Елена Шаройкина

Международная группа ученых выявила неожиданные последствия исчезновения больших белых акул в заливе Фолс-Бэй в Южной Африке. Парадоксальным образом из-за утраты высшего хищника сократилась численность рыб.

Отсутствие больших белых акул привело к увеличению численности капских морских котиков и семижаберных акул – основной пищи крупных хищников. В результате стало меньше рыбы, которой питаются тюлени, и более мелких видов акул, на которых охотятся семижаберные.

Перед нами наглядное доказательство сложности экосистем: уход большого хищника привёл не к размножению рыб, а наоборот, к сокращению их численности. Это соответствует предварительным расчётам учёных, что является примером успешного прогнозирования.

Конечно, приведённый южноафриканский пример очень упрощён, взаимоотношения внутри экосистем чрезвычайно сложны, многие функции различных хищников дублируются. Тем более в тропических водах, где экосистемы разнообразнее и сложнее, чем на севере. Точно такую же роль, как уход больших акул, могло сыграть исчезновение любого из маленьких хищников, если у них есть пищевые предпочтения, которые не дублируются другими хищниками. Но при хорошем знании экосистем по всей глубине последствия тех или иных изменений вполне поддаются прогнозированию.

Можем ли мы заимствовать опыт такого прогнозирования? Можем и должны – сделали же цифровую модель Байкала. Но для этого в управлении морепользованием необходимо внедрять экосистемный подход. Учëные не обладают полным пониманием процессов ни в одной из морских экосистем мира, но это не значит, что мы не знаем вообще ничего. Объём знаний про пищевые связи и роль видов в экосистемах немал, но в управлении эти знания не применяются никак. Оно у нас ведётся старым добрым методом проб и ошибок. Сначала мы устанавливаем квоты на вылов, потом отслеживаем колебания численности промысловых видов, а проблемы непромысловых вообще игнорируются. Как результат подобного хозяйствования – Азовское море, в прошлом самый высокопродуктивный водоём планеты, стало практически мёртвым. Хочется надеяться, что сейчас, когда оно стало внутренним морем России, ситуация изменится к лучшему.

Сейчас у нас нет ни одного моря, для которого была бы построена полная схема взаимоотношения между разными трофическими уровнями. Самое изученное море – Белое, но и тут нет полной картины, а без неё предсказывать что-то странно. Поэтому, например, возобновление разговоров о промысле гренландского тюленя, который является доминирующим видом в Белом, Баренцевом, Карском морях, выглядит безответственным, поскольку мы не понимаем до конца, каковы пищевые потоки в экосистемах этих морей.

Всем этим нужно заниматься, обучать специалистов, финансировать исследования моря и разработку компьютерных моделей. Для этого необходима политическая воля высокого уровня, и очень надеюсь, что она будет озвучена и реализована.

Елена Шаройкина. Подписаться

👍37😢9🔥4

www.group-telegram.com/us/ecosharo.com/1375

1.1K viewsApr 11 at 08:52

Международная группа ученых выявила неожиданные последствия исчезновения больших белых акул в заливе Фолс-Бэй в Южной Африке. Парадоксальным образом из-за утраты высшего хищника сократилась численность рыб.

Отсутствие больших белых акул привело к увеличению численности капских морских котиков и семижаберных акул – основной пищи крупных хищников. В результате стало меньше рыбы, которой питаются тюлени, и более мелких видов акул, на которых охотятся семижаберные.

Перед нами наглядное доказательство сложности экосистем: уход большого хищника привёл не к размножению рыб, а наоборот, к сокращению их численности. Это соответствует предварительным расчётам учёных, что является примером успешного прогнозирования.

Конечно, приведённый южноафриканский пример очень упрощён, взаимоотношения внутри экосистем чрезвычайно сложны, многие функции различных хищников дублируются. Тем более в тропических водах, где экосистемы разнообразнее и сложнее, чем на севере. Точно такую же роль, как уход больших акул, могло сыграть исчезновение любого из маленьких хищников, если у них есть пищевые предпочтения, которые не дублируются другими хищниками. Но при хорошем знании экосистем по всей глубине последствия тех или иных изменений вполне поддаются прогнозированию.

Можем ли мы заимствовать опыт такого прогнозирования? Можем и должны – сделали же цифровую модель Байкала. Но для этого в управлении морепользованием необходимо внедрять экосистемный подход. Учëные не обладают полным пониманием процессов ни в одной из морских экосистем мира, но это не значит, что мы не знаем вообще ничего. Объём знаний про пищевые связи и роль видов в экосистемах немал, но в управлении эти знания не применяются никак. Оно у нас ведётся старым добрым методом проб и ошибок. Сначала мы устанавливаем квоты на вылов, потом отслеживаем колебания численности промысловых видов, а проблемы непромысловых вообще игнорируются. Как результат подобного хозяйствования – Азовское море, в прошлом самый высокопродуктивный водоём планеты, стало практически мёртвым. Хочется надеяться, что сейчас, когда оно стало внутренним морем России, ситуация изменится к лучшему.

Сейчас у нас нет ни одного моря, для которого была бы построена полная схема взаимоотношения между разными трофическими уровнями. Самое изученное море – Белое, но и тут нет полной картины, а без неё предсказывать что-то странно. Поэтому, например, возобновление разговоров о промысле гренландского тюленя, который является доминирующим видом в Белом, Баренцевом, Карском морях, выглядит безответственным, поскольку мы не понимаем до конца, каковы пищевые потоки в экосистемах этих морей.

Всем этим нужно заниматься, обучать специалистов, финансировать исследования моря и разработку компьютерных моделей. Для этого необходима политическая воля высокого уровня, и очень надеюсь, что она будет озвучена и реализована.

Елена Шаройкина. Подписаться

BY Елена Шаройкина