Notice: file_put_contents(): Write of 1792 bytes failed with errno=28 No space left on device in /var/www/group-telegram/post.php on line 50

Warning: file_put_contents(): Only 20480 of 22272 bytes written, possibly out of free disk space in /var/www/group-telegram/post.php on line 50
Ну как сказать | Telegram Webview: kak_skzt/484 -
Telegram Group & Telegram Channel
Так вот, если вам показалось, что советский перевод «Над пропастью во ржи» получился слишком вылизанным, и современные должны быть лучше, то нет. Вторая версия, опубликованная в 1998 году, принадлежит перу Сергея Махова (который почему-то пишет фамилию автора как Салинджер, а не Сэлинджер — ну допустим) и называется «Обрыв на краю ржаного поля детства» (несколько тяжеловесно, ну опять же, допустим). Махов называет перевод Ковалевой «совковым» и «женским» (а вот тут к нему уже серьезные вопросы). Видимо, чтобы сделать текст более «мужским», Махов пишет на типичном для 1990-х годов жаргоне.

Поясняет выбор лексики переводчик в том же стиле:

«Дело вот в чем: повесть написана на нью-йоркской юношеской фене конца 1940-х годов. Так вот, господа искусствоведы, московский подростковый говорок сто очков вперед даст любому нью-йоркскому, гонконгскому и иже с ними. Короче, обидно мне стало за «великий и могучий», я принял вызов и напичкал языковой поток словечками и выраженьицами ученическими, тусовочными и даже блатными и матерными».


📝 Местами, конечно, Махов лучше попадает в язык оригинала, чем Ковалева. Но только местами. Потому что другими местами он делает, например, такое: зачем-то начинает переводить имена собственные (Нью-Йорк у него Новый Йорк, Центральный парк — Главный сад, Голливуд — Холливуд, бейсбольная перчатка становится «лаптёжной», очевидно, нью-йоркские молодые люди в 1940-х годах в представлении Махова играли в лапту) или вводит сниженную лексику туда, где ее у Сэлинджера и не было. Например, оригинальное слово guy («парень») Махов переводит как «чувачило», creepy guys (я бы перевела как «стрёмные ребята») у него превращаются в «чувачки-говнючки», а доллар он почему-то называет «рваным». Получаются примерно такие диалоги:

— А где на фиг взял такую кепку?
— В Новом Йорке.
— Почем?
— Один рваный.


Но иногда, видимо, и у самого Махова заканчивается соответствующий словарный запас, и он мешает «говорок» с предложениями из советского перевода и словами другой стилистики, переводя прямую речь тех же подростков так: «Думая о нем не слишком много, а в меру, обнаруживаешь — живет не так уж плохо». Сбой матрицы какой-то.

📝 И, наконец, перевод Максима Немцова «Ловец на хлебном поле» 2008 года. К сожалению, вырулить на золотую середину ему тоже не получилось, и пошел он скорее по стопам Махова, заменяя вполне нейтральную оригинальную лексику на нечто из подворотни. Например, обычное слово hat (шапка) у него местами превращается в «кепарь», обычные сigarettes становятся «сигами», store («магазин») — «магазом», фраза I didn’t want («я не хотел») звучит как «не в жилу было». В итоге получаем:

🫥 I sat up in bed and smoked another cigarette. It tasted lousy (Я сел в кровати и выкурил еще одну сигарету. Вкус был отвратительным) — «Выкурил еще сигу. На вкус — параша».

🫥 She probably knew what a phony slob he was (я бы перевела как «наверное, она сама знала, каким высокомерным тупицей он был») — «Наверное сама знает, что он дутый халдей».

В общем, очень много вопросов, очень мало ответов. «Над пропастью во ржи» я читала очень давно, в переводе Ковалевой — видимо, перечитывать буду либо ее же текст, либо (предпочтительнее) оригинал.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
🤣8433👍30😱25🔥13🥰1



group-telegram.com/kak_skzt/484
Create:
Last Update:

Так вот, если вам показалось, что советский перевод «Над пропастью во ржи» получился слишком вылизанным, и современные должны быть лучше, то нет. Вторая версия, опубликованная в 1998 году, принадлежит перу Сергея Махова (который почему-то пишет фамилию автора как Салинджер, а не Сэлинджер — ну допустим) и называется «Обрыв на краю ржаного поля детства» (несколько тяжеловесно, ну опять же, допустим). Махов называет перевод Ковалевой «совковым» и «женским» (а вот тут к нему уже серьезные вопросы). Видимо, чтобы сделать текст более «мужским», Махов пишет на типичном для 1990-х годов жаргоне.

Поясняет выбор лексики переводчик в том же стиле:

«Дело вот в чем: повесть написана на нью-йоркской юношеской фене конца 1940-х годов. Так вот, господа искусствоведы, московский подростковый говорок сто очков вперед даст любому нью-йоркскому, гонконгскому и иже с ними. Короче, обидно мне стало за «великий и могучий», я принял вызов и напичкал языковой поток словечками и выраженьицами ученическими, тусовочными и даже блатными и матерными».


📝 Местами, конечно, Махов лучше попадает в язык оригинала, чем Ковалева. Но только местами. Потому что другими местами он делает, например, такое: зачем-то начинает переводить имена собственные (Нью-Йорк у него Новый Йорк, Центральный парк — Главный сад, Голливуд — Холливуд, бейсбольная перчатка становится «лаптёжной», очевидно, нью-йоркские молодые люди в 1940-х годах в представлении Махова играли в лапту) или вводит сниженную лексику туда, где ее у Сэлинджера и не было. Например, оригинальное слово guy («парень») Махов переводит как «чувачило», creepy guys (я бы перевела как «стрёмные ребята») у него превращаются в «чувачки-говнючки», а доллар он почему-то называет «рваным». Получаются примерно такие диалоги:

— А где на фиг взял такую кепку?
— В Новом Йорке.
— Почем?
— Один рваный.


Но иногда, видимо, и у самого Махова заканчивается соответствующий словарный запас, и он мешает «говорок» с предложениями из советского перевода и словами другой стилистики, переводя прямую речь тех же подростков так: «Думая о нем не слишком много, а в меру, обнаруживаешь — живет не так уж плохо». Сбой матрицы какой-то.

📝 И, наконец, перевод Максима Немцова «Ловец на хлебном поле» 2008 года. К сожалению, вырулить на золотую середину ему тоже не получилось, и пошел он скорее по стопам Махова, заменяя вполне нейтральную оригинальную лексику на нечто из подворотни. Например, обычное слово hat (шапка) у него местами превращается в «кепарь», обычные сigarettes становятся «сигами», store («магазин») — «магазом», фраза I didn’t want («я не хотел») звучит как «не в жилу было». В итоге получаем:

🫥 I sat up in bed and smoked another cigarette. It tasted lousy (Я сел в кровати и выкурил еще одну сигарету. Вкус был отвратительным) — «Выкурил еще сигу. На вкус — параша».

🫥 She probably knew what a phony slob he was (я бы перевела как «наверное, она сама знала, каким высокомерным тупицей он был») — «Наверное сама знает, что он дутый халдей».

В общем, очень много вопросов, очень мало ответов. «Над пропастью во ржи» я читала очень давно, в переводе Ковалевой — видимо, перечитывать буду либо ее же текст, либо (предпочтительнее) оригинал.

BY Ну как сказать


Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260

Share with your friend now:
group-telegram.com/kak_skzt/484

View MORE
Open in Telegram


Telegram | DID YOU KNOW?

Date: |

"And that set off kind of a battle royale for control of the platform that Durov eventually lost," said Nathalie Maréchal of the Washington advocacy group Ranking Digital Rights. Ukrainian President Volodymyr Zelensky said in a video message on Tuesday that Ukrainian forces "destroy the invaders wherever we can." Elsewhere, version 8.6 of Telegram integrates the in-app camera option into the gallery, while a new navigation bar gives quick access to photos, files, location sharing, and more. In 2014, Pavel Durov fled the country after allies of the Kremlin took control of the social networking site most know just as VK. Russia's intelligence agency had asked Durov to turn over the data of anti-Kremlin protesters. Durov refused to do so. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices.
from us


Telegram Ну как сказать
FROM American