Ну как сказать

Давайте пойдем с конца (начало истории — в предыдущем посте). Как мы уже выяснили, Хэмингуэй обожал испанский. И в романе повсюду в речь испаноговорящих персонажей вложены конструкции прямой синтаксической (и местами лексической) кальки с испанского. Так что в “What a barbarity” все мои испаноговорящие читатели уже наверняка узнали ¡Qué barbaridad! — выражение крайнего удивления, неодобрения.

Еще примеры:

🫥 What passes with thee, Pablo? (Что с тобой творится, Пабло?) — калька с ¿Qué pasa contigo? Причем заметьте: не What happens, что было бы правильнее, а What passes. Потому что to pass созвучен испанскому pasar.

🫥 You know horses? – Yes. – Less bad.
Что такое Less bad? На английском — набор слов. А это дословная калька с испанского “menos mal” — «ну слава богу», «ну хорошо».

🫥 Еще в английском тексте много ругательств, связанных с молоком. Например: Arriba España! Down with the miscalled Republic and I obscenity in the milk of your fathers!

Во-первых, тут опять “obscenity” («непристойность») в значении некого глагола, а потом какое-то «молоко ваших отцов». Это испанское “…me cago en la leche de vuestros padres” — переведу грубо и как есть, дословно — «да насрать мне в молоко ваших родителей» (в то, которым вас кормили родители). В испанском вообще много ругательств, связанных с молоком, и Хэмингуэй ими щедро пользуется. И еще одна штука: el padre – отец. Los padres – либо отцы, либо родители. На английском это становится «отцами», fathers, а не «родителями», что было бы правильнее.

📝 То есть видите, что происходит? Когда Толстому в «Войне и мире» нужно было показать, что герои говорят на французском, он и писал на французском. Когда Хэмингуэю нужно показать, что персонажи говорят на испанском, он делает «перевод» — синтаксическую кальку на английский, за которой можно угадать текст «оригинала». Какого оригинала, если этот ломаный английский текст и есть оригинал? А вот такого, которого нет.

Если вернемся к отрывку выше: устаревшие местоимения thou и thyself — это «подстрочники» испанских tú и Usted, «ты» и «вы». Слова obscene и unprint на месте, где подразумевается какая-то обсценная лексика — это цензура. Хэмингуэй цензурирует сам себя, использует это как прием — опять же, будто в неком «оригинале» были бранные слова, и их заменили.

📝 Так и выходит, что «По ком звонит колокол» — это такой «перевод без оригинала». Переводчики на все языки, по сути, дописывают книгу за автора, заполняя вот эти лакуны, которые на самом-то деле должны на нас из текста смотреть и привлекать внимание. Есть версия, что Хэмингуэй это сделал ровно для того, чтобы показать невозможность полного понимания человека человеком: республиканца и франкиста, англо- и испаноговорящего, подставьте нужное.

За подробностями — сюда, тут еще много интересного :)

Please open Telegram to view this post

VIEW IN TELEGRAM

🔥64👍15❤3

www.group-telegram.com/us/kak_skzt.com/255

1.65K viewsedited  Aug 11, 2023 at 07:15

Давайте пойдем с конца (начало истории — в предыдущем посте). Как мы уже выяснили, Хэмингуэй обожал испанский. И в романе повсюду в речь испаноговорящих персонажей вложены конструкции прямой синтаксической (и местами лексической) кальки с испанского. Так что в “What a barbarity” все мои испаноговорящие читатели уже наверняка узнали ¡Qué barbaridad! — выражение крайнего удивления, неодобрения.

Еще примеры:

🫥 What passes with thee, Pablo? (Что с тобой творится, Пабло?) — калька с ¿Qué pasa contigo? Причем заметьте: не What happens, что было бы правильнее, а What passes. Потому что to pass созвучен испанскому pasar.

🫥 You know horses? – Yes. – Less bad.
Что такое Less bad? На английском — набор слов. А это дословная калька с испанского “menos mal” — «ну слава богу», «ну хорошо».

🫥 Еще в английском тексте много ругательств, связанных с молоком. Например: Arriba España! Down with the miscalled Republic and I obscenity in the milk of your fathers!

Во-первых, тут опять “obscenity” («непристойность») в значении некого глагола, а потом какое-то «молоко ваших отцов». Это испанское “…me cago en la leche de vuestros padres” — переведу грубо и как есть, дословно — «да насрать мне в молоко ваших родителей» (в то, которым вас кормили родители). В испанском вообще много ругательств, связанных с молоком, и Хэмингуэй ими щедро пользуется. И еще одна штука: el padre – отец. Los padres – либо отцы, либо родители. На английском это становится «отцами», fathers, а не «родителями», что было бы правильнее.

📝 То есть видите, что происходит? Когда Толстому в «Войне и мире» нужно было показать, что герои говорят на французском, он и писал на французском. Когда Хэмингуэю нужно показать, что персонажи говорят на испанском, он делает «перевод» — синтаксическую кальку на английский, за которой можно угадать текст «оригинала». Какого оригинала, если этот ломаный английский текст и есть оригинал? А вот такого, которого нет.

Если вернемся к отрывку выше: устаревшие местоимения thou и thyself — это «подстрочники» испанских tú и Usted, «ты» и «вы». Слова obscene и unprint на месте, где подразумевается какая-то обсценная лексика — это цензура. Хэмингуэй цензурирует сам себя, использует это как прием — опять же, будто в неком «оригинале» были бранные слова, и их заменили.

📝 Так и выходит, что «По ком звонит колокол» — это такой «перевод без оригинала». Переводчики на все языки, по сути, дописывают книгу за автора, заполняя вот эти лакуны, которые на самом-то деле должны на нас из текста смотреть и привлекать внимание. Есть версия, что Хэмингуэй это сделал ровно для того, чтобы показать невозможность полного понимания человека человеком: республиканца и франкиста, англо- и испаноговорящего, подставьте нужное.

За подробностями — сюда, тут еще много интересного :)