В связи с этим с самого начала войны в адрес финского командования и лично маршала Маннергейма посыпались различные предложения по участию русских эмигрантов в войне против СССР. Так, капитан II ранга Б.М. Четверухин в рапорте от 20 января предложил Маннергейму помощь в разведывательной и пропагандистской деятельности на территории Эстонии, утверждая, что располагает там сетью сотрудников.

Народно-трудовой союз нового поколения выступил с предложением создания из военнопленных парашютно-десантных отрядов для выброски в район исправительно-трудовых лагерей на севере СССР.

А генерал-лейтенант В.К. Витковский даже отправил Маннергейму письмо с планом «короткого удара по Петрограду». Однако первоначально все подобные идеи наталкивались в Финляндии, по выражению побывавшего там представителя НТСНП А.П. Столыпина, «на настороженность и страх».

На все письма русских эмигрантов с предложениями помощи Маннергейм отвечал твёрдым отказом, мотивируя это тем, что «Финляндия имеет свои твёрдые принципы, благодаря которым никто не может обвинить её в агрессии и свержении в России советской власти».

В направленной в дипломатические представительства Финляндии инструкции о регистрации добровольцев принимать русских было запрещено.

Не заинтересовала Маннергейма и помощь, предложенная крупнейшей эмигрантской организацией – Русским общевоинским союзом. В своём письме от 16 декабря 1939 года председатель РОВС Архангельский обратился к маршалу «с предложением нашего участия в борьбе с нашим общим врагом и просил высказать его взгляд на возможность такого участия, дабы затем, по получении принципиального согласия, обсудить вопросы о форме нашего участия», отмечая при этом, что «помощь Финляндии должна выразиться не в виде простой живой силы, а в качестве специалистов разного рода для работы в тылу Красной армии для поднятия гражданской войны в СССР».

Ответ главнокомандующего и в этот раз был отрицательным: «В настоящем периоде нашей войны я не вижу никакой возможности воспользоваться сделанными Вами предложениями. Втянувшись в войну против нашего желания, мы боремся на жизнь и смерть, один против пятидесяти и, в таких условиях, мысль, высказанная в Вашем письме, неосуществима по причинам, на которых мне трудно более подробно остановиться».

Аналогичным был и ответ специального уполномоченного Маннергейма в Лондоне и Париже по вопросам вербовки добровольцев О. Энкеля: «Будучи атакована Советским Союзом, свободная Финляндия борется сегодня за своё существование и не желает и не может, в настоящих условиях предпринять задания иного порядка».

При этом параллельно с вышеизложенными предложениями в Хельсинки рассматривалась и возможность создания некоего альтернативного русского правительства.

По выражению В. Таннера, занимавшего в 1939–1940 гг. пост министра иностранных дел, оно должно было стать «своего рода ответом на образование правительства Куусинена в Териоки».

15 декабря на заседании Государственного совета премьер-министр Финляндии Р. Рюти сообщил, что «выдвинута мысль… об образовании Российского альтернативного правительства».

В качестве главы этого правительства рассматривались кандидатуры Керенского, который обращался к финскому руководству с предложением создания в Финляндии «радикального русского комитета» во главе с ним, и Троцкого.

Подобные планы вызвали неоднозначную реакцию как в Финляндии, так и в среде белой эмиграции.

Так, по свидетельству начальника политического отдела МИД Финляндии А. Пакаслахти, первоначально Маннергейм вполне допускал «мысль, что, возможно, могут быть основания образовать где-то вблизи восточной границы «русское правительство».

В политических кругах Финляндии даже высказывались предложения «авансом поторговаться» с этим правительством «относительно Карелии».

В то же время известный финский государственный деятель Ю.-К. Паасикиви сразу же отнёсся к этой идеи с подозрением, а многие и вовсе сочли её «сумасбродной».

К тому же, уже в первые недели войны стало очевидно, что правительство Куусинена, встречной мерой в отношении которого и представлялось для многих в финском руководстве планируемое русское правительство, не получило ощутимой поддержки ни в Финляндии, ни за рубежом.

В итоге в январе 1940 г. на очередном заседании Государственного совета Рюти заявил, что поддерживать предложения по созданию русского правительства не стоит.

Параллельно с этим процессом, однако, начало меняться отношение финнов к использованию в пропагандистских целях русских эмигрантов.

В декабре 1939 года с предложением помощи к Маннергейму обратился бывший личный секретарь Сталина и технический секретарь политбюро Б.Г. Бажанов, бежавший в 1928 году во Францию.

Как указывает Бажанов в своих воспоминаниях, его идея заключалась в том, чтобы «образовать Русскую Народную Армию из пленных красноармейцев, только добровольцев; не столько, чтобы драться, сколько чтобы предлагать советским солдатам переходить на нашу сторону и идти освобождать Россию от коммунизма… Я хотел катить снежный ком на Москву, начать с тысячей человек, брать все силы с той стороны и дойти до Москвы с пятьюдесятью дивизиями».

Обращение Бажанова к главнокомандующему Финляндии поддержали РОВС, Высший Монархический Совет и редакция газеты «Возрождение», призывая оказать ему «полнейшее доверие».