Узок путь, ведущий в жизнь

Настаивание на том, что происходящее – раскол

Некоторые могут спросить: «Почему вы настаиваете на том, что сообщество непоминающих — это раскол? Какая разница? Что вы выигрываете, какая польза от этих слов?»
Разница — огромная, и вот почему:

1. Правда о расколе нужна ради спасения, а не ради спора.
Если на основании Предания Церкви очевидно, что определённое явление — это раскол, то он существует независимо от того, признаёт ли это кто-то или нет. А если раскол существует, значит, все участвующие в нём находятся в состоянии смертного греха, который лишает надежды на спасение. Мы говорим об этом не из упрямства, а потому что желаем, чтобы все спаслись и чтобы верные остались в единстве с Церковью.

Мы продолжаем наблюдать, как верные священнослужители и миряне периодически участвуют в совместных богослужениях с раскольниками — и в мировом масштабе (например, общение с теми, кто признал ПЦУ), и на местном уровне (сослужение или участие в богослужениях непоминающих). Это уже временное отпадение для каждого из них в раскол. Это ненормально, это соблазн, и нужно об этом предупреждать.

Если же связь УПЦ или любой другой части Русской Православной Церкви с её центром рассматривать только как вопрос культуры, истории или политики, а не как вопрос веры и спасения, тогда правы те, кто утверждает, что её можно разорвать без духовных последствий. В таком случае даже можно найти логику в действиях властей, которые хотят подорвать именно цивилизационную, политическую и культурную основу Церкви, даже если она опирается на религиозную (например, деятельность УПЦ в интересах России обосновывается через констатацию религиозной связи с РПЦ). Почему власти не имеют права настаивать на этом, даже если с точки зрения официальных представителей Церкви нарушение этой связи не лишает нас возможности спасения и сохранения связи с Православной Церковью в целом? (Понятно, что у властей есть и сугубо «прагматические» цели — устранить из Церкви определённых людей, поставить «своих», отработать поставленные сверху задачи и финансовые потоки, и извлечь из всего этого выгоду. Но сейчас мы говорим не об этом.)

Однако в принципе, изменить культурную или политическую идентичность — не грех, тогда как изменить веру и отпасть от Церкви — смертельный грех. Следовательно, связь с Матерью-Церковью носит канонический и обязательный характер, а не просто административный, культурный, нравственный или политический. И прекращение этой связи — это именно раскол, а не просто нарушение, нравственный проступок или предательство культурного кода.

2. Молчание помогает расколу расти.
Непоминающие не просто отделились — они активно притесняют тех, кого считают «своими же», агрессивно навязывают своё видение и углубляют раскол. Опасность со стороны неканонических объединений существует не только в Украине, но и во многих других местах, где находятся части РПЦ. Молчание с нашей стороны стало бы пособничеством. Мы обязаны открыто говорить о необходимом значении канонического единства для спасения.

3. Чёткая позиция защищает Церковь перед властью, хотя бы ради совести.
Когда мы утверждаем, что соблюдение канонов — это условие спасения, выражающееся в поминовении Патриарха и связи с Церковью-Матерью, мы лишаем власть возможности объективно обвинять нас в «антинародности» или политической вражде. В таком случае любые гонения против УПЦ или других частей Матери-Церкви становятся очевидно религиозными, а не политическими.
На деле, сохраняя связь с Матерью-Церковью, мы остаёмся самой патриотичной силой – потому что даём народу главное, единое на потребу, – возможность общения со Христом и спасения.

❤2

www.group-telegram.com/us/waynarrow.com/11

261 viewsedited  Aug 12 at 10:00

Настаивание на том, что происходящее – раскол

Некоторые могут спросить: «Почему вы настаиваете на том, что сообщество непоминающих — это раскол? Какая разница? Что вы выигрываете, какая польза от этих слов?»
Разница — огромная, и вот почему:

1. Правда о расколе нужна ради спасения, а не ради спора.
Если на основании Предания Церкви очевидно, что определённое явление — это раскол, то он существует независимо от того, признаёт ли это кто-то или нет. А если раскол существует, значит, все участвующие в нём находятся в состоянии смертного греха, который лишает надежды на спасение. Мы говорим об этом не из упрямства, а потому что желаем, чтобы все спаслись и чтобы верные остались в единстве с Церковью.

Мы продолжаем наблюдать, как верные священнослужители и миряне периодически участвуют в совместных богослужениях с раскольниками — и в мировом масштабе (например, общение с теми, кто признал ПЦУ), и на местном уровне (сослужение или участие в богослужениях непоминающих). Это уже временное отпадение для каждого из них в раскол. Это ненормально, это соблазн, и нужно об этом предупреждать.

Если же связь УПЦ или любой другой части Русской Православной Церкви с её центром рассматривать только как вопрос культуры, истории или политики, а не как вопрос веры и спасения, тогда правы те, кто утверждает, что её можно разорвать без духовных последствий. В таком случае даже можно найти логику в действиях властей, которые хотят подорвать именно цивилизационную, политическую и культурную основу Церкви, даже если она опирается на религиозную (например, деятельность УПЦ в интересах России обосновывается через констатацию религиозной связи с РПЦ). Почему власти не имеют права настаивать на этом, даже если с точки зрения официальных представителей Церкви нарушение этой связи не лишает нас возможности спасения и сохранения связи с Православной Церковью в целом? (Понятно, что у властей есть и сугубо «прагматические» цели — устранить из Церкви определённых людей, поставить «своих», отработать поставленные сверху задачи и финансовые потоки, и извлечь из всего этого выгоду. Но сейчас мы говорим не об этом.)

Однако в принципе, изменить культурную или политическую идентичность — не грех, тогда как изменить веру и отпасть от Церкви — смертельный грех. Следовательно, связь с Матерью-Церковью носит канонический и обязательный характер, а не просто административный, культурный, нравственный или политический. И прекращение этой связи — это именно раскол, а не просто нарушение, нравственный проступок или предательство культурного кода.

2. Молчание помогает расколу расти.
Непоминающие не просто отделились — они активно притесняют тех, кого считают «своими же», агрессивно навязывают своё видение и углубляют раскол. Опасность со стороны неканонических объединений существует не только в Украине, но и во многих других местах, где находятся части РПЦ. Молчание с нашей стороны стало бы пособничеством. Мы обязаны открыто говорить о необходимом значении канонического единства для спасения.

3. Чёткая позиция защищает Церковь перед властью, хотя бы ради совести.
Когда мы утверждаем, что соблюдение канонов — это условие спасения, выражающееся в поминовении Патриарха и связи с Церковью-Матерью, мы лишаем власть возможности объективно обвинять нас в «антинародности» или политической вражде. В таком случае любые гонения против УПЦ или других частей Матери-Церкви становятся очевидно религиозными, а не политическими.
На деле, сохраняя связь с Матерью-Церковью, мы остаёмся самой патриотичной силой – потому что даём народу главное, единое на потребу, – возможность общения со Христом и спасения.

BY Узок путь, ведущий в жизнь