационализации и адресной концентрации».