Визуально и аудиально минималистичный и в то же время густой и эффектный, словоцентричный, собранный, по сути из трех монологов, из трех исповедей, сшитый очень точно подобранными стихами Уильяма Блейка спектакль о природе добра и зла, о том, что ад - это не другие, а монстры совсем не те, чей вид нас может устрашить.
Надя Кубайлат взяла разошедшийся на жанровые фильмы роман Мэри Шелли и вдохнула в него вторую жизнь, точнее жизнь первоначальную — философскую, а не ужастиковую. Виктор Франкенштейн (актер СТИ Александр Николаев) — одержимый гений, неврастеник, с букетом диагнозов, сопровождающим любого гения, пережив раннюю потерю матери, решил победить смерть. Сцена создания человека из глины, а по сути превращения самого себя в монстра, у которого вместо сердца оказывается кусок грязи, такая же завораживающая и гипнотическая, как прочитанная Николаевым «Человеческая абстракция» Блейка.
Наводящий на свое создателя и других людей смертельный ужас гомункул (актер театра имени Маяковского Илья Никулин) напротив — взвешенный и спокойный, наивный и трогательный человек с чистым лицом и с Микки Маусом на толстовке. Его рассказ о горестной судьбе, о поисках рода и племени, о прекрасных открытиях и трагических разочарованиях, об отвергнутой дружбе и неутолимом желании любви — это монолог, по сути, о природе зла, так легко прорастающего на образовавшемся в душе пустом месте.
Есть в спектакль и третий — женский образ (бывшая актриса Воронежского Камерного театра Яна Кузина). Она и задумчивая Мэри Шелли, и мудрая молчаливая мать, и робкая невеста Виктора, подаренная ему когда-то как кукла на праздник, она и неслепленная страстная возлюбленная для «монстра». Словом, она все то, что не состоялось, не случилось, не сбылось, вечная женственность, вселенская любовь, дарующая подлинную жизнь и приводящая мир в равновесие. Но она тот элемент, который был безвозвратно утрачен где-то у самых истоков ручья, который уже давно стал полноводной рекой и влился в мировой океан, полный грязи и глины, которая мутит воду и не дает человеку разглядеть, где добро, где зло, и где тонкая грань между ними.
Визуально и аудиально минималистичный и в то же время густой и эффектный, словоцентричный, собранный, по сути из трех монологов, из трех исповедей, сшитый очень точно подобранными стихами Уильяма Блейка спектакль о природе добра и зла, о том, что ад - это не другие, а монстры совсем не те, чей вид нас может устрашить.
Надя Кубайлат взяла разошедшийся на жанровые фильмы роман Мэри Шелли и вдохнула в него вторую жизнь, точнее жизнь первоначальную — философскую, а не ужастиковую. Виктор Франкенштейн (актер СТИ Александр Николаев) — одержимый гений, неврастеник, с букетом диагнозов, сопровождающим любого гения, пережив раннюю потерю матери, решил победить смерть. Сцена создания человека из глины, а по сути превращения самого себя в монстра, у которого вместо сердца оказывается кусок грязи, такая же завораживающая и гипнотическая, как прочитанная Николаевым «Человеческая абстракция» Блейка.
Наводящий на свое создателя и других людей смертельный ужас гомункул (актер театра имени Маяковского Илья Никулин) напротив — взвешенный и спокойный, наивный и трогательный человек с чистым лицом и с Микки Маусом на толстовке. Его рассказ о горестной судьбе, о поисках рода и племени, о прекрасных открытиях и трагических разочарованиях, об отвергнутой дружбе и неутолимом желании любви — это монолог, по сути, о природе зла, так легко прорастающего на образовавшемся в душе пустом месте.
Есть в спектакль и третий — женский образ (бывшая актриса Воронежского Камерного театра Яна Кузина). Она и задумчивая Мэри Шелли, и мудрая молчаливая мать, и робкая невеста Виктора, подаренная ему когда-то как кукла на праздник, она и неслепленная страстная возлюбленная для «монстра». Словом, она все то, что не состоялось, не случилось, не сбылось, вечная женственность, вселенская любовь, дарующая подлинную жизнь и приводящая мир в равновесие. Но она тот элемент, который был безвозвратно утрачен где-то у самых истоков ручья, который уже давно стал полноводной рекой и влился в мировой океан, полный грязи и глины, которая мутит воду и не дает человеку разглядеть, где добро, где зло, и где тонкая грань между ними.
Telegram has gained a reputation as the “secure” communications app in the post-Soviet states, but whenever you make choices about your digital security, it’s important to start by asking yourself, “What exactly am I securing? And who am I securing it from?” These questions should inform your decisions about whether you are using the right tool or platform for your digital security needs. Telegram is certainly not the most secure messaging app on the market right now. Its security model requires users to place a great deal of trust in Telegram’s ability to protect user data. For some users, this may be good enough for now. For others, it may be wiser to move to a different platform for certain kinds of high-risk communications. These entities are reportedly operating nine Telegram channels with more than five million subscribers to whom they were making recommendations on selected listed scrips. Such recommendations induced the investors to deal in the said scrips, thereby creating artificial volume and price rise. Founder Pavel Durov says tech is meant to set you free Perpetrators of these scams will create a public group on Telegram to promote these investment packages that are usually accompanied by fake testimonies and sometimes advertised as being Shariah-compliant. Interested investors will be asked to directly message the representatives to begin investing in the various investment packages offered. Lastly, the web previews of t.me links have been given a new look, adding chat backgrounds and design elements from the fully-features Telegram Web client.
from us
