Если не брать во внимание политический фактор, о котором так много любят говорить в странах Евросоюза и США, в контексте «энергетического шантажа Путина», история с утечками на газопроводе «Северный поток», первой и второй очереди, имеет вполне ясную экономическую логику. В любых крупных инфраструктурных проектах, с миллиардными бюджетами, когда имеется основной инвестор/бенефициар/координатор (как правило, в одном лице) элемент глобализации достигается быстро и без особых затруднений. Потому что основной фронт работы, как строительной, так и регуляторной, административной, документальной, берет на себя идейный вдохновитель, а остальным участникам следует только вовремя кивнуть головой, подмахнуть соответствующие протоколы и застыть в ожидании, когда же «манна небесная» их тоже облагодетельствует.
Примерно такой сценарий наблюдался при строительстве второй очереди газопровода «Северный поток». Конечно, там были и те государства, кому экспорт российского газа был поперек горла (опять же, из-за мнимой боязни потери собственного энергетического суверенитета), но основной европейский тон был более-менее благожелательный, хотя имелись опасения в части слишком долгого строительства объекта. Вовсе неудивительно, что для двух системообразующих процессов XX века – глобализации и интеграции – требуется настойчивость и согласие.
А вот если единое мнение и настрой больше не присутствуют, то ситуация близка к форс-мажорной. Вот и сейчас, из-за аварии на «Северном потоке», обострились международные противоречия последнего времени. Кремль намекает на возможную заинтересованность Белого Дома. Президент США Джо Байден говорит, что в его стиле использование сугубо мирных методов. Польша вовсю благодарит американских коллег за аварию, а Дания и Швеция пытаются оценить ущерб от утечки газа в Балтийском море. Все это усугубляется беспрецедентным санкционным давлением на Россию, с которым, может быть, некоторые страны Европы и не особо согласны, но не могут противостоять агрессивной риторике США.
О чем все это нам говорит?
Во-первых, что пока в Европе не будет четкого консенсуса о необходимости наличия «Северного потока», с этим амбициозным российским проектом возможны разного рода неполадки.
Во-вторых, глобализация, как экономический процесс, – хрупкая и тонкая штука, и любые напряженности в мировой политике бьют по ней в первую очередь.
В-третьих, Европа получила то, что давно хотела – ей придется самой заниматься своим энергетическим суверенитетом. Но не исключено, что результат этой деятельности будет настолько плачевным, что Брюссель начнется стучаться в кремлевские двери с мольбой «понять, простить и согреть».
Если не брать во внимание политический фактор, о котором так много любят говорить в странах Евросоюза и США, в контексте «энергетического шантажа Путина», история с утечками на газопроводе «Северный поток», первой и второй очереди, имеет вполне ясную экономическую логику. В любых крупных инфраструктурных проектах, с миллиардными бюджетами, когда имеется основной инвестор/бенефициар/координатор (как правило, в одном лице) элемент глобализации достигается быстро и без особых затруднений. Потому что основной фронт работы, как строительной, так и регуляторной, административной, документальной, берет на себя идейный вдохновитель, а остальным участникам следует только вовремя кивнуть головой, подмахнуть соответствующие протоколы и застыть в ожидании, когда же «манна небесная» их тоже облагодетельствует.
Примерно такой сценарий наблюдался при строительстве второй очереди газопровода «Северный поток». Конечно, там были и те государства, кому экспорт российского газа был поперек горла (опять же, из-за мнимой боязни потери собственного энергетического суверенитета), но основной европейский тон был более-менее благожелательный, хотя имелись опасения в части слишком долгого строительства объекта. Вовсе неудивительно, что для двух системообразующих процессов XX века – глобализации и интеграции – требуется настойчивость и согласие.
А вот если единое мнение и настрой больше не присутствуют, то ситуация близка к форс-мажорной. Вот и сейчас, из-за аварии на «Северном потоке», обострились международные противоречия последнего времени. Кремль намекает на возможную заинтересованность Белого Дома. Президент США Джо Байден говорит, что в его стиле использование сугубо мирных методов. Польша вовсю благодарит американских коллег за аварию, а Дания и Швеция пытаются оценить ущерб от утечки газа в Балтийском море. Все это усугубляется беспрецедентным санкционным давлением на Россию, с которым, может быть, некоторые страны Европы и не особо согласны, но не могут противостоять агрессивной риторике США.
О чем все это нам говорит?
Во-первых, что пока в Европе не будет четкого консенсуса о необходимости наличия «Северного потока», с этим амбициозным российским проектом возможны разного рода неполадки.
Во-вторых, глобализация, как экономический процесс, – хрупкая и тонкая штука, и любые напряженности в мировой политике бьют по ней в первую очередь.
В-третьих, Европа получила то, что давно хотела – ей придется самой заниматься своим энергетическим суверенитетом. Но не исключено, что результат этой деятельности будет настолько плачевным, что Брюссель начнется стучаться в кремлевские двери с мольбой «понять, простить и согреть».
BY Сибиряк
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
Meanwhile, a completely redesigned attachment menu appears when sending multiple photos or vides. Users can tap "X selected" (X being the number of items) at the top of the panel to preview how the album will look in the chat when it's sent, as well as rearrange or remove selected media. So, uh, whenever I hear about Telegram, it’s always in relation to something bad. What gives? Pavel Durov, Telegram's CEO, is known as "the Russian Mark Zuckerberg," for co-founding VKontakte, which is Russian for "in touch," a Facebook imitator that became the country's most popular social networking site. Channels are not fully encrypted, end-to-end. All communications on a Telegram channel can be seen by anyone on the channel and are also visible to Telegram. Telegram may be asked by a government to hand over the communications from a channel. Telegram has a history of standing up to Russian government requests for data, but how comfortable you are relying on that history to predict future behavior is up to you. Because Telegram has this data, it may also be stolen by hackers or leaked by an internal employee. Right now the digital security needs of Russians and Ukrainians are very different, and they lead to very different caveats about how to mitigate the risks associated with using Telegram. For Ukrainians in Ukraine, whose physical safety is at risk because they are in a war zone, digital security is probably not their highest priority. They may value access to news and communication with their loved ones over making sure that all of their communications are encrypted in such a manner that they are indecipherable to Telegram, its employees, or governments with court orders.
from us
