Anxious Autter

У Франсуа Озона есть почти фантастическая способность одновременно кусаться и быть по-французски сентиментальным. В «Ангеле», что стилизован под дамские романы с вензелями, с серьёзностью классиков литературы рассказывает о разрушенных воздушных замках. В «Молодой и прекрасной» то восхищается витальностью юной плоти, то бросает её в пламя дешёвого сладострастия, будто высмеивая весь жанр, упивающийся крайностями девичьего взросления. В «Рики» смешивает старомодную притчевость и городскую обыденность. Вот и в «Под песком» берёт роман «Волны» Вирджинии Вульф и из потока сознания вылавливает и страх смерти, и шекспировскую чувствительность, и тягу к стихии воды (и вместе с ней к грёзам).
 
Знакомая история о пропаже человека при загадочных обстоятельствах у Озона превращается в пристальное наблюдение за закипающим в душе безумием того, кто остался. Поджарая, как скаковая лошадь, жилистая, как пловчиха, Мари, посещающая спортивный зал и следящая за питанием, попадает из мира порядка в пространство сумрачное, где ушедший – фантомная конечность, которой нет, хотя упорно продолжаешь её ощущать. Муж то ли избавил от веса своего страдания (и речь о страшном умысле), то ли стал жертвой несчастного случая (и тогда о жуткой иронии жизни). Вердикт же един – нет ничего хуже, чем невесомость скорби. Мари повторяет путь и английской писательницы, и других персонажей с британских островов, слышащих голоса, видящих призраков и сбегающих в зазеркалье. Можно было обвинить Озона в эксплуатации образа страдающих женщин в слезах в произведениях искусства, если бы не эмпатия. Не щадит героинь, нет, наоборот, всегда закручивает в воронку драмы, однако сопереживанию также находит место. И Шарлотта Рэмплинг для подобного – идеальна. Без жеманности показывает не конструкт из психозов и мышц, а человека треснувшего, расколовшегося и утянутого в бездну одиночества. Её героиня – английская роза из льда, которая на глазах тает в солёной среде реальности. 

❤12👏2

www.group-telegram.com/us/anxious_autter.com/2807

245 viewsDec 3, 2024 at 16:23

У Франсуа Озона есть почти фантастическая способность одновременно кусаться и быть по-французски сентиментальным. В «Ангеле», что стилизован под дамские романы с вензелями, с серьёзностью классиков литературы рассказывает о разрушенных воздушных замках. В «Молодой и прекрасной» то восхищается витальностью юной плоти, то бросает её в пламя дешёвого сладострастия, будто высмеивая весь жанр, упивающийся крайностями девичьего взросления. В «Рики» смешивает старомодную притчевость и городскую обыденность. Вот и в «Под песком» берёт роман «Волны» Вирджинии Вульф и из потока сознания вылавливает и страх смерти, и шекспировскую чувствительность, и тягу к стихии воды (и вместе с ней к грёзам).
 
Знакомая история о пропаже человека при загадочных обстоятельствах у Озона превращается в пристальное наблюдение за закипающим в душе безумием того, кто остался. Поджарая, как скаковая лошадь, жилистая, как пловчиха, Мари, посещающая спортивный зал и следящая за питанием, попадает из мира порядка в пространство сумрачное, где ушедший – фантомная конечность, которой нет, хотя упорно продолжаешь её ощущать. Муж то ли избавил от веса своего страдания (и речь о страшном умысле), то ли стал жертвой несчастного случая (и тогда о жуткой иронии жизни). Вердикт же един – нет ничего хуже, чем невесомость скорби. Мари повторяет путь и английской писательницы, и других персонажей с британских островов, слышащих голоса, видящих призраков и сбегающих в зазеркалье. Можно было обвинить Озона в эксплуатации образа страдающих женщин в слезах в произведениях искусства, если бы не эмпатия. Не щадит героинь, нет, наоборот, всегда закручивает в воронку драмы, однако сопереживанию также находит место. И Шарлотта Рэмплинг для подобного – идеальна. Без жеманности показывает не конструкт из психозов и мышц, а человека треснувшего, расколовшегося и утянутого в бездну одиночества. Её героиня – английская роза из льда, которая на глазах тает в солёной среде реальности. 

BY Anxious Autter