Велецкие тетради

Из «Маргиналии к Д. Андрееву»:

«...А вот пронзительные строки о работе в сталинских лагерях – где сначала говорится о каторжном труде, а потом (на контрасте) – о внутренней свободе, которую можно сохранить в любых условиях:

"Нет, не зодчим, дворцы
создающим под солнцем и ветром,
Купола и венцы
возводя в голубой окоём –
В недрах русской тюрьмы
я тружусь над таинственным метром
До рассветной каймы
в тусклооком окошке моем.

Дни скорбей и труда –
эти грузные, косные годы
Рухнут вниз, как обвал, –
уже вольные дали видны, –
Никогда, никогда
не впивал я столь дивной свободы,
Никогда не вдыхал всею грудью такой глубины!"

И вот мы окольным путем все же подходим к "Симфонии городского дня" – изначально я планировал писать только о ней, но отвлекся. Удивительное дело – это поэма (пусть и не очень большая по объему) с постоянно меняющимся размером. Но читается она на одном дыхании. В ней четыре части, соответствующие временам суток. Написанная в 1950-м году в тюрьме, она поразительно наглядно описывает обычный рабочий день в сталинском СССР. Андреев не ставит себе задачу изобразить советские реалии в черном свете, нет – многие описания даже могут показаться привлекательными, например (в части третьей, в "Вечерней идиллии"):

"Юркают по зеркалу вертлявые байдарки,
Яхты наклоняются, как ласточки легки...
Ластятся прохладою ласкающие парки,
Яркими настурциями рдеют цветники.

С гомоном и шутками толпясь у сатураторов,
Дружески отхлебывают пенистый оршад
Юноши с квадратными плечами гладиаторов,
Девушки хохочущие платьями шуршат".

Однако через всю поэму проходит единый мотив: противостояние беспомощной одинокой творческой души механическому чудищу, Человекобогу (то есть антиподу Богочеловека). Да, победить эту дьявольскую по замыслу и человеческую по содержанию машину одному человеку невозможно, но от нее можно бежать в иные миры в редкие ночные часы. Все остальное время душа, перемалываемая бесчеловечными жерновами, совершенно бессильна. Андреев неслучайно назвал поэму симфонией – это не комплимент, а указание на значение слова – речь о созвучии. Вдумаемся: человек от природы свободен – следовательно, если миллионы людей действуют в унисон, то они лишены воли: должен быть дирижер, который заставляет их играть свои партии синхронно. Речь не о конкретном диктаторе и даже не о партии – речь о поистине демонической силе, превращающей царство свободы в царство механики, подданными которого являются измельченные-измельчавшие люди:

"Тешатся масштабами. Веруют в размеры.
Радуются милостям, долдонят в барабан...
Это – нянчит отпрысков великая химера,
Это – их баюкает стальной Левиафан.

Прядают, соседствуют, несутся, возвращаются,
Мечутся, засасываясь в омут бытия,
Кружатся, вращаются, вращаются, вращаются
Утлые молекулы чудовищного Я".

Но, как уже было сказано, ночью богочеловеческому в человеке все же удается вырваться из жерновов государственной необходимости, несмотря на понимание, что на рассвете вновь придет Человекобог...».

www.group-telegram.com/ye/velnotes.com/880

911 viewsAug 24, 2023 at 15:03

Из «Маргиналии к Д. Андрееву»:

«...А вот пронзительные строки о работе в сталинских лагерях – где сначала говорится о каторжном труде, а потом (на контрасте) – о внутренней свободе, которую можно сохранить в любых условиях:

"Нет, не зодчим, дворцы
создающим под солнцем и ветром,
Купола и венцы
возводя в голубой окоём –
В недрах русской тюрьмы
я тружусь над таинственным метром
До рассветной каймы
в тусклооком окошке моем.

Дни скорбей и труда –
эти грузные, косные годы
Рухнут вниз, как обвал, –
уже вольные дали видны, –
Никогда, никогда
не впивал я столь дивной свободы,
Никогда не вдыхал всею грудью такой глубины!"

И вот мы окольным путем все же подходим к "Симфонии городского дня" – изначально я планировал писать только о ней, но отвлекся. Удивительное дело – это поэма (пусть и не очень большая по объему) с постоянно меняющимся размером. Но читается она на одном дыхании. В ней четыре части, соответствующие временам суток. Написанная в 1950-м году в тюрьме, она поразительно наглядно описывает обычный рабочий день в сталинском СССР. Андреев не ставит себе задачу изобразить советские реалии в черном свете, нет – многие описания даже могут показаться привлекательными, например (в части третьей, в "Вечерней идиллии"):

"Юркают по зеркалу вертлявые байдарки,
Яхты наклоняются, как ласточки легки...
Ластятся прохладою ласкающие парки,
Яркими настурциями рдеют цветники.

С гомоном и шутками толпясь у сатураторов,
Дружески отхлебывают пенистый оршад
Юноши с квадратными плечами гладиаторов,
Девушки хохочущие платьями шуршат".

Однако через всю поэму проходит единый мотив: противостояние беспомощной одинокой творческой души механическому чудищу, Человекобогу (то есть антиподу Богочеловека). Да, победить эту дьявольскую по замыслу и человеческую по содержанию машину одному человеку невозможно, но от нее можно бежать в иные миры в редкие ночные часы. Все остальное время душа, перемалываемая бесчеловечными жерновами, совершенно бессильна. Андреев неслучайно назвал поэму симфонией – это не комплимент, а указание на значение слова – речь о созвучии. Вдумаемся: человек от природы свободен – следовательно, если миллионы людей действуют в унисон, то они лишены воли: должен быть дирижер, который заставляет их играть свои партии синхронно. Речь не о конкретном диктаторе и даже не о партии – речь о поистине демонической силе, превращающей царство свободы в царство механики, подданными которого являются измельченные-измельчавшие люди:

"Тешатся масштабами. Веруют в размеры.
Радуются милостям, долдонят в барабан...
Это – нянчит отпрысков великая химера,
Это – их баюкает стальной Левиафан.

Прядают, соседствуют, несутся, возвращаются,
Мечутся, засасываясь в омут бытия,
Кружатся, вращаются, вращаются, вращаются
Утлые молекулы чудовищного Я".

Но, как уже было сказано, ночью богочеловеческому в человеке все же удается вырваться из жерновов государственной необходимости, несмотря на понимание, что на рассвете вновь придет Человекобог...».

BY Велецкие тетради