​​3 причины, почему я начинаю визит в музей с магазина при нём

1. По продающимся сувенирам можно понять, что считается жемчужинами коллекции музея (даже если это Лувр 😉). В картинной галерее самые знаковые полотна или, скажем, фигурки будут воспроизведены на открытках, постерах, футболках и тп. Не зная о них, можно во время обхода собрания на них и не наткнуться, особенно если это сравнительно небольшие вещи. Не всегда их выставляют в центральных залах.

2. Репродукция (или ее интерпретация) на футболке, шоппере(tote bag) или еще на чем-то может быть действительно оригинальным дополнением к гардеробу/набору аксессуаров. Причем продаваться вещь может только при музее. Заприметив ее, вы сможете за следующие час-два прогулки по музею взвесить все за и против или вспомнить кого-то, кому эту вещь можно было бы преподнести в виде необычного подарка/сувенира. Очень часто продаются приличные подборки книг по тематике музея. Я не раз обнаруживал незнакомые мне интересные тома.

3. После посещения музея можно прилично устать, глаз основательно замылится, так что никакой магазин уже мил не будет. Поэтому заглянув в него до, после можно будет уже предметно заняться покупками. Ну а если они не нужны - то и пользы от п.1 уже достаточно. (Хотя я помню, как как-то носился по залам, ища какой-то пропущенный шедевр - я же знал, что он где-то есть!)

Книгу «Shelf Life: Путешествие по прошлому, настоящему и будущему книготорговли и издательского дела в Британии» начал читать с конца - с конца настоящего и начала будущего. Ну потому что про прошлое уже начитался в университетских учебниках (отменных!), и хочется всё же про будущее собственной профессии знать. Будущее, согласно Майклу Роббу, книготорговцу и издателю с 40-летним стажем, состоит из преодоления двух экзистенциальных на сегодняшний день угроз. Или проигрыша им. А именно:

AI-писатели,
которые лишат работы писателей-людей, а заодно и дохода издателей, тк человек сможет попросить робота написать ему любую книгу по запросу. (Ну практически - наверное ту, про которую я постом выше писал, он не сможет - надо физически людей искать и интервьюировать) А если человек не знает, что хочет, то AI ему мигом предложит на выбор (до свидания, книжные обозреватели!).

Дети,
не читающие книги. Без новых поколений клиентов бизнес сойдет на нет, вместе с вымиранием последних любителей книги - неважно бумажной пахучей, шелестящей, или электронной-бездонной. Читать сотни страниц букв, как правило без картинок, - это не очевидное удовольствие, которому существует (и множится) уйма куда более интуитивно понятных и притягательных альтернатив (которых у старших поколений не было).

Обе эти проблемы, в принципе, давно известны, но пока так никуда и не делись. Более того, они становятся всё более реальными - AI умнеет, дети - … всё меньше вовлекаются. Не знаю… Лет на 15-20 существующей взрослой аудитории (пусть и сжимающейся из-за естественной убыли) для индустрии хватит, а дальше по нынешним временам загадывать что-то сложно. Какие книги, говорите, Терминатор предпочитал?

Классную биографию Василия Яна написал мой коллега по Форбсу Иван Просветов (у него все книги отличные), а коллега по изд-ву Бомбора Владимир Обручев (правнук того самого) отрецензировал.

Многие писатели навсегда остаются в тени своих литературных произведений, и читатель может так и не узнать ничего о том, чем они занимались помимо своих литературных трудов. В школе не рассказывают, например, о том, что Федор Тютчев или Александр Грибоедов были дипломатами (ну может про Грибоедова и рассказывают), а Артур Конан Дойл – врачом.
При этом их романы любят миллионы читателей, их издают снова и снова, но автор все равно остается словно бы за кадром – да, круто, он написал несколько прекрасных романов, известен всем, но про него все равно мало что знают.
К таким авторам относится Василий Янчевецкий – под псевдонимом Василий Ян он написал совершенно великолепную трилогию про нашествие монголов («Чингисхан», «Батый», «К последнему морю»), роман «Огни на курганах» про Александра Македонского», роман «Юность полководца» про Александра Невского – часть так и не реализованного большого романа о нем.
Но сама его жизнь была совершенно фантастической – в молодости он успел поучаствовать в «Большой игре», потом была русско-японская война, Балканская и Первая мировая войны (он был корреспондентом в Стамбуле и Бухаресте, где в какой-то степени занимался еще и разведкой), участие в Белом Движение на стороне Колчака во время Гражданской войны.
Всерьез писать он начал уже в 1930-е годы, когда ему было уже сильно за 50. Первой напечатанной повестью стал «Финикийский корабль», а роман «Чингисхан» был напечатан в 1939 году. Это потом уже была Сталинская премия за 1941 год, «Батый», «К последнему морю» и любовь миллионов читателей, сохранившаяся до сих пор.
Какие-то детали его биографии увидели свет в книге его сына Михаила Янчевецкого «Писатель-историк Василий Ян», вышедшей в 1977 году, но в ней, понятное дело, не было почти ничего о его службе в интересах Российской империи и о происходившем в годы Гражданской войны. А в 2016 году Иван Просветов написал книгу «10 жизней Василия Яна. Белогвардеец, которого наградил Сталин», которую я прочитал с большим интересом, чего и вам желаю, если вы любите трилогию Василия Яна «Нашествие монголов» так же, как и я, а я ее прочитал раз десять точно.

Кому глоб.потепление, а кому отец родной.

The Economist вывесил изменения ожидаемой урожайности важных культур с 2015 до конца века. У сои, сорго и кукурузы в РФ блестящие перспективы (в противовес нынешним лидерам их производства). Двум третям площадей пшеницы в РФ грозит снижение, но с другой стороны для этой же культуры на Дальнем Востоке и в В. Сибири условия улучшаются.

В статье онлайн-энциклопедии о людях с энциклопедическим опять же кругозором, в ее чешском варианте, указано немало незнакомых мне имен. В записи о Криштофе Гаранте из Полжиц и Бездружиц понравилась иллюстрация поимки крокодила: Obraz krokodýla / a způsob, jakým se loví.

​​Возвращаясь к Мишелю Пастуро

4 месяца назад, прочитав новинку Пастуро «Розовый», пообещал повнимательнее приглядеться к тому, как он и другие авторы тему цветов охватывают. К Мишелю у меня были вопросы. Для начала я прочитал другую его книгу - «Синий», самую первую в серии. Основные мои претензии сохранились - это, в основном, история цвета в культуре З. Европы и по преимуществу в Ср. Века и Новое время. Не то, чтобы он об этом не оговаривался.

А сравнить есть с чем. Взял в биб-ке новый 6-томник A Cultural History of Color от Bloomsbury. Это, конечно, не для широкой аудитории. Сборники по периодам от ученых (Пастуро тоже ученый, да), разной степени адаптированности к обычной речи/повествованию. Скорее либо для профильных студентов/аспирантов, либо для уж очень интересующихся вопросом (вроде меня). Но исчерпывающе, конечно. И да, сравнение не совсем корректно - всё же это 6 томов, а Мишель вынужден в одну книгу укладываться. Так что надо будет глянуть однотомники по цветам от его конкурентов (такие есть). Последняя ремарка: тома 6-томника по истории цвета в Античности и в Современности вообще не ссылаются на работы француза. По остальным периодам да, цитируют, иногда обильно. Что, возможно, тоже подчеркивает моё предположение об определенной ограниченности цветокниг Пастуро.

Ниже пара цитат из его «Синего», но что меня еще поразило в его книге - относительно поздний рост популярности этого цвета. И вот этот штамп о том, что Богоматерь всегда в синих одеждах рисовали - это не так. У этого есть начало.

О росте популярности синего в Ср. Века.

“статистическое исследование выявляет постоянный рост использования «лазури» в европейских гербах в период с середины XII века, когда они только появились, до начала XV века. Если к 1200 году коэффициент частоты составляет всего 5 %, то после 1250 года он доходит до 15 %, к 1300 году достигает 25 %, а к 1400 году — 30%[81]. Иными словами, если в конце XII века синий встречается лишь в одном гербе из двадцати, то в начале XV — уже примерно в одном из трех. Поистине впечатляющий рост.”
[81]“В тот же период коэффициент частоты червлени (красного) постоянно снижается: в 1200 г. это 60 %, в 1300 — 50 %, в 1400 — 40 %.”

Не только у нас: насинячиться - о связи алкоголя и синего цвета

“Нежная романтическая синева, эмблема чистой поэзии и безудержной мечты просуществовала долгие десятилетия, но со временем несколько преобразилась, потемнела и огрубела. В Германии она до сих пор присутствует в выражении blau sein, что значит «быть в подпитии»: немецкий язык прибег к синему цвету, чтобы дать представление о затуманенном рассудке и притупленных чувствах человека, который слишком много выпил; тогда как французский и итальянский для той же цели используют соответственно серый и черный. В Англии и в Америке есть выражение the blue hour, буквально: «синий час»: это время, когда заканчивается рабочий день и мужчины (а порой и женщины), вместо того чтобы сразу пойти домой, проводят часок в баре, за порцией спиртного, стараясь забыть свои огорчения. Ассоциативная связь между алкоголем и синим цветом возникла еще в Средние века; во многих руководствах по красильному делу говорится, что при крашении вайдой, для которой обычно применяется не очень сильная протрава, можно вместо нее использовать мочу пьяного: от этого окраска будет более прочной”

Из «Синий. История цвета». Мишель Пастуро.
[русское издание - без иллюстраций]

Увидел такие новости - готовится всемогущий народный мессенджер. Кому интересно, как такое работает (и какие дальнейшие шаги в этом направлении запланированы), может купить книгу «Великий китайский файрвол: Как создать свой собственный интернет и управлять им» из моей серии. Пока всё как по писанному развивается 😉Сейчас как раз скидка 42%.

Чудесное от лингвиста Макса Руссо, бывшего редактора телевизионной «Своей игры». Если еще не читаете его канал о происхождении слов - исправляйтесь.

Вопросы о словах 127. Жопа

Задали вопрос о происхождении слова жопа. Я уже сталкивался раньше с тем, что люди считают, будто слово жопа не имеет ясной этимологии. Это мнение основывается на том, что в словаре Фасмера действительно признается трудность этого слова и лишь перечисляются несколько гадательных версий.

Но слово жопа — это как раз тот случай, когда русская этимология добилась новых результатов по сравнению с серединой XX века и предложила достаточно обоснованную этимологическую гипотезу. Гипотезу эту выдвинул известный лингвист Андрей Анатольевич Зализняк. Я кратко перескажу его доводы, а за подробностями отошлю желающих к первоисточнику — статье «К истории слов» в сборнике «Slavica Svetlanica. Язык и картина мира. К юбилею Светланы Михайловны Толстой» (М.: Индрик, 2013). Интересующему нас слову посвящен второй раздел статьи (С. 36—40).

Слово жопа привлекло внимание А. А. Зализняка в связи с одной из главных областей его научных интересов — исторической акцентологией. Дело в том, что это слово аномально. Опять-таки порекомендую подробное изложение проблемы в первоисточнике, здесь же только скажу, что для исконно славянского слова такой структуры в русском языке ожидалось бы ударение на окончании — жопá, как водá, корá, ногá, росá и многие другие. Но, как мы прекрасно знаем, ударение падает иначе — жóпа. Объяснить это можно, разобравшись с происхождением слова, чем и занялся Зализняк.

Если обратиться к другим славянским языкам, мы обнаружим, что для обозначения той же части тела используется близкое по звучанию слово dupa: польск. dupa, чеш. диал. dupa, укр. дупа. Оно отмечено и в русских говорах — псковских и смоленских. В ряде других славянских языков (словацкий, сербский, хорватский, верхний и нижний лужицкие) это же слово используется в значении 'дыра, яма'. Слово возводится к праславянскому *dupa 'яма, дыра, отверстие' и к индоевропейскому корню *dhoup- / *dhoub- 'глубокий, полый' (ср. англ. deep, гот. diups 'глубокий', литов. dauba 'лощина, овраг').

Первое предположение А. А. Зализняка состояло в том, что в индоевропейском *dhoup- имелось нередкое чередование ou/eu (вспомним историю о словах чудо и кудесник). Тогда корень*dheup- в праславянском должен дать вариант *djupa, а в восточнославянских — жупа (по тем же фонетическим законом возник звук ж в слове чуж-ой из праславянского *tjudj-). Зализняку удалось найти свидетельство существования слова жупа в XVII веке, его записал в своем словаре шведский дипломат и ученый Юхан Габриэль Спарвенфельд, посетивший Московское царство в 1684-1687 годах. Слова, представляющие собой возможные потомки *dheup-, нашлись также в польских и чешских диалектах. Если изначально в корне был гласный у, а не о, это объясняет место ударения и слово жопа перестает быть аномальным с точки зрения лингвиста-акцентолога.

Но откуда тогда в корне слова возник звук о? Это призвано объяснить второе предположение Зализняка. Он полагает, что в слове жупа / жопа мы наблюдаем хорошо известное, хотя и не получившее пока полного описания явление — вариативность о / у. Это явление отмечается уже в древнерусском языке: Микола — Микула, икона — икуна, канонъ — канунъ, куколь — кукуль, камора — камура, корона — коруна, персона (парсона) — парсуна. То же наблюдается в фамилии Волобуев, происходящей из Волобоев. Эта же вариативность встречается в диалектных словах берлуга, мозуль, кукуроза, вотола / ватула 'вид грубой ткани', бандура / бандора 'толстая неуклюжая женщига', мурог / муруг 'трава', дром / друм 'хворост', моня / муня 'тихий человек' и других. Переход бывает в обе стороны: есть случаи с у на месте изначального о, есть и о на месте изначального у.

Гипотеза хороша тем, что она допускает проверку. Если предположение о происхождении жопа из жупа из *djupa верно, то в тех русских говорах, где различаются два вида о (так называемые «о открытое» и «о закрытое»)*, в слове жопа должно быть именно закрытое о, так как именно оно вступает в чередование с у. Пока в диалектных записях нужного материала не нашлось, но надежда на это есть.