🇱🇧 Разговор с @rabkor получился и о разоружении Хезболлы, и немного о левых в современном Ливане.

Старая Ливанская компартия сейчас выступает против разоружения Хезболлы. Её генсек Ханна Гариб в недавнем интервью по сути повторил тезисы Наима Касема. У ЛКП сегодня нет реального политического влияния.

При этом политики нового поколения, которые говорят о социальной справедливости и феминизме, поддерживают разоружение. Можно назвать таких депутатов, как друз Марк Дау или суннитка Халима Каакур, избравшихся в 2022 на протестной волне. Подробности в материале @rabkor

https://www.group-telegram.com/rabkor/18791

📸Вид на Триполи, северную столицу Ливана, в начале 1920-х

Вдалеке виднеется Средиземное море. В центре фото два купола и квадратная башня – это Большая мечеть аль-Мансури, главная мечеть города. Башня – это минарет, купола – расположенная рядом медресе.

В левой части фото вдалеке видно башню. Вероятно, это одна из башень с часами, построенных при османском султане Абдульхамиде II в Яфе/Яффо, Акке/Акко, Бейруте и не только. В Триполи её построили в 1901 г. на площади ат-Телль.

Когда в 1908 г. офицеры-младотурки свергали Абдульхамиде, в Триполи прошла демонстрация в поддержку султана.

После распада империи триполитанские лидеры поддержали создание Сирийского королевства (1919–1920). Однако Французы захватили его, а преимущественно суннитский Триполи включили в состав Ливана (1920).

Многие жители были против и хотели единства как минимум с Сирией. В городе бойкотировали первые выборы в Ливане в начале 1920-х.

Триполи оставался оплотом пан-арабизма до 1970-х. Ведущим политиком в городе в 1950-70-х гг. был Рашид Карами. Этот наследник позднеосманских элит был известен как сторонник арабской солидарнсоти и не раз встречался с Гамалем Абдель Насером. Но на практике многократный премьер-министр был готов к компромиссам и никогда особо не настаивал на шагах в сторону объединения с Сирией или Египтом.

Но в Триполи 1950-70-х были и другие партии. Коммунисты и ССНП действовали в городе уже в 1930-х, отделение Баас появилось там в 1950-х, в 1960-х стали заметными умеренные исламисты.

Движение арабских националистов (ДАН) возникло в Бейруте в 1951 г. Оно хотело объединить арабские страны, свергнув несогласных правителей, чтобы общими силами освободить Палестину, уничтожив Израиль.

Ныне почти забытое ДАН оставило свой след в истории 1950-60-х. Ему удалось создать отделения в Сирии, Ираке, Иордании, Кувейте и Южном Йемене. Из осколков ДАН выросли Народный фронт за освобождение Палестины, а также коммунистический режим в Южном Йемене.

В эпоху военных переворотов в Сирии сторонники ДАН встречались и среди офицеров. Они даже участвовали в перевороте 1963 г., который привёл к власти партию Баас; впрочем, баасисты быстро устроили чистки, уволив идеологически неблагонадёжных из армии.

ДАН создавалось как законспирированное движение революционеров. Движение арабских националистов основали выпускники Американского университета в Бейруте (AUB): палестинцы Джордж Хабаш, Вадиъ Хаддад и Салах ад-Дин Салах, сириец Хани аль-Хинди, а также Хамед аль-Джаббури из Ирака и Ахмад аль-Хатиб из Кувейта.

Обычно ДАН ассоциируется с поддержкой Гамаля Абдель Насера, президента Египта в 1956–1970. Однако движение появилось ещё до переворота «Свободных офицеров» 1952 г., установления диктатуры Насера после 1954 и его обращения к риторике пан-арабизма с ~1955. Лишь в 1956 Насер стал кумиром арабской улицы и особенно пан-арабистов – включая ДАН, увидевшего в нём того самого лидера, который объединит всех арабов.

При этом уже в начале 1950-х у ДАН была своя идеология. На неё повлиял профессор истории в AUB Константин Зурейк. Он ещё с 1930-х пропагандировал идеи пан-арабизма на кампусе и поощрял активизм на этой почве. Книга Зурейка Значение катастрофы/Накбы (1948) была обязательна к прочтению в ДАН. Теоретическим обоснованием пан-арабизма ДАН служили также сочинения Сати аль-Хусри, видного идеолога пан-арабизма с 1920-30-х гг.

Историк Мухаммад Джамаль Барут также отмечает влияние ливанского друза по имени Али Насир ад-Дин на ДАН начала 1950-х. С 1936 г. Насир ад-Дин возглавлял ливанскую секцию Лиги националистического действия (ЛНД) – первой попытки создать пан-арабское движение с отделениями в разных странах. После Второй мировой Насир ад-Дин пытался возродить ЛНД как партию в Ливане, но безуспешно.

Однако его идеи повлияли на дискурс раннего ДАН. В частности, прижились термины, которые Насир ад-Дин позаимствовал из арабских доисламских представлений о чести – «позор/бесчестье» (ʿār) и «возмездие» (ta’r). Лишь месть Израилю может смыть позор арабского поражения в Палестине, считали Насир ад-Дин и, вслед за ним, ДАН.

Движение публиковало и просто антисемитские сочинения, которые переходили границы критики Израиля и сионизма, отмечает египетский историк Walid Kazziha. Согласно Kazziha, книги содержат антисемитские теории заговора и стереотипы. ДАН не различало иудаизм и сионизм и называло всех евреев «историческими врагами». Барут пишет, что это также было влияние идей Али Насир ад-Дина.

К началу 1960-х в ДАН возникло левое крыло. Оно было не менее анти-сионистским, но помимо радикального национализма хотело социальных и экономических реформ. Большое влияние на них оказал марксизм. Это привело к конфликтам и противоречиям с основателями ДАН; классовые вопросы не были частью их ранней идеологии.

Самым известным представителем левого крыла был ливанский шиит Мухсин Ибрахим. Это одна из ключевых фигур в истории ливанских «новых левых». К концу 1960-х он возглавил один из осколков ДАН – Движение ливанских социалистов; в 1971 оно вошло в Организацию коммунистического действия в Ливане (ОКДЛ). Новые левые сочетали радикальный марксизм с духом пан-арабизма, независимостью от СССР и бескомпромиссной поддержкой ООП.

باروت، حركة القوميين العرب؛
Kazziha, Revolutionary Transformation in the Arab World

🇮🇱🇦🇺Дипломатический скандал между Израилем и Австралией начался, когда последняя не впустила депутата Кнессета по имени Симха Ротман. Его виза была аннулирована прямо перед полётом. В правительстве Австралии объясняют это так: «Если вы приезжаете, чтобы распространять ненависть и рознь, вам здесь не рады».

Ротман представляет в Кнессете религиозно-националистическую партию Ционут Датит. Он возглавляет комиссию Кнессета по закону и правосудию. Оказавшись на этом посту, Ротман принялся активно продвигать «судебную реформу», чтобы лишить суды независимости от правительства.

В ответ на демарш Австралии, Израиль аннулировал визы её представителей в Палестинской автономии. А премьер-министр Биньямин Нетаньяху назвал своего австралийского коллегу «слабым политиком», который «предал» Израиль.

В свою очередь, премьер-министр Австралии считает, что Нетаньяху находится «в отрицании» масштабов гуманитарной катастрофы и гибели гражданских в Газе.

Ещё в июне Австралия, Новая Зеландия и Великобритания ввели санкции против лидера партии Ционут Датит («Религиозный сионизм»), министра финансов Бецалеля Смотрича. Эти страны обвиняют Смотрича в подстрекательстве к насилию над палестинцами.

По данным израильских СМИ, Смотрич недавно заявил начальнику генштаба ЦАХАЛ: «Кто не хочет эвакуироваться – не давайте им. Ни воды, не электричества, они могут умереть от голода или сдаться». Министр финансов сказал это в ответ на замечание главнокомандующего, что перед штурмом города Газа нужно время для эвакуации гражданских, передают СМИ.

Бецалель Смотрич – один из министров, связанных с радикальными поселенцами на Западном берегу р. Иордан. Он поддерживает аннексию Западного берега – без предоставления гражданства ~3 млн. палестинцев, которые там живут.

📸 Так ситуацию с Ротманом изобразил израильский карикатурист Амос Бидерман

Поговорили с Максимом Жабко - @gunsncamels - про разоружение "Хизбаллы" и палестинских группировок.

У Макса есть доля оптимизма, а вот у меня один пессимизм. Но чудеса бывают.


https://youtu.be/VnO3wIUX3X0?si=96jCqnH4oMRkoNIM

Несмотря на свою древнюю историю, Амман снова стал крупным городом лишь в ХХ в. Огромную роль тут сыграло то, что город выбрали столицей Иордании, возникшей при поддержке Лондона на руинах Османской империи. При этом развитие Аммана началось ещё при поздних османах.

В 1921 г. Амман фактически стал столицей эмирата Трансиордания. Британцы предложили эмиру Абдалле править этой территорией, вместо того, чтобы идти освобождать Дамаск от французов, как тот планировал.

Абдалла согласился, но так и не оставил амбиций править всем Левантом. В 1940-х он даже предлагал проекты объединения с соседними странами. Впрочем, ни в Дамаске, ни в Бейруте эту инициативу не оценили.

В 1921 г. Амман был небольшой деревней/городком на несколько тысяч человек. Значительную долю населения составляли черкесы – беженцы с Кавказа, которых Стамбул расселил по империи. В Аммане они обосновались в 1878 г. Поначалу на территории современного города было несколько черкесских поселений.

В XIX в. Амман по своему населению, экономическому и политическому значению сильно уступал другим населённым пунктам на восточном берегу р. Иордан. Например, расположенный чуть северо-западней Аммана г. ас-Сальт был главным центром торговли в окрестностях.

Присутствие оседлых черкесов сделало Амман безопаснее, поскольку они умели отбиться от кочевников.

В Аммане также селились и бедуины. В конце XIX в. вокруг Аммана кочевали в первую очередь племена Бани Сакр и Адван. Османские власти с недоверием относились к кочевникам и всячески побуждали их переходить к оседлой жизни. Некоторые бедуины соглашались.

К началу ХХ столетия Амман из набора черкесских посёлков стал одной смешанной деревней. Беженцам и оседлым бедуинам в какой-то момент стали выдавать землю.

Исследователь Marwan D. Hanania критикует представление, что до 1921 г. Амман был совсем уж незначительной деревней. Hanania отмечает, что на рубеже XIX-XX в. Стамбул развивал Амман, чтобы укрепить контроль над периферией. Реформы с целью модернизировать госаппарат проводились в Леванте с середины XIX в.

В начале XХ в. Стамбул задумал построить железную дорогу от Дамаска до Мекки и Медины. Амман находился как раз на пути из Дамаска на юг, в область Хеджаз, где расположены священные города ислама.

Помимо религиозного и политического значения паломничества в Мекку, для Стамбула было важно контролировать окраины империи. Поезда позволяли быстро перебрасывать войска для подавления восстаний.

Хотя до Мекки дорогу так и не достроили, из Дераа (юг современной Сирии) в Амман можно было приехать уже в 1903 г. Появление станции способствовало развитию города и его экономики. На станции имелись клиника и аптека.

В 1909 г. у Аммана появился свой муниципалитет. Муниципалитеты возникли в ходе османских реформ XIX века; уже тогда их учредили в, среди прочих, Бейруте и Хайфе, бурно развивавшихся портовых городах. К 1908 г. в Аммане имелись почта, телеграф и ж/д станция – помимо рынка, мечетей, лавок и мастерских. Важно также, что в городе были источники воды.

К Первой мировой войне в Аммане жило 3-5 тысяч человек. Примерно таким же оно было в 1921 г., когда туда прибыл эмир Абдалла.

На протяжении 1920-х Амман рос, и 1930 г. его население достигало 10 тысяч человек. Тем не менее, в 1920-х Амман оставался «небольшим сельскохозяйственным городком», пишет Marwan Hanania.

Однако население там уже тогда было смешанным. Помимо черкесов и осевших бедуинов, в Аммане жили арабы-христиане, армяне, выходцы из Дамаска (нередко спасавшиеся от французских репрессий) и палестинцы (у восточного берега р. Иордан были давние связи с Наблусом и Хевроном).

В целом, лишь к концу 1920-х Амман стал заметным экономическим центром, если сравнивать с такими городами как Маáн на юге Иордании, ас-Салт или аль-Карак.

О многом говорит уже то, что в 1930 г. из 300-400 тыс. жителей Трансиордании лишь 10 тыс. жили в столице. Сегодня в Аммане проживает четверть или треть населения Иордании.

(M. D. Hanania, From Colony to Capital: Reconsidering the Socio-Economic and Political History of Amman, 1878–1928)

Бен-Гвир давит на полицию, требуя применять против протестующих силу — «Аарец»

По информации источников журналиста Джошуа Брайнера, министр национальной безопасности Бен-Гвир, пытается оказать давление на командующего Тель-авивским округом Хаима Саргарофа и на генинспектора полиции Дани Леви, требуя использовать силу против демонстрантов.

Ранее издание писало, что Бен-Гвир хочет отправить Саргарофа в отставку из-за недовольства его работой. По словам источников, утечки в прессу были рассчитаны на то, чтобы вынудить Саргарофа и Леви действовать против протестов за освобождение заложников жестче.

Формально министр не может сместить генерала полиции без согласия генинспектора, а Дани Леви пока поддерживает Саргарофа, считая его своим доверенным лицом. Накануне Леви разослал обращение всему высшему командному составу правоохранительных органов, где опроверг сообщения об отставке и заявил, что «испытывает отвращение» к подобным публикациям. Он подчеркнул: «Саргароф — отличный офицер, и он останется в полиции».

Отмечается, что карьера Хаима Саргарофа развивалась стремительно: Леви повысил его до звания генерала всего через девять месяцев службы на посту главы округа на севере страны, несмотря на рост числа убийств в этот период. При поддержке Бен-Гвира он был назначен главой Тель-авивского округа. Однако около полугода назад Леви резко раскритиковал его во время инспекционных визитов.
Подписаться на канал:
Первый Дан | Израиль | Новости | Мнения

14 августа 1949 г. был свергнут и убит сирийский диктатор Хусни аз-Заим. Сам он захватил власть в марте того же 1949 года, совершив первый – из многих – военных переворотов в истории Сирии.

К августу диктатура «маршала» аз-Заима растеряла всякую поддержку. Фатальной ошибкой оказалось то, что Хусни аз-Заим предал Антуна Сааде – «Вождя» Сирийской социальной националистической партии (1949).

У ССНП, возникшей в Бейруте (1932), была поддержка в Ливане и Сирии – в т.ч. среди сирийских офицеров. В 1949 г. отношения ССНП с властями Ливана снова испортились.

Антун Сааде бежал Сирию, и Хусни аз-Заим дал ему перенести штаб-квартиру партии в Дамаск. Маршал также обещал Сааде поддержку «революции» ССНП в Ливане.

Однако «социал-националистическая революция» закончилась полным провалом. Мятежники ССНП убили пару военных и жандармов, прежде чем слабо организованное восстание было подавлено.

6 июля Антуна Сааде пригласили в президентский дворец – якобы на встречу с Хусни аз-Заимом. Однако там Сааде задержали, вывезли к границе с Ливаном и передали тамошним компетентным органам. 8 июля основателя ССНП казнили после поспешного трибунала.

Предав Сааде, Хусни аз-Заим смог улучшить отношения с Бейрутом. Однако диктатор настроил против себя членов ССНП в армии. Это было критично, поскольку к августу режим «маршала» во многом опирался на военных. аз-Заим настроил против себя самые разные политические силы. Депутатов от Национальной и Народной партий он сажал, поскольку те не хотели сотрудничать; коммунистов сажал среди прочего, чтобы угодить Вашингтону; в тюрьме оказался и Мишель Афляк – сооснователь и идеолог партии Баас.

14 августа сторонники ССНП в армии присоединились к военному перевороту, который организовал Сами аль-Хиннауи. В отличие от аз-Заима, он к власти особо не стремился и передал её гражданским. Страна попыталась вернуться к парламентскому режиму.

Уже в 1949 г. прошли выборы в Учредительное собрание. На них победила Народная партия, выступавшая за сближение и даже объединение с Ираком.

Однако не все офицеры были согласны с таким курсом. Ирак тогда был монархией, к тому же весьма про-британской. Многие сирийские военные не хотели менять независимость на подчинение с про-западной монархии.

Так что в декабре 1949 г. контроль над армией захватил Адиб Шишакли. Поначалу он правил страной из-за кулис, но к 1952 г. установил открытую диктатуру с собой во главе. Однако в 1954 г. режим Шишакли пал, и Сирия провела самые свободные выборы в своей истории.

Но уже в 1958 г. офицеры ВС Сирии договорились с президентом Египта Гамалем Абдель Насером об объединении; гражданские власти приняли это соглашение. Так появилась Объединённая Арабская республика (1958–61), а политических прав у сирийцев снова не стало. Окончательно крест на парламентских экспериментах в Сирии ХХ в. был поставлен переворотом Баас в 1963 г.

Хусни аз-Заим выпустил джинна из бутылки. Офицеры продолжали вмешиваться в политику и вершить судьбы страны из-за кулис – даже в период демократического эксперимента 1954–58 гг.

Так военный переворот 14 августа 1949 в Сирии вспомнил Назир Фанса, секретарь и свояк свергнутого «маршала» Хусни аз-Заима:

«Было три часа ночи. Стоило мне начать развязывать галстук и снимать мой белый костюм, как дверь содрогнулась от стука. Не успел я отправить служанку открыть, как по замку уже стали стрелять. Дверь распахнулась настежь, и я поспешно вновь оделся.

Я тотчас все понял. Вошли три офицера и несколько солдат. Похоже, они прятались неподалеку и ждали, когда я вернусь домой. Один из офицеров сказал: «Руки вверх». И я поднял руки. Другой спросил, есть ли у меня оружие, и я ответил, что нет. Оба сказали: «Проследуйте с нами». […]

Военный автомобиль, в котором мы ехали с офицерами и солдатами, арестовавшими меня, направился в сторону здания генштаба. Оно находилось тогда в районе [Дамаска] ас-Салихия. Во внешнем дворе здания я увидел Хусни аз-Заима в одной только сорочке. С ним были [премьер-министр] Мухсин аль-Барази в пижаме и его сын Халед; по одежде последнего также было понятно, что переворот застал его в постели. Аз-Заим и аль-Барази стояли босыми.

Путчисты были сильно возбуждены и явно на нервах. Аз- Заим сохранял спокойствие. […]

Один из офицеров-путчистов, Алям ад-Дин аль-Каввас, заметил, что мы с аль-Барази разговариваем, приблизился ко мне и влепил мне пощечину. Потом он дважды ударил аль-Барази по лицу, да с такой силой, что тот потерял равновесие и упал на землю.

Этот офицер сказал: «Псы, даже сейчас не прекращаете советоваться?» Исам Марьюд достал пистолет, чтобы немедленно застрелить аз-Заима, но издалека раздался голос аль-Хиннави: «Нет, не здесь».

Появился герой нового переворота, вчерашний друг Сами аль-Хиннави, и обошел нас троих по кругу. От него пахло вином. Меня наполнило отвращение. Он сказал нам таким тоном, как будто делился обычной новостью: «Мы приговорили вас к смерти за предательство и угнетение народа».

Солдаты окружили нас со всех сторон и увели сына Мухсин­ а аль-Барази в другой двор. Я был уверен, что это наш с аз-Заимом и аль-Барази конец. Но тут во мне проснулся инстинкт самосохранения, и я попытался обхитрить солдат, которые уже готовились отвезти нас за город и казнить: «Мне нужно поговорить с полковником Сами аль-Хиннави». К этому моменту аль-Хиннави уже ушел в здание генштаба, и один из офицеров сказал: «Псина… Тебя следует казнить первым».

Аз-Заим был поразительно спокоен и демонстрировал чудеса самообладания. Аль-Барази лежал на земле без чувств. Я дрожал от осознания того, что скоро умру. […]

Я повернулся к аз-Заиму и подмигнул, дав понять, что кое- что попробую, и сказал офицерам и солдатам, стоящим вокруг нас: «Я хочу поговорить с полковником Сами аль-Хиннави. У меня есть документы и большая сумма денег, мне нужно рассказать ему о них».

Офицеры переглянулись. Один из них сказал: «Этот пес пытает­ся нас одурачить». После этого он дважды ударил меня по лицу, да так, что я повалился на землю. Но тут снова вышел аль-Хиннави – человек, который еще вчера танцевал для аз-Заима, обвязав скатерть вокруг талии, чтобы развеселить его… Он сказал совершенно обыденным тоном: «Отпустите Назира ко мне, а этих двоих (он имел в виду аз-Заима и аль-Барази) заберите и прикончите».

Солдаты увели аз-Заима и аль-Барази. Раздался громкий плач Халеда аль-Барази – ему тогда было не больше 16 лет. До сих пор, хотя он стал успешным предпринимателем в одной из скандинавских стран, он чуть не плачет при каждой нашей встрече.

Мы с аль-Хиннави поднялись в один из кабинетов на верхнем этаже здания генштаба, и он сказал мне: «Давай-ка посмотрим на эти ваши секреты и деньги». Прежде, чем я успел ответить, он вышел из комнаты на четверть часа. В тишине той летней дамасской ночи я слышал доносящиеся издалека звуки выстрелов, прервавших жизни Хусни аз-Заима и Мухсина аль- Барази. Потом я услышал, как шумят солдаты, возвращающиеся с казни».

31 августа 1978 г. в Ливии «исчез» шиитский имам Муса Садр из Ливана. Режим Каддафи заявил, что Садр с двумя спутниками улетели в Рим; так или иначе, Мусу Садра больше никто не видел.

В 1960-х Муса Садр стал заметной фигурой в общественно-политической жизни Ливана. Будучи муфтием г. Сур/Тир на юге Ливана, он развернул кампанию за развитие периферии и борьбу с бедностью. К концу 1960-х Садр добился того, что в Ливане создали Высший исламский шиитский совет; его возглавил Садр.

Муса Садр бросал вызов старым элитам – в первую очередь шиитской семье аль-Асъад, крупных землевладельцев с юга. Садр привлекал молодых людей, недовольных социальным порядком, где доминируют землевладельцы. За имамом шли в т.ч. те, кто вернулся из эмиграции и хотел реализоваться на родине, не заискивая перед старыми элитами.

Садр также много говорил о бедности и неразвитости периферийных регионов, добивался открытия школ и профучилищ, а также всячески выступал за мир между конфессиями. Он давал речь в церкви, а когда в стране началась гражданская война (1975–90), Муса Садр объявлял голодовку, протестуя против насилия.

Садр не был исламистом. Вероятно, он вообще был не столько идеологом, сколько прагматиком. При этом многие его идеи по части борьбы с неравенством и критика политической системы напоминали лозунги тогдашних левых – коммунистов, баасистов, ОКДЛ и т.п. Однако Садр коммунистом не был; напротив, для многих шиитов его движение было приемлемой альтернативой (многие их единоверцы поддерживали Ливанскую компартию). Критикуя систему конфессиональных квот или социальную несправедливость, Садр в своих выступлениях использовал образы из шиитской истории, переосмысляя их. К теократии он, однако, никогда не призывал.

В 1974 г. Садр, которого многочисленные сторонники стали звать «имамом», основал Движение обездоленных (ḥarakat al-Maḥrūmīn). Оно обещало бороться за права ливанцев разных конфессий. Однако куда больше прославилось его военное крыло – Движение Амаль (изначально это акроним от «Бригады ливанского сопротивления»). Сейчас Амаль – одна из двух политических сил, которые контролируют представительство шиитов в парламенте, а лидер Амаль Набих Берри – спикер парламента с 1992 г. (это высший пост, доступный шииту в Ливане).

В первые годы войны имам и его движение теряли влияние. Садр выступал за мирные реформы, и эта риторика утратила всякую актуальность на фоне уличных боёв в Бейруте.

Амаль тогда вообще оказалось в непростом положении. Дело в том, что поначалу Садр был близок к Ливанскому национальному движению (ЛНД) – коалиции левых про-палестинских партий и ополчений. Но в 1976 г. в Ливан зашла сирийская армия, чтобы не дать ЛНД победить христианские милиции (Дамаск опасался, что это спровоцирует вторжение Израиля в Ливан). А Асад уже тогда был, наверное, важнейшим внешним партнёром Амаль. При этом христианские боевики шиитов тоже не жалели: их изгоняли из некоторых районов Бейрута, вроде Рас ан-Наба и Карантина.

В 1978 г. Муса Садр поехал встречаться с Муаммаром Каддафи. Там он и исчез. Что случилось – доподлинно не известно. Возможно, это как-то связано с геополитической конкуренцией Ливии и Сирии: Каддафи тогда спонсировал в т.ч. ООП, а Асад делал ставку на противников Арафата – внутри ООП (ас-Саика, ФАТХ-Интифада, etc.) и не только. Но это лишь догадки.

Исчезновение Садра повлияло на Амаль. Параллели с 12-м имамом аль-Махди, который, как верят шииты, «ушёл в сокрытие» и однажды вернётся, придало мистический ореол Мусе Садру (по всей видимости, посмертно).

В 1980 г. Движение Амаль возглавил Набих Берри. Вскоре обстоятельства, включая израильское вторжение (1982), изменили баланс сил в Ливане и позволили Амаль стать одним из крупнейших ополчений. После войны группировка сдала оружие и стала политической партией. Набих Берри остаётся не просто спикером парламента, но и одним из самых влиятельных людей в стране.

Муса Садр сыграл огромную роль в политизации шиитов в 1960-х и формировании их идентичности. Он остаётся центральной фигурой в партийной мифологии Амаль, но и Хезболла его уважает.

📸 Муса Садр (в чёрном)

📸 Центр Бейрута в конце 1950-х

В центре поодаль виднеется легендарный отель Сан Жорж на берегу Средиземного моря. Правее (восточнее) от него расположена бухта Зейтуна.

На фото немало исторических зданий с черепичной крышей. Они вошли в моду в XIX в. под влиянием Франции и Италии. До того крыши в Бейруте были, как и заведено в регионе, плоскими. Но торговые и культурные связи с Европой привели к тому, что состоятельные жители Бейрута стали строить виллы в «средиземноморском» стиле.

Из Ливана мода на крыши с черепицей проникла в соседние страны. Такие здания встречаются в т.ч. в Хайфе. Однако, по словам одного хайфского архитектора, местные крыши отличаются от европейских. В Европе у них изначально была функция защиты от дождя, а под крышей имелся чердак. В Бейруте и Хайфе дождей зимой тоже хватает, но черепичные крыши появились как декоративный элемент и чердака обычно не имели (по крайней мере в Хайфе).

‼️📚1 сентября – отличный повод напомнить, что я даю частные уроки арабского, английского, иврита и немецкого и набираю новых учеников

🕌 По образованию я филолог-арабист, изучал арабскую литературу и историю в Германии (FAU Erlangen-Nuremberg), последние несколько лет преподаю этот прекрасный язык и перевожу арабские мемуары. Научу читать газеты и книги на арабском, смотреть новости, разговаривать на левантийском диалекте и поясню культурный и религиозный контекст разных слов.

🍻 Немецкий я шлифовал четыре года, пока учился в Баварии, так что научу вас понимать самые страшные региональные акценты. Также готовлю к TestDAF. Сам сдал этот экзамен на 5 из 5.

✡️ Иврит я учил в университете, потом окончил ульпан на уровень далет, сейчас помогаю новым репатриантам с начальными уровнями этого языка.

💂Английский у меня свободный, постоянно использую его для учёбы, работы и общения, научу вас делать так же. Вместе мы подберём контент под ваши интересы, преодолеем боязнь говорить и разберёмся с артиклями.

💼 Занятия идут по 60 минут на платформе, удобной для ученика (Zoom, Google Meet, etc.). Цена зависит от языка и вашей страны проживания. Чтобы учащимся не приходилось часами зубрить грамматику и лексику, я стараюсь давать короткие домашние задания на повторение новых слов и правил. Для меня важно, чтобы вы не просто заучивали грамматику, а использовали её в живой речи.

☎️ Если заинтересовал — пишите в личку @zhabko_ml

Буду признателен за репосты 💛

Хеджазская железная дорога была стратегическим проектом Османской империи в начале ХХ в. С её помощью Стамбул хотел укрепить контроль над отдалёнными провинциями: территориями к востоку от р. Иордан (ныне Иордания) и областью Хеджаз на западе Аравии, где расположены Мекка и Медина.

Исторически помощь паломникам служила источником легитимности для османского правления. Так что у железной дороги был идеологический оттенок, укреплявший религиозный авторитет султана Абдульхамида II.

На практике ж/д также позволяла быстро перебрасывать войска, чтобы лучше контролировать кочевников на периферии. Хотя дорогу так и не достроили до Мекки, она помогла Стамбулу в годы Первой мировой.

Железные дороги появились в Леванте ещё в 1890-х, соединив Яфу/Яффо с Иерусалимом (1892) и Бейрут с Дамаском (1895). Однако эти (и другие) дороги строились европейскими компаниями и во многом на европейские деньги.

Железные дороги были одной из арен, где конкурировали колониальные державы. В Леванте за влияние в этой сфере боролись Франция, соединившая Дамаск с Хомсом и Хамой (1902), Бейрутом и югом Сирии (Дамаск-Музайриб с 1894), и Англия. Можно вспомнить и планы кайзеровской Германии построить ж/д до Багдада (не достроили).

В отличие от этих проектов, Хеджазская железная дорога строилась в основном своими силами, на османские деньги и пожертвования. Видимо, это объяснялось не столько религиозным значением дороги, сколько её стратегической ценностью. В конце концов, с середины XIX в. Стамбул модернизировал администрацию и армию именно для того, чтобы сохранить независимость от Европы.

Ветку из Дераа в ещё небольшой Амман достроили уже в 1903 г. В Дамаске для Хеджазской железной дороги возвели новый вокзал. Он заработал в 1908 году.

При этом уже с 1894 г. существовала ж/д, связывавшая Дамаск с регионом южнее. Эта ветка заканчивалась в Музайрибе на юге современной Сирии. Этот регион известен как Хауран. Зерно и крупы, которые там выращивают, исторически кормили Дамаск, а с XIX в. шли на экспорт. Поезда позволяли перевозить куда больше продукции (до Дамаска, оттуда – в порт Бейрута).

В 1905 г. железная дорога появилась в Хайфе. Ветка, соединявшая этот порт с Дераа, была ответвлением Хеджазской ж/л. Появление станции не только способствовало развитию Хайфы (которое уже шло полным ходом), но и увеличило роль города в экспорте зерна из Хаурана.

📸Здание вокзала аль-Хеджаз в Дамаске, первая половина XX в.

📸Еврейский квартал Бейрута – Вади Бу Жмиль, 1950-е

Расположенный в сердце Бейрута, Вади Бу Жмиль оставался важнейшим центром еврейской жизни Ливана вплоть до гражданской войны 1975–90. В квартале действовала крупнейшая в стране синагога Маген Авраам, открытая в 1920-х.

В 1950-60-х лидеры еврейской общины встречались с христианскими и мусульманскими политиками. Еврейские предприниматели сотрудничали с другими ливанцами.

Более успешные иудеи нередко переезжали из Вади Бу Жмиль в районы Бейрута попрестижнее. А в жаркие летние месяцы жители столицы любили ездить в Ливанские горы. Излюбленными курортами бейрутских евреев в 1950-60-х были Алей и Бхамдун; там даже действовали летние синагоги.

Однако уже в 1975 г. Вади Бу Жмиль оказался на линии фронта и сильно пострадал. При этом ливанские евреи в гражданской войне не участвовали, так что жители Вади Бу Жмиль страдали в первую очередь из-за географического положения. Видимо, по той же причине иудеи были среди первых жертв перестрелок на улицах Бейрута. Целенаправленно похищать и убивать ливанских иудеев стали уже шиитские исламисты в 1980-х.

Почти вся еврейская община уехала из страны в годы конфликта.

«Глаза всего мира спят, пока Эйн ар-Руммáне бодрствует», – гласит плакат христианского ополчения Ливанские силы (1978 г.)

С «инцидента в Эйн ар-Руммане», пригороде Бейрута, в 1975 г. началась гражданская война, длившаяся 15 лет. 13 апреля фалангисты устроили засаду на автобус с палестинскими беженцами и открыли огонь, убив множество людей.

Это было реакцией на то, что тем утром неизвестные обстреляли церковь, где был лидер партии Катаиб (фалангисты) Пьер Жмайель. Возможно, в засаде в Эйн ар-Руммане участвовал его сын Башир.

Под глазом на рисунке надпись ар-Руммане; так обыгрывается одно из значений слова ayn в арабском – «глаз».

На рисунке Эйн ар-Руммане тащит на себе Ливан с кедром и подписью «дело Ливана». В руке – факел, на нём – «вера». Внизу видно, что Эйн ар-Руммане топчет «варварские арабские племена»…

Фалангисты с самого основания Катаиб (1936) выступали за независимость Ливана, против пан-арабизма и пан-сиризма. Они продолжали настаивать на ливанском национализме, особенно когда в 1950-60-х пан-арабизм был на пике популярности.

Лидер партии говорил, что ливанцы принадлежат к другой «расе», нежели арабы; один депутат заявлял, что арабоязычные христиане более продвинуты, чем мусульмане. Некоторые шли ещё дальше, настаивая, что ливанский – не диалект арабского, а самостоятельный язык; в этой связи можно вспомнить, что поэт Саид Акль даже разработал для ливанского алфавит на основе латиницы. Поддерживали фалангистов почти исключительно христиане, особенно католики-марониты.

Вся эта идеология подкреплялись страхами, корни которых уходят в массовые убийства христиан в Горном Ливане и Дамаске в 1860 г. С точки зрения фалангистов, Ливан был «убежищем» ближневосточных христиан среди враждебного мусульманского окружения.

Оппоненты Катаиб – пан-арабисты, коммунисты и иные про-палестинские силы – называли их «изоляционистами». Ведь критики считали, что фалангисты с единомышленниками хотят «изолировать» Ливан от арабских стран. В 1975 г. противоречия вылились в бои на улицах столицы.

Ливанские силы появились в 1976 г. для координации христианских группировок. Возглавил их Башир Жмайель, сын шейха Пьера. К началу 1980-х Башир превратил Ливанские силы в основное ополчение христиан – в т.ч. путём убийств оппонентов.

Сегодня Ливанские силы – политическая партия, и у неё крупнейшая фракция в парламенте. Во фракцию входит, к слову, и Камиль Шамъун – внук экс-президента (1952–58) Камиля Шамъуна; правда, Шамъун младший не является членом партии. ЛС требуют разоружить Хезболлу и выступают за сближение со странами Залива; голосуют за эту партию (почти) исключительно христиане. Возглавляет её бывший полевой командир Самир Джаджа. А Катаиб – по-прежнему партия семьи Жмайелей. Но уже далеко не столь влиятельная, как в 1960-70-х.

Через полчаса начинаем стрим с @politicanimalis о пан-арабизме, исламизме и не только

https://www.youtube.com/live/xnt7FwJsYek?si=dqvEAbbbsTDUdeGN

📸 Бейрут в 1894 г.

Большая вытянутая церковь в центре – маронитский Собор Св. Георгия, открытый как раз в конце XIX в. Открытие этой большой церкви в сердце города отражало рост маронитской общины и её влияния.

Католики-марониты приезжали из Ливанских гор и обычно селились восточнее центра, в т.ч. в Ашрафие, который тогда был пригородом. Насколько я понимаю, на фото Ашрафие – зелёный холм за собором.

В нижней части фото – Площадь у стены (Sāḥat ʿa-s-sūr). Называлась она так, поскольку рядом находилась стена, окружавшая Бейрут начала XIX в. К концу столетия город давно перерос её: в 1830-х в Бейруте жило ~8 тыс. человек, в начале ХХ в. – более 100 тысяч.

Сейчас площадь называется в честь Рияда эс-Сольха – 1-го премьер-министра независимого Ливана; в 1951 г. его убили члены ССНП за роль эс-Сольха в казни «вождя» этой крайне-правой партии.

От Площади у стены к Собору Св. Георгия идёт Улица эмира Башира. Она названа в честь Башира II, который правил Горным Ливаном и окрестностями в 1789–1840 гг.

На улице, помимо пешеходов, можно заметить повозки с лошадьми. В 1909 г. там начал ходить трамвай. Он оставался важнейшим видом городского транспорта вплоть до отказа от трамваев в 1960-х.

Помимо Собора Св. Георгия на фото немало других фото с черепицей. Такие крыши вошли в моду в XIX в. под влиянием Франции и Италии.

На востоке виднеются Ливанские горы.

🇮🇱«Быть Афинами и Спартой» – звучит красиво, но по содержанию это столь же осмысленно, как «быть США и СССР». Израильская биржа тоже не оценила красноречие Нетаньяху. А хайтекисты раскритиковали слова премьер-министра, подчеркнув важность доступа к международным рынкам.

Все помнят, что когда-то спартанцы считались суровыми воинами, ведь граждане Спарты всю жизнь посвящали военной подготовке. Куда реже вспоминают, что стало с этим полисом к III в до. н.э.

В отличие от Афин с их демократией, Спарта управлялась по законам полумифического Ликурга. Помимо царя, полисом управляли пять эфоров с широкими полномочиями. В теории это были благородные мужи, которые самоотверженно руководили и поддерживали моральный облик спартанцев. На практике, это вылилось в олигархию: несколько семей сосредоточили в своих руках почти всю землю и контролировали эфоров. Число полноправных граждан, владевших землёй, упало ниже тысячи. Из-за этого ополчение стало совсем малочисленным и небоеспособным.

Попытки реформировать прогнившую систему в III в. закончились печально. Царя Агиса IV, который инициировал прощение долгов и перераспределение земли, убили вместе с матерью и бабушкой. Об этом можно почитать у Плутарха в жизнеописании Агиса IV.

Справедливости ради, полисы к III в. в целом вошли в кризис. Многие утратили независимость, да и тягаться с эллинистическими царствами Антигонидов (Македония) или Селевкидов греческие ополчения никак не могли.

Можно вспомнить, что некоторые жители классических Афин, включая философов, критиковали демократию. А некоторые, как наёмник и историк Ксенофонт, открыто восхищались Спартой. Ксенофонт даже отдал туда своего сына на воспитание.

Но можно задаться и вопросом: а сколько великих поэтов или мыслителей породила Спарта? Сходу вспоминается разве что Тиртей (VII в. до н.э.), но это поэт архаического периода, до расцвета Спарты в V в. до н.э. Хотя, конечно, многое просто не дошло до нас.

Могущество Афин в V в до н.э, строилось на торговле. Но Афины были и важнейшим культурным центром Эллады. Там ставили трагедии Эсхила и Еврипида и комедии Аристофана, там выступали с речами Перикл и Демосфен, философствовали Сократ, Платон и Аристотель с последователями.

В итоге Спарта победила Афины в Пелопоннесской войне (431–404 до н.э.). Спарта ненадолго стала сильнейшим греческим полисом. До того она отметилась участием в греко-персидских войнах начала V в. до н.э.; самый знаменитый пример тут – Фермопильское сражение. Но, в общем-то, этим вклад Спарты в мировую историю и культуру ограничивается.

Так что я не очень понимаю людей, которые используют Спарту как образец. Не уверен, что пара успешных кампаний – это то наследие, к которому стоит стремиться. Особенно в современном мире, где идеи и технологии играют огромную роль в экономике.

Но, кажется, Нетаньяху намерен продолжать войну в Газе, игнорируя нарастающую изоляцию, судьбы заложников и милуимников и жертвы среди гражданских. Похоже, что его цель – оставаться у власти, даже когда начальник генштаба говорит пойти на сделку, а на улицах проходят массовые демонстрации с тем же требованием.

Международные связи и экономика подождут, пока Нетаньяху подрывает независимость судов и увольняет нелояльных чиновников и силовиков, несмотря на протесты. Но подрыв демократических институтов и международная изоляция не очень-то похожи на рецепт успеха по-афински.

Фараджалла аль-Хелу был лидером ливанских коммунистов в 1930–50-х годах. В 1959 г. он погиб под пытками в Сирии, которая тогда была частью Объединённой Арабской республики (1958–61).

Фараджалла аль-Хелу родился в Горном Ливане в 1906 г., учился в школах Ливана и Сирии. аль-Хелу вступил в Сиро-ливанскую компартию в начале 1930-х в Сирии и вскоре выбился в партийное руководство.

В Компартии тогда шли большие перемены. Москва требовала «арабизации» – продвижения арабов на руководящие посты. Это встретило некоторое сопротивление со стороны армян, игравших заметную роль в местном коммунистическом движении с 1925 г.

А в 1932 г. из Компартии исключили одного из её основателей и генсека, Фуада Шемали. Его обвинили в работе на Францию. Видимо, за кампанией против Шемали стоял Халед Бакдаш – молодой партийный лидер из Дамаска. Впоследствии ливанские коммунисты пришли к выводу, что это была клевета.

Арабизация и исключение Шемали способствовали продвижению молодых кадров. Сам Халед Бакдаш середину 1930-х провёл в СССР. Партией в Сирии и Ливане тогда руководило несколько человек, недавно вступивших в неё. Среди них были Фараджалла аль-Хелу, Николя Шауи и Салим Хаййята. Вернувшись из СССР (~конец 1936), Бакдаш сосредоточил контроль над партией в своих руках.

Уже в 1930-х Фараджалла аль-Хелу участвовал в выборах. Он не раз баллотировался от Горного Ливана. Хотя коммунисты так и не смогли попасть в ливанский парламент, аль-Хелу был самым популярным кандидатом ЛКП, подчас получая 9 тысяч голосов (1943).

В начале 1944 г. Компартия в Сирии и Ливане формально разделилась на две (СКП и ЛКП), и аль-Хелу ненадолго возглавил ЛКП. Однако Бакдаш продолжал контролировать оба ЦК.

Товарищи вспоминают аль-Хелу как человека невысокого, харизматичного и красноречивого. Некоторые ливанские коммунисты в 1940–50-х считали своим лидером именно аль-Хелу.

В 1947 г. Компартия, следуя указаниям из Москвы, поддержала план ООН по разделу Палестины. Это противоречило предыдущим заявлениям партии, которая с 1930-х критиковала сионизм. Партия растеряла поддержку, многие покинули её, протестуя. Некоторых исключили позднее под разными предлогами. Например, Наджат Кассаб Хасан, член ЦК из Дамаска, был обвинён в «титоизме» и исключён. Kevin W. Martin в Syria’s Democratic Years пишет, что на деле Бакдаш избавился от Кассаб Хасана, поскольку тот критиковал диктатуру Бакдаша и его безоговорочную лояльность Москве (особенно в вопросе раздела Палестины).

Фараджалла аль-Хелу был (чуть ли не) единственным в руководстве партии, кто открыто критиковал такую резкую смену курса. За это его заставили признать свою неправоту на собрании «самокритики», кои тогда практиковались коммунистами. Есть слухи, что аль-Хелу заставили десяток-другой раз переписать устав партии.

В наказание Фараджалла аль-Хелу был отстранён от публичной деятельности в 1950-х, пишут его товарищи. Учитывая характер Халеда Бакдаша, нельзя исключать, что тот считал его (потенциальным) соперником и/или завидовал популярности аль-Хелу.

К слову, в предвыборной кампании Бакдаша в Дамаске (1954) участвовали в т.ч. партийные кадры из Ливана. В итоге Бакдаш стал первым коммунистом в арабском парламенте.

В 1958 г. группа сирийских офицеров предложила президенту Египта Гамалю Абдель Насеру объединиться. Насер согласился, но потребовал распустить все партии в Сирии. Только Компартия отказалась, ушла в подполье и вскоре начала критиковать диктатуру Насера.

Фараджалла аль-Хелу занимался подпольной работой в Сирии, когда его поймали. Из тюрьмы он уже не вышел.

Бакдаш же некоторое время оставался в эмиграции. Даже когда Сирия восстановила независимость после очередного путча (1961), вернуться ему не дали. Только режим Баас (с 1963) спустя несколько лет позволил Бакдашу вернуться – но при условии, что тот особо не будет лезть в политику.

Уже в 1970-х, когда к власти пришёл Хафез аль-Асад, Бакдаш был кооптирован его режимом. Бакдаш заседал в парламенте и передал руководство осколком СКП жене и сыну.

📸 Бейрут, Средиземное море и Ливанские горы в 1950-х