Константин Симонов
«Живые и мёртвые»
Раньше я думала, что Симонов писал только стихи. Оказалось, что он писал в том числе прозу, и эта проза теперь — одна из моих любимых книг о войне. Ниже — обзор на все части трилогии «Живые и мёртвые»: «Живые и мёртвые», «Солдатами не рождаются» и «Последнее лето».
В первом томе, «Живые и мёртвые», мы знакомимся с главным героем — военным журналистом Иваном Синцовым. События в книге начинаются вместе с Великой Отечественной войной и заканчиваются зимой 1941 года. За это время Синцов превращается из корреспондента в солдата. Всякий раз ему подворачивается шанс вернуться в Москву, и всякий раз Синцов с завидным упорством этот шанс игнорирует. Его бросает то в Гродно, то под Могилёв, то в окружение, из которого Синцов, опять же, волен уйти, но решает этого не делать.
Первый том плотно сбит и спрессован: читатель, как и герои, не успевает опомниться после одного потрясения, как происходит другое. Не успевает познакомиться с новой пачкой героев, как половина из них погибает. Не успевает осмыслить эту часть истории, как начинается следующая.
Во втором томе, «Солдатами не рождаются», действие происходит в 1941–1942 году: от окружения группировки Паулюса до операции «Уран». Синцов уже не журналист — он командует батальоном под Сталинградом. Он дважды бывал в окружении и дважды из него выходил, шесть раз был ранен, один раз похоронил жену и потерял дочь. Из человека с блокнотом он стал офицером, который отвечает за жизни десятков людей — и за их смерть тоже.
Во втором томе Симонов больше времени уделяет моему любимому герою — ранее комбригу, а теперь командующему дивизией, Фёдору Фёдоровичу Серпилину. Серпилин понравился мне ровно настолько, чтобы я считала его примером идеального руководителя. Жаль, что «Живые и мёртвые» — не такая же популярная штука, как «Властелин колец», чтобы я могла спокойно использовать это сравнение в быту. Второй том, как это полагается, развивает истории персонажей. Ужасов войны либо меньше, либо они уже стали читателю привычными, а потому не бросаются в глаза.
В третьем томе, «Последнее лето», мы переносимся в 1944 год. Советские войска идут вперёд, фронт приближается к концу, а действие романа закончится там же, где началось — под белорусским Могилёвом, вместе с операцией «Багратион». Здесь Симонов показывает, что победа — это не только радость, но и осознание цены, которую за неё заплатили.
И тут начинается странное. Представь, что Симонов сидит себе за машинкой и пишет роман. Ему не свойственно просто так подвешивать чеховские ружья, иначе он был бы бездарностью. Если он рассказывает про судьбу вдовы застрелившегося Баранова, знай, что эта вдова ещё появится в книге. К концу третьего тома чеховских ружей в книге висело столько, что читатель ждёт, что ему заплатят за внимание и терпение. Что автор расскажет, чем же там всё закончилось у Артемьева, отстранили ли от службы старого Кузьмича и почему члена военного совета Львова так волновало, что Серпилин в 1937 году был в ссылке на Колыме. Вот только читатель ничего этого не узнает. Симонов будто сидел, писал третий том, а потом его что-то отвлекло, он встал из-за стола, ушёл и больше не вернулся. Всё это выглядело настолько странно, что я была уверена, что у книги есть какое-то продолжение. Но его нет. А осадочек остался, товарищ Симонов. Не гоже так с читателями поступать.
Трилогия «Живые и мёртвые» — обязательное чтиво, если ты считаешь, что твои вкусы в литературе совпадают с моими. Возможны побочные эффекты: к концу третьего тома в речи закрепляются такие слова, как «подскочить», «хабарчик», «залихватский», «подхарчиться» и далее. Читай, если не боишься, что пару месяцев после прочтения окружающие будут считать тебя чудаком.
Девять «Виллисов» из десяти. Минус один — за то, что не закончил как надо.
#читать
«Живые и мёртвые»
Раньше я думала, что Симонов писал только стихи. Оказалось, что он писал в том числе прозу, и эта проза теперь — одна из моих любимых книг о войне. Ниже — обзор на все части трилогии «Живые и мёртвые»: «Живые и мёртвые», «Солдатами не рождаются» и «Последнее лето».
В первом томе, «Живые и мёртвые», мы знакомимся с главным героем — военным журналистом Иваном Синцовым. События в книге начинаются вместе с Великой Отечественной войной и заканчиваются зимой 1941 года. За это время Синцов превращается из корреспондента в солдата. Всякий раз ему подворачивается шанс вернуться в Москву, и всякий раз Синцов с завидным упорством этот шанс игнорирует. Его бросает то в Гродно, то под Могилёв, то в окружение, из которого Синцов, опять же, волен уйти, но решает этого не делать.
Первый том плотно сбит и спрессован: читатель, как и герои, не успевает опомниться после одного потрясения, как происходит другое. Не успевает познакомиться с новой пачкой героев, как половина из них погибает. Не успевает осмыслить эту часть истории, как начинается следующая.
Во втором томе, «Солдатами не рождаются», действие происходит в 1941–1942 году: от окружения группировки Паулюса до операции «Уран». Синцов уже не журналист — он командует батальоном под Сталинградом. Он дважды бывал в окружении и дважды из него выходил, шесть раз был ранен, один раз похоронил жену и потерял дочь. Из человека с блокнотом он стал офицером, который отвечает за жизни десятков людей — и за их смерть тоже.
Во втором томе Симонов больше времени уделяет моему любимому герою — ранее комбригу, а теперь командующему дивизией, Фёдору Фёдоровичу Серпилину. Серпилин понравился мне ровно настолько, чтобы я считала его примером идеального руководителя. Жаль, что «Живые и мёртвые» — не такая же популярная штука, как «Властелин колец», чтобы я могла спокойно использовать это сравнение в быту. Второй том, как это полагается, развивает истории персонажей. Ужасов войны либо меньше, либо они уже стали читателю привычными, а потому не бросаются в глаза.
В третьем томе, «Последнее лето», мы переносимся в 1944 год. Советские войска идут вперёд, фронт приближается к концу, а действие романа закончится там же, где началось — под белорусским Могилёвом, вместе с операцией «Багратион». Здесь Симонов показывает, что победа — это не только радость, но и осознание цены, которую за неё заплатили.
И тут начинается странное. Представь, что Симонов сидит себе за машинкой и пишет роман. Ему не свойственно просто так подвешивать чеховские ружья, иначе он был бы бездарностью. Если он рассказывает про судьбу вдовы застрелившегося Баранова, знай, что эта вдова ещё появится в книге. К концу третьего тома чеховских ружей в книге висело столько, что читатель ждёт, что ему заплатят за внимание и терпение. Что автор расскажет, чем же там всё закончилось у Артемьева, отстранили ли от службы старого Кузьмича и почему члена военного совета Львова так волновало, что Серпилин в 1937 году был в ссылке на Колыме. Вот только читатель ничего этого не узнает. Симонов будто сидел, писал третий том, а потом его что-то отвлекло, он встал из-за стола, ушёл и больше не вернулся. Всё это выглядело настолько странно, что я была уверена, что у книги есть какое-то продолжение. Но его нет. А осадочек остался, товарищ Симонов. Не гоже так с читателями поступать.
Трилогия «Живые и мёртвые» — обязательное чтиво, если ты считаешь, что твои вкусы в литературе совпадают с моими. Возможны побочные эффекты: к концу третьего тома в речи закрепляются такие слова, как «подскочить», «хабарчик», «залихватский», «подхарчиться» и далее. Читай, если не боишься, что пару месяцев после прочтения окружающие будут считать тебя чудаком.
Девять «Виллисов» из десяти. Минус один — за то, что не закончил как надо.
#читать
❤12🔥2
group-telegram.com/zanuda_yarvits/458
Create:
Last Update:
Last Update:
Константин Симонов
«Живые и мёртвые»
Раньше я думала, что Симонов писал только стихи. Оказалось, что он писал в том числе прозу, и эта проза теперь — одна из моих любимых книг о войне. Ниже — обзор на все части трилогии «Живые и мёртвые»: «Живые и мёртвые», «Солдатами не рождаются» и «Последнее лето».
В первом томе, «Живые и мёртвые», мы знакомимся с главным героем — военным журналистом Иваном Синцовым. События в книге начинаются вместе с Великой Отечественной войной и заканчиваются зимой 1941 года. За это время Синцов превращается из корреспондента в солдата. Всякий раз ему подворачивается шанс вернуться в Москву, и всякий раз Синцов с завидным упорством этот шанс игнорирует. Его бросает то в Гродно, то под Могилёв, то в окружение, из которого Синцов, опять же, волен уйти, но решает этого не делать.
Первый том плотно сбит и спрессован: читатель, как и герои, не успевает опомниться после одного потрясения, как происходит другое. Не успевает познакомиться с новой пачкой героев, как половина из них погибает. Не успевает осмыслить эту часть истории, как начинается следующая.
Во втором томе, «Солдатами не рождаются», действие происходит в 1941–1942 году: от окружения группировки Паулюса до операции «Уран». Синцов уже не журналист — он командует батальоном под Сталинградом. Он дважды бывал в окружении и дважды из него выходил, шесть раз был ранен, один раз похоронил жену и потерял дочь. Из человека с блокнотом он стал офицером, который отвечает за жизни десятков людей — и за их смерть тоже.
Во втором томе Симонов больше времени уделяет моему любимому герою — ранее комбригу, а теперь командующему дивизией, Фёдору Фёдоровичу Серпилину. Серпилин понравился мне ровно настолько, чтобы я считала его примером идеального руководителя. Жаль, что «Живые и мёртвые» — не такая же популярная штука, как «Властелин колец», чтобы я могла спокойно использовать это сравнение в быту. Второй том, как это полагается, развивает истории персонажей. Ужасов войны либо меньше, либо они уже стали читателю привычными, а потому не бросаются в глаза.
В третьем томе, «Последнее лето», мы переносимся в 1944 год. Советские войска идут вперёд, фронт приближается к концу, а действие романа закончится там же, где началось — под белорусским Могилёвом, вместе с операцией «Багратион». Здесь Симонов показывает, что победа — это не только радость, но и осознание цены, которую за неё заплатили.
И тут начинается странное. Представь, что Симонов сидит себе за машинкой и пишет роман. Ему не свойственно просто так подвешивать чеховские ружья, иначе он был бы бездарностью. Если он рассказывает про судьбу вдовы застрелившегося Баранова, знай, что эта вдова ещё появится в книге. К концу третьего тома чеховских ружей в книге висело столько, что читатель ждёт, что ему заплатят за внимание и терпение. Что автор расскажет, чем же там всё закончилось у Артемьева, отстранили ли от службы старого Кузьмича и почему члена военного совета Львова так волновало, что Серпилин в 1937 году был в ссылке на Колыме. Вот только читатель ничего этого не узнает. Симонов будто сидел, писал третий том, а потом его что-то отвлекло, он встал из-за стола, ушёл и больше не вернулся. Всё это выглядело настолько странно, что я была уверена, что у книги есть какое-то продолжение. Но его нет. А осадочек остался, товарищ Симонов. Не гоже так с читателями поступать.
Трилогия «Живые и мёртвые» — обязательное чтиво, если ты считаешь, что твои вкусы в литературе совпадают с моими. Возможны побочные эффекты: к концу третьего тома в речи закрепляются такие слова, как «подскочить», «хабарчик», «залихватский», «подхарчиться» и далее. Читай, если не боишься, что пару месяцев после прочтения окружающие будут считать тебя чудаком.
Девять «Виллисов» из десяти. Минус один — за то, что не закончил как надо.
#читать
«Живые и мёртвые»
Раньше я думала, что Симонов писал только стихи. Оказалось, что он писал в том числе прозу, и эта проза теперь — одна из моих любимых книг о войне. Ниже — обзор на все части трилогии «Живые и мёртвые»: «Живые и мёртвые», «Солдатами не рождаются» и «Последнее лето».
В первом томе, «Живые и мёртвые», мы знакомимся с главным героем — военным журналистом Иваном Синцовым. События в книге начинаются вместе с Великой Отечественной войной и заканчиваются зимой 1941 года. За это время Синцов превращается из корреспондента в солдата. Всякий раз ему подворачивается шанс вернуться в Москву, и всякий раз Синцов с завидным упорством этот шанс игнорирует. Его бросает то в Гродно, то под Могилёв, то в окружение, из которого Синцов, опять же, волен уйти, но решает этого не делать.
Первый том плотно сбит и спрессован: читатель, как и герои, не успевает опомниться после одного потрясения, как происходит другое. Не успевает познакомиться с новой пачкой героев, как половина из них погибает. Не успевает осмыслить эту часть истории, как начинается следующая.
Во втором томе, «Солдатами не рождаются», действие происходит в 1941–1942 году: от окружения группировки Паулюса до операции «Уран». Синцов уже не журналист — он командует батальоном под Сталинградом. Он дважды бывал в окружении и дважды из него выходил, шесть раз был ранен, один раз похоронил жену и потерял дочь. Из человека с блокнотом он стал офицером, который отвечает за жизни десятков людей — и за их смерть тоже.
Во втором томе Симонов больше времени уделяет моему любимому герою — ранее комбригу, а теперь командующему дивизией, Фёдору Фёдоровичу Серпилину. Серпилин понравился мне ровно настолько, чтобы я считала его примером идеального руководителя. Жаль, что «Живые и мёртвые» — не такая же популярная штука, как «Властелин колец», чтобы я могла спокойно использовать это сравнение в быту. Второй том, как это полагается, развивает истории персонажей. Ужасов войны либо меньше, либо они уже стали читателю привычными, а потому не бросаются в глаза.
В третьем томе, «Последнее лето», мы переносимся в 1944 год. Советские войска идут вперёд, фронт приближается к концу, а действие романа закончится там же, где началось — под белорусским Могилёвом, вместе с операцией «Багратион». Здесь Симонов показывает, что победа — это не только радость, но и осознание цены, которую за неё заплатили.
И тут начинается странное. Представь, что Симонов сидит себе за машинкой и пишет роман. Ему не свойственно просто так подвешивать чеховские ружья, иначе он был бы бездарностью. Если он рассказывает про судьбу вдовы застрелившегося Баранова, знай, что эта вдова ещё появится в книге. К концу третьего тома чеховских ружей в книге висело столько, что читатель ждёт, что ему заплатят за внимание и терпение. Что автор расскажет, чем же там всё закончилось у Артемьева, отстранили ли от службы старого Кузьмича и почему члена военного совета Львова так волновало, что Серпилин в 1937 году был в ссылке на Колыме. Вот только читатель ничего этого не узнает. Симонов будто сидел, писал третий том, а потом его что-то отвлекло, он встал из-за стола, ушёл и больше не вернулся. Всё это выглядело настолько странно, что я была уверена, что у книги есть какое-то продолжение. Но его нет. А осадочек остался, товарищ Симонов. Не гоже так с читателями поступать.
Трилогия «Живые и мёртвые» — обязательное чтиво, если ты считаешь, что твои вкусы в литературе совпадают с моими. Возможны побочные эффекты: к концу третьего тома в речи закрепляются такие слова, как «подскочить», «хабарчик», «залихватский», «подхарчиться» и далее. Читай, если не боишься, что пару месяцев после прочтения окружающие будут считать тебя чудаком.
Девять «Виллисов» из десяти. Минус один — за то, что не закончил как надо.
#читать
BY Нутрия циологии
Share with your friend now:
group-telegram.com/zanuda_yarvits/458