#историядизайна
Два шрифта одной революции.
«Каждая историческая эпоха имеет собственный шрифтовой символ, выраженный с большей или меньшей силой. Маленькая эпоха наших двадцатых годов прошлого века — двадцатых и немного тридцатых — несмотря на царившую тогда шрифтовую вакханалию, отчётливо маркирована двумя шрифтами — чехонинским и палочным».
Этой цитатой Владимир Кричевский начинает свою часть книги «Два шрифта одной революции»**
И сегодня, в день, когда наши деды праздновали Октябрьскую революцию, особенно интересно поговорить о двух шрифтах, за которыми стояли не просто два шрифтовых стиля, а два разных мира, споривших о будущем.
Палочный шрифт — дух авангарда и конструктивизма
Лично для меня это визуальный голос утопического проекта строительства нового мира. Голос, обращённый ко всем и к каждому. От жнеца до пахаря, от конструктора до писателя.
После революции страна стремительно перестраивалась, и шрифт становился не просто средством передачи информации, а настоящим инструментом преобразования сознания.
Мир рухнул, и его нужно было собрать заново. Создавались плакаты, лозунги, инструкции. Шрифт стал инструментом — таким же, как молоток или серп.
Его геометрия, вдохновлённая работами таких художников, как Родченко и Лисицкий, отвечала социальному заказу: каждый должен был учиться не только читать и писать, но и видеть по-новому. Этот утилитарный и нарочито народный стиль вытеснял орнамент, делая ставку на простоту и логику.
Сергей Чехонин — огонь в рафинированной форме
Если палочный шрифт — это железо и логика, то чехонинский — пламя и орнамент.
В первые годы революции Чехонин оказался в самом её сердце — работал в Наркомпросе, рядом с футуристами. Но вместо того чтобы ломать старое, он переплавлял его.
Его буквы — это история не о разрушении, а о трансформации. Графика Чехонина — зеркало дробной, взрывной эпохи: буквы текут, сталкиваются, меняют ритм, образуя то, что критик Абрам Эфрос назвал «советским ампиром».
Его работы, от плакатов до знаменитого агитфарфора, убедительно доказывали: декоративность и сила не противоречат, а поддерживают друг друга.
В его манере соединились национальная декоративность и космополитический шарм. Он предвосхитил многих авангардистов и оказал огромное влияние на советскую шрифтовую культуру. В отличие от футуристов, Чехонин оставался ремесленником — строгим, внимательным, эстетически отстранённым.
Два лика одной эпохи
Два шрифта — два мира, два разных подхода к вопросу «что делать?». Один говорил: «Сломать до основания и построить новое из простейших элементов». Другой отвечал: «Переплавить наследие в новую, невиданную форму».
И не стоит забывать, что параллельно с ними творил Владимир Фаворский — создатель неоклассической альтернативы революционным экспериментам. О его «третьем пути» поговорим в будущем.
**Авторы книги «Два шрифта одной революции» Владимир Кричевский и Алексей Домбровский.
#шрифт #типографика #конструктивизм #авангард #палочныйшрифт #дизайн #Чехонин #Родченко #Лисицкий #Фаворский
@typefeed — тут про шрифты.
Два шрифта одной революции.
«Каждая историческая эпоха имеет собственный шрифтовой символ, выраженный с большей или меньшей силой. Маленькая эпоха наших двадцатых годов прошлого века — двадцатых и немного тридцатых — несмотря на царившую тогда шрифтовую вакханалию, отчётливо маркирована двумя шрифтами — чехонинским и палочным».
Этой цитатой Владимир Кричевский начинает свою часть книги «Два шрифта одной революции»**
И сегодня, в день, когда наши деды праздновали Октябрьскую революцию, особенно интересно поговорить о двух шрифтах, за которыми стояли не просто два шрифтовых стиля, а два разных мира, споривших о будущем.
Палочный шрифт — дух авангарда и конструктивизма
Лично для меня это визуальный голос утопического проекта строительства нового мира. Голос, обращённый ко всем и к каждому. От жнеца до пахаря, от конструктора до писателя.
После революции страна стремительно перестраивалась, и шрифт становился не просто средством передачи информации, а настоящим инструментом преобразования сознания.
Мир рухнул, и его нужно было собрать заново. Создавались плакаты, лозунги, инструкции. Шрифт стал инструментом — таким же, как молоток или серп.
Его геометрия, вдохновлённая работами таких художников, как Родченко и Лисицкий, отвечала социальному заказу: каждый должен был учиться не только читать и писать, но и видеть по-новому. Этот утилитарный и нарочито народный стиль вытеснял орнамент, делая ставку на простоту и логику.
Сергей Чехонин — огонь в рафинированной форме
Если палочный шрифт — это железо и логика, то чехонинский — пламя и орнамент.
В первые годы революции Чехонин оказался в самом её сердце — работал в Наркомпросе, рядом с футуристами. Но вместо того чтобы ломать старое, он переплавлял его.
Его буквы — это история не о разрушении, а о трансформации. Графика Чехонина — зеркало дробной, взрывной эпохи: буквы текут, сталкиваются, меняют ритм, образуя то, что критик Абрам Эфрос назвал «советским ампиром».
Его работы, от плакатов до знаменитого агитфарфора, убедительно доказывали: декоративность и сила не противоречат, а поддерживают друг друга.
В его манере соединились национальная декоративность и космополитический шарм. Он предвосхитил многих авангардистов и оказал огромное влияние на советскую шрифтовую культуру. В отличие от футуристов, Чехонин оставался ремесленником — строгим, внимательным, эстетически отстранённым.
Два лика одной эпохи
Два шрифта — два мира, два разных подхода к вопросу «что делать?». Один говорил: «Сломать до основания и построить новое из простейших элементов». Другой отвечал: «Переплавить наследие в новую, невиданную форму».
И не стоит забывать, что параллельно с ними творил Владимир Фаворский — создатель неоклассической альтернативы революционным экспериментам. О его «третьем пути» поговорим в будущем.
**Авторы книги «Два шрифта одной революции» Владимир Кричевский и Алексей Домбровский.
#шрифт #типографика #конструктивизм #авангард #палочныйшрифт #дизайн #Чехонин #Родченко #Лисицкий #Фаворский
@typefeed — тут про шрифты.
group-telegram.com/typefeed/1001
Create:
Last Update:
Last Update:
#историядизайна
Два шрифта одной революции.
«Каждая историческая эпоха имеет собственный шрифтовой символ, выраженный с большей или меньшей силой. Маленькая эпоха наших двадцатых годов прошлого века — двадцатых и немного тридцатых — несмотря на царившую тогда шрифтовую вакханалию, отчётливо маркирована двумя шрифтами — чехонинским и палочным».
Этой цитатой Владимир Кричевский начинает свою часть книги «Два шрифта одной революции»**
И сегодня, в день, когда наши деды праздновали Октябрьскую революцию, особенно интересно поговорить о двух шрифтах, за которыми стояли не просто два шрифтовых стиля, а два разных мира, споривших о будущем.
Палочный шрифт — дух авангарда и конструктивизма
Лично для меня это визуальный голос утопического проекта строительства нового мира. Голос, обращённый ко всем и к каждому. От жнеца до пахаря, от конструктора до писателя.
После революции страна стремительно перестраивалась, и шрифт становился не просто средством передачи информации, а настоящим инструментом преобразования сознания.
Мир рухнул, и его нужно было собрать заново. Создавались плакаты, лозунги, инструкции. Шрифт стал инструментом — таким же, как молоток или серп.
Его геометрия, вдохновлённая работами таких художников, как Родченко и Лисицкий, отвечала социальному заказу: каждый должен был учиться не только читать и писать, но и видеть по-новому. Этот утилитарный и нарочито народный стиль вытеснял орнамент, делая ставку на простоту и логику.
Сергей Чехонин — огонь в рафинированной форме
Если палочный шрифт — это железо и логика, то чехонинский — пламя и орнамент.
В первые годы революции Чехонин оказался в самом её сердце — работал в Наркомпросе, рядом с футуристами. Но вместо того чтобы ломать старое, он переплавлял его.
Его буквы — это история не о разрушении, а о трансформации. Графика Чехонина — зеркало дробной, взрывной эпохи: буквы текут, сталкиваются, меняют ритм, образуя то, что критик Абрам Эфрос назвал «советским ампиром».
Его работы, от плакатов до знаменитого агитфарфора, убедительно доказывали: декоративность и сила не противоречат, а поддерживают друг друга.
В его манере соединились национальная декоративность и космополитический шарм. Он предвосхитил многих авангардистов и оказал огромное влияние на советскую шрифтовую культуру. В отличие от футуристов, Чехонин оставался ремесленником — строгим, внимательным, эстетически отстранённым.
Два лика одной эпохи
Два шрифта — два мира, два разных подхода к вопросу «что делать?». Один говорил: «Сломать до основания и построить новое из простейших элементов». Другой отвечал: «Переплавить наследие в новую, невиданную форму».
И не стоит забывать, что параллельно с ними творил Владимир Фаворский — создатель неоклассической альтернативы революционным экспериментам. О его «третьем пути» поговорим в будущем.
**Авторы книги «Два шрифта одной революции» Владимир Кричевский и Алексей Домбровский.
#шрифт #типографика #конструктивизм #авангард #палочныйшрифт #дизайн #Чехонин #Родченко #Лисицкий #Фаворский
@typefeed — тут про шрифты.
Два шрифта одной революции.
«Каждая историческая эпоха имеет собственный шрифтовой символ, выраженный с большей или меньшей силой. Маленькая эпоха наших двадцатых годов прошлого века — двадцатых и немного тридцатых — несмотря на царившую тогда шрифтовую вакханалию, отчётливо маркирована двумя шрифтами — чехонинским и палочным».
Этой цитатой Владимир Кричевский начинает свою часть книги «Два шрифта одной революции»**
И сегодня, в день, когда наши деды праздновали Октябрьскую революцию, особенно интересно поговорить о двух шрифтах, за которыми стояли не просто два шрифтовых стиля, а два разных мира, споривших о будущем.
Палочный шрифт — дух авангарда и конструктивизма
Лично для меня это визуальный голос утопического проекта строительства нового мира. Голос, обращённый ко всем и к каждому. От жнеца до пахаря, от конструктора до писателя.
После революции страна стремительно перестраивалась, и шрифт становился не просто средством передачи информации, а настоящим инструментом преобразования сознания.
Мир рухнул, и его нужно было собрать заново. Создавались плакаты, лозунги, инструкции. Шрифт стал инструментом — таким же, как молоток или серп.
Его геометрия, вдохновлённая работами таких художников, как Родченко и Лисицкий, отвечала социальному заказу: каждый должен был учиться не только читать и писать, но и видеть по-новому. Этот утилитарный и нарочито народный стиль вытеснял орнамент, делая ставку на простоту и логику.
Сергей Чехонин — огонь в рафинированной форме
Если палочный шрифт — это железо и логика, то чехонинский — пламя и орнамент.
В первые годы революции Чехонин оказался в самом её сердце — работал в Наркомпросе, рядом с футуристами. Но вместо того чтобы ломать старое, он переплавлял его.
Его буквы — это история не о разрушении, а о трансформации. Графика Чехонина — зеркало дробной, взрывной эпохи: буквы текут, сталкиваются, меняют ритм, образуя то, что критик Абрам Эфрос назвал «советским ампиром».
Его работы, от плакатов до знаменитого агитфарфора, убедительно доказывали: декоративность и сила не противоречат, а поддерживают друг друга.
В его манере соединились национальная декоративность и космополитический шарм. Он предвосхитил многих авангардистов и оказал огромное влияние на советскую шрифтовую культуру. В отличие от футуристов, Чехонин оставался ремесленником — строгим, внимательным, эстетически отстранённым.
Два лика одной эпохи
Два шрифта — два мира, два разных подхода к вопросу «что делать?». Один говорил: «Сломать до основания и построить новое из простейших элементов». Другой отвечал: «Переплавить наследие в новую, невиданную форму».
И не стоит забывать, что параллельно с ними творил Владимир Фаворский — создатель неоклассической альтернативы революционным экспериментам. О его «третьем пути» поговорим в будущем.
**Авторы книги «Два шрифта одной революции» Владимир Кричевский и Алексей Домбровский.
#шрифт #типографика #конструктивизм #авангард #палочныйшрифт #дизайн #Чехонин #Родченко #Лисицкий #Фаворский
@typefeed — тут про шрифты.
BY Typefeed
Share with your friend now:
group-telegram.com/typefeed/1001