VOINOVPOETRY

Рецензия

Представленное стихотворение Морфея Мусаева можно назвать – по аналогии с жанром стихотворения в прозе – прозой в стихотворении. Данное представление исходит из понятия о лироэпосе. В таком роде литературы сочетаются эпические и лирические черты. К первым следует отнести ярко выраженную повествовательность, событийный сюжет. Тематически стихотворение Мусаева восходит к архетипическим чертам героического эпоса. Кроме того, текст маркирован элементами возвышенного стиля. В частности, внимание сразу же приковывает слово «длань».
Расположенная в первом же стихе маркированная лексема «длань» с самого начала вводит нас в соответствующий модус: несколько архаичный, высокопарный. Это прямо соотносится с представленным концептом: в стихотворении описывается противостояние гордого представителя свободолюбивого народа собирательному образу «вельможи».
Следует отметить, что современное слово «ладонь» произошло от славянской формы «дълань». В процессе эволюции языка произошла перестановка звуков – метатеза. Редуцированный звук «ъ» в процессе падения редуцированных прояснился в гласный полного образования «о» (отсюда же в языке чередования по типу «сон-сна»), и из потенциальной «долани» получилась «ладонь». По тому же принципу славянское «зрьно» эволюционировало в современно «зерно» (ср. форму «зрелый»). Обращение к глубокой истории развития славянских языков дополнительно подчёркивает монументальность замысла Мусаева.
Обратим внимание, что в тексте не просто «рука достаёт меч», но «длань вытесняет сталь из ножен». Выкрученная метонимичность организует в данном тексте принцип остранения, сформулированный В. Шкловским и заключающийся в выводе потенциального читателя из автоматизма восприятия. В критические моменты восприятие мира несколько трансформируется – это распространённое для искусства явление. Задачей автора в таких случаях становится передача психоэмоционального состояния героя. В данном же случае момент осознания неизбежности предстоящего боя выступает в качестве мотивировки для описанных лингвистических вывертов.
Истинная поэзия зачастую может опираться на актуализацию внутренней формы слова – осознаваемой мотивированности той или иной словоформы (напр., «черника» от слова «чёрный»). Неспроста И. Бродский называл поэзию высшей формой существования языка: именно суггестивность искусства даёт плодородную почву для реализации данного принципа. Так, например, О. Мандельштам, пытаясь передать психопатологическое ощущение враждебной настроенности окружающего мира по отношению к субъекту в стихотворении «На меня нацелилась груша да черёмуха» пишет: «С цвету ли, с размаха ли, бьет воздушно-целыми // Воздух, убиваемый кистенями белыми». Примечательным для нас оказывается слово «кистень», обозначающее ударное оружие – палку с тяжёлым наконечником на цепи. В поэтическом контексте, заданным Мандельштамом, данный образ выступает в качестве метафоры: кисти деревьев, будто целящихся в лирического героя, представлены как ударное оружие. Здесь же поэтически обыгрывается внутренняя форма слова: в «кистени» содержится «кисть». Общеязыковая метафора начинает работать в контексте поэтической.
Применительно к стихотворению М. Мусаева неслучайность подбора лексических средств обнаруживается в образе «булатного» кинжала.

(продолжение в первом комментарии)
btlg

101965

www.group-telegram.com/us/underbootleg.com/557

1.14K viewsedited  Jan 19 at 12:33

Рецензия

Представленное стихотворение Морфея Мусаева можно назвать – по аналогии с жанром стихотворения в прозе – прозой в стихотворении. Данное представление исходит из понятия о лироэпосе. В таком роде литературы сочетаются эпические и лирические черты. К первым следует отнести ярко выраженную повествовательность, событийный сюжет. Тематически стихотворение Мусаева восходит к архетипическим чертам героического эпоса. Кроме того, текст маркирован элементами возвышенного стиля. В частности, внимание сразу же приковывает слово «длань».
Расположенная в первом же стихе маркированная лексема «длань» с самого начала вводит нас в соответствующий модус: несколько архаичный, высокопарный. Это прямо соотносится с представленным концептом: в стихотворении описывается противостояние гордого представителя свободолюбивого народа собирательному образу «вельможи».
Следует отметить, что современное слово «ладонь» произошло от славянской формы «дълань». В процессе эволюции языка произошла перестановка звуков – метатеза. Редуцированный звук «ъ» в процессе падения редуцированных прояснился в гласный полного образования «о» (отсюда же в языке чередования по типу «сон-сна»), и из потенциальной «долани» получилась «ладонь». По тому же принципу славянское «зрьно» эволюционировало в современно «зерно» (ср. форму «зрелый»). Обращение к глубокой истории развития славянских языков дополнительно подчёркивает монументальность замысла Мусаева.
Обратим внимание, что в тексте не просто «рука достаёт меч», но «длань вытесняет сталь из ножен». Выкрученная метонимичность организует в данном тексте принцип остранения, сформулированный В. Шкловским и заключающийся в выводе потенциального читателя из автоматизма восприятия. В критические моменты восприятие мира несколько трансформируется – это распространённое для искусства явление. Задачей автора в таких случаях становится передача психоэмоционального состояния героя. В данном же случае момент осознания неизбежности предстоящего боя выступает в качестве мотивировки для описанных лингвистических вывертов.
Истинная поэзия зачастую может опираться на актуализацию внутренней формы слова – осознаваемой мотивированности той или иной словоформы (напр., «черника» от слова «чёрный»). Неспроста И. Бродский называл поэзию высшей формой существования языка: именно суггестивность искусства даёт плодородную почву для реализации данного принципа. Так, например, О. Мандельштам, пытаясь передать психопатологическое ощущение враждебной настроенности окружающего мира по отношению к субъекту в стихотворении «На меня нацелилась груша да черёмуха» пишет: «С цвету ли, с размаха ли, бьет воздушно-целыми // Воздух, убиваемый кистенями белыми». Примечательным для нас оказывается слово «кистень», обозначающее ударное оружие – палку с тяжёлым наконечником на цепи. В поэтическом контексте, заданным Мандельштамом, данный образ выступает в качестве метафоры: кисти деревьев, будто целящихся в лирического героя, представлены как ударное оружие. Здесь же поэтически обыгрывается внутренняя форма слова: в «кистени» содержится «кисть». Общеязыковая метафора начинает работать в контексте поэтической.
Применительно к стихотворению М. Мусаева неслучайность подбора лексических средств обнаруживается в образе «булатного» кинжала.

(продолжение в первом комментарии)
btlg

BY VOINOVPOETRY