— Андрей Юрьевич, у нее завтра ЕГЭ, а ее забрала полиция. Она в Калининском районе, ее могут арестовать. Я не знаю, что делать, у нее вся жизнь под откос пойдет, — рыдая, сказала она.
— Успокойтесь. За что забрали? Она на связи? В каком отделении? — пытаясь ее успокоить, задал я вопросы.
— Она пошла на Марсово поле с подругами, просто стояла. Ее забрали и отвезли в суд на Бобруйскую улицу. Помогите! — рыдая, говорила мама девочки.
— Хорошо, дайте ей мой телефон, пусть позвонит мне, — ответил я и начал собираться.
Пока я собирался, позвонила еще одна мама, уже мальчика-десятиклассника. Её сына тоже забрали с Марсова поля.
Раздался звонок девочки.
— Мама сказала вам позвонить. Я на Бобруйской, в суде. Нас сюда привезли, ждем... — успела сказать она, и связь оборвалась.
Выезжая на Бобруйскую, я позвонил первому зампрокурора города.
— Эдуард Эдуардович, это Андрей Анохин. Мне звонят родители, мои избиратели. Их детей забирают с Марсова поля. У одной девочки завтра ЕГЭ, я не понимаю, что происходит, — сказал я ему по телефону. — А вы ничего не знаете? — спросил он меня. — О чем? — с недоумением уточнил я. — Они все пошли на несогласованную акцию, их задержали в рамках закона. Сейчас суд будет решать, какое наказание назначить, — ответил первый зампрокурора. — А что делать? Она же ребенок, у нее завтра ЕГЭ, — спросил я совета. — Ну, если её оформили, то уже ничего, — ответил Эдуард Эдуардович.
Приехав в суд на Бобруйскую, я увидел на улице множество родителей, которые были в полной растерянности. Было видно, что они не понимают, что происходит и что делать.
Зайдя в суд, я показал удостоверение, и меня пропустили. Зал, в котором я оказался, был заполнен детьми. Они сидели на корточках, кто-то уже лежал, подложив рюкзак под голову.
Я стал наблюдать за ними, пытаясь проанализировать их взгляды, чтобы понять, кто они. Много было детей, очень напуганных и не понимающих, что происходит. Кто-то плакал, но были и те, у кого во взгляде читался внутренний протест и осознанность происходящего. Также там находились какие-то странного вида молодые люди: то ли панки, то ли фрики. Во взгляде у них ничего нельзя было разобрать.
Сотрудники в форме вызывали детей и оформляли.
Я громко крикнул: — Лена Сазонова, ты здесь? — Это я! — раздался голос девочки.
На меня смотрел ребенок, который явно не понимал, что происходит, но очень боялся.
— Что произошло? Рассказывай, — попросил я её. Она рассказала, что подруга пригласила её прийти на мероприятие против коррупции на Марсово поле. Рядом кто-то начал скандировать лозунги, их оцепил ОМОН и отвел в автобус.
— Ты что-нибудь скандировала? — уточнил я. Она твердо ответила, что нет.
Я подошел к сотруднице в форме, рассказал, что сказала Лена, сообщил про завтрашний ЕГЭ и попросил отпустить девочку без оформления. Сотрудница подошла, видимо, к начальнику, потом позвали оперативника, показали на Лену, что-то обсуждали, стали смотреть видео, потом подозвали её и о чем-то поговорили.
Начальник подошел ко мне и сказал, что девочка действительно ничего не скандировала, просто оказалась рядом с провокаторами, и её отпустят.
Мы с Леной Сазоновой вышли, я отвез её к маме на Пионерскую и сказал, чтобы на неделе она вместе со всеми школьниками, с которыми была на Марсовом поле, пришла ко мне в Законодательное собрание — у меня много вопросов к ним.
Далее я позвонил маме мальчика, но помощь оказалась не нужна — его уже отпустили.
В понедельник я начал разбираться, что это была за несогласованная акция и кто её организатор.
— Андрей Юрьевич, у нее завтра ЕГЭ, а ее забрала полиция. Она в Калининском районе, ее могут арестовать. Я не знаю, что делать, у нее вся жизнь под откос пойдет, — рыдая, сказала она.
— Успокойтесь. За что забрали? Она на связи? В каком отделении? — пытаясь ее успокоить, задал я вопросы.
— Она пошла на Марсово поле с подругами, просто стояла. Ее забрали и отвезли в суд на Бобруйскую улицу. Помогите! — рыдая, говорила мама девочки.
— Хорошо, дайте ей мой телефон, пусть позвонит мне, — ответил я и начал собираться.
Пока я собирался, позвонила еще одна мама, уже мальчика-десятиклассника. Её сына тоже забрали с Марсова поля.
Раздался звонок девочки.
— Мама сказала вам позвонить. Я на Бобруйской, в суде. Нас сюда привезли, ждем... — успела сказать она, и связь оборвалась.
Выезжая на Бобруйскую, я позвонил первому зампрокурора города.
— Эдуард Эдуардович, это Андрей Анохин. Мне звонят родители, мои избиратели. Их детей забирают с Марсова поля. У одной девочки завтра ЕГЭ, я не понимаю, что происходит, — сказал я ему по телефону. — А вы ничего не знаете? — спросил он меня. — О чем? — с недоумением уточнил я. — Они все пошли на несогласованную акцию, их задержали в рамках закона. Сейчас суд будет решать, какое наказание назначить, — ответил первый зампрокурора. — А что делать? Она же ребенок, у нее завтра ЕГЭ, — спросил я совета. — Ну, если её оформили, то уже ничего, — ответил Эдуард Эдуардович.
Приехав в суд на Бобруйскую, я увидел на улице множество родителей, которые были в полной растерянности. Было видно, что они не понимают, что происходит и что делать.
Зайдя в суд, я показал удостоверение, и меня пропустили. Зал, в котором я оказался, был заполнен детьми. Они сидели на корточках, кто-то уже лежал, подложив рюкзак под голову.
Я стал наблюдать за ними, пытаясь проанализировать их взгляды, чтобы понять, кто они. Много было детей, очень напуганных и не понимающих, что происходит. Кто-то плакал, но были и те, у кого во взгляде читался внутренний протест и осознанность происходящего. Также там находились какие-то странного вида молодые люди: то ли панки, то ли фрики. Во взгляде у них ничего нельзя было разобрать.
Сотрудники в форме вызывали детей и оформляли.
Я громко крикнул: — Лена Сазонова, ты здесь? — Это я! — раздался голос девочки.
На меня смотрел ребенок, который явно не понимал, что происходит, но очень боялся.
— Что произошло? Рассказывай, — попросил я её. Она рассказала, что подруга пригласила её прийти на мероприятие против коррупции на Марсово поле. Рядом кто-то начал скандировать лозунги, их оцепил ОМОН и отвел в автобус.
— Ты что-нибудь скандировала? — уточнил я. Она твердо ответила, что нет.
Я подошел к сотруднице в форме, рассказал, что сказала Лена, сообщил про завтрашний ЕГЭ и попросил отпустить девочку без оформления. Сотрудница подошла, видимо, к начальнику, потом позвали оперативника, показали на Лену, что-то обсуждали, стали смотреть видео, потом подозвали её и о чем-то поговорили.
Начальник подошел ко мне и сказал, что девочка действительно ничего не скандировала, просто оказалась рядом с провокаторами, и её отпустят.
Мы с Леной Сазоновой вышли, я отвез её к маме на Пионерскую и сказал, чтобы на неделе она вместе со всеми школьниками, с которыми была на Марсовом поле, пришла ко мне в Законодательное собрание — у меня много вопросов к ним.
Далее я позвонил маме мальчика, но помощь оказалась не нужна — его уже отпустили.
В понедельник я начал разбираться, что это была за несогласованная акция и кто её организатор.
"Russians are really disconnected from the reality of what happening to their country," Andrey said. "So Telegram has become essential for understanding what's going on to the Russian-speaking world." Emerson Brooking, a disinformation expert at the Atlantic Council's Digital Forensic Research Lab, said: "Back in the Wild West period of content moderation, like 2014 or 2015, maybe they could have gotten away with it, but it stands in marked contrast with how other companies run themselves today." It is unclear who runs the account, although Russia's official Ministry of Foreign Affairs Twitter account promoted the Telegram channel on Saturday and claimed it was operated by "a group of experts & journalists." As a result, the pandemic saw many newcomers to Telegram, including prominent anti-vaccine activists who used the app's hands-off approach to share false information on shots, a study from the Institute for Strategic Dialogue shows. "He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said.
from ua
