Нарыл много интересного про фильм «9 дней одного года» (1962) Ромма, который в утвержденном режиссерском сценарии имел название «Я иду в неизвестное» (или «365 дней»). Прежде всего, картина имела сильный пропагандистский уклон. Было запланировано три длинных хроникальных вставки с закадровым текстом вот такого содержания: Огромные события происходили в эти месяцы в мире. Человечество стояло на грани войны. (далее описание кадров хроники) Опускаются со стапелей военные эсминцы, гигантские авианосцы бороздят воды океанов. Поднимаются бомбардировщики с ядерным грузом. По дорогам Западной Германии ползут широкогорлые атомные пушки. Маршируют вновь созданные дивизии. (а это уже инсценировка, разумеется) Заседают иностранные генералы. На карту Советского Союза наносятся кружки и протягиваются стрелы атомных ударов. Рука обводит жирным кружком на иностранной карте Москву. В начале, где Смоктуновский в аэропорту прощается с невестой, в фильме он произносит: «И вообще, противно думать, что вот там, на той стороне планеты, пять-шесть человек решают, - жить мне или не жить». При просмотре непонятно, к чему это относится, тем более, фраза прерывается посередине обсуждением красоты случайной прохожей. Я, вообще, решил что это про физиков-светил идет речь, которые на пороге великих открытий. Ан нет. В режиссерском сценарии этот диалог был гораздо длиннее, и речь шла про риск начала ядерной войны. Эти 5-6 человек представляли собой пьяного солдата на Аляске, которому что-то померещилось в радаре. А президент США в уборной. Министра обороны нет, и вот команду ответного запуска может дать дежурный полковник, который как две капли похож на нелюбезного работника аэропорта, встретившегося Смоктуновскому. В фильм не вошла отснятая эффектная сцена похорон ученого, который получил смертельную дозу облучения в первом эпизоде. Его хоронили на Новодевичьем – клали свинцовый ящик в бетонный склеп автокраном. Сверху стальная плита с надписью «Деталь № 128. Глубина захоронения 10 метров. Не вскрывать 50 лет. Высшая степень радиоактивности». Такой же обелиск поставили в закрытом городе физиков, где похоронили остатки взорвавшегося реактора. Из речи Смоктуновского в ресторане убрали сентенцию: «а современным питекантропам мало пяти миллионов (жертв – прим. КС) от одной бомбы», видимо, потому что, побоялись что в этом можно углядеть и Хрущева, и даже питекантропа заменили на более отдаленного австралопитека. Речь «желчного ученого» (как его называют в сценарии) про неэффективность межзвездных полетов, которого играет Евстигнеев, была длиннее. В ней, например, была фраза: «Два молодца (в ранней версии - болваны) летели восемьдесят лет. Не мылись, не брились, питались из клизмы, последние сорок лет не разговаривали друг с другом, прилетели и сообщили, что там ни хрена нет». Также, в его знаменитом споре про войну как двигатель прогресса, Евстигнееву в один из моментов задают вопрос: - Вы кто? Советский человек или американский конгрессмен? - А советскому человеку свойственно думать! Но самая прекрасное в обозначении персонажа, которого играет Лев Дуров (см. прил. кадр). Это сидевший за столом во время празднования свадьбы, который постоянно прерывал и не давал сказать слова выступавшему, насчет нюансов научной работы. По сути, это сотрудник спецслужб, который не пил, но ел винегрет. Так вот, в сценарии он обозначен как человек с ничем не примечательным лицом)! Фильм выдвигали на Ленинскую премию, но на Пленуме Комитета предложение секции кино принято не было (Голосование за – 28, против – 35, 5 – воздержались.). Несколько членов (А. Сурков, А. Аджубей и пр.) отдавая должное достоинствам постановки и игре центральных персонажей, не считали, что данный фильм по своим художественным качествам достигает уровня «Судьба человека» и «Баллада о солдате», что он получился излишне «головным», скучноватым и, имея успех у интеллигенции, не пользуется признанием у широких кругов народа (кстати, вранье - 19 место за год и почти 24 млн. зр. - прим. КС). Говорилось также о недостаточной драматургической мотивированности необходимости смерти главного героя.
Нарыл много интересного про фильм «9 дней одного года» (1962) Ромма, который в утвержденном режиссерском сценарии имел название «Я иду в неизвестное» (или «365 дней»). Прежде всего, картина имела сильный пропагандистский уклон. Было запланировано три длинных хроникальных вставки с закадровым текстом вот такого содержания: Огромные события происходили в эти месяцы в мире. Человечество стояло на грани войны. (далее описание кадров хроники) Опускаются со стапелей военные эсминцы, гигантские авианосцы бороздят воды океанов. Поднимаются бомбардировщики с ядерным грузом. По дорогам Западной Германии ползут широкогорлые атомные пушки. Маршируют вновь созданные дивизии. (а это уже инсценировка, разумеется) Заседают иностранные генералы. На карту Советского Союза наносятся кружки и протягиваются стрелы атомных ударов. Рука обводит жирным кружком на иностранной карте Москву. В начале, где Смоктуновский в аэропорту прощается с невестой, в фильме он произносит: «И вообще, противно думать, что вот там, на той стороне планеты, пять-шесть человек решают, - жить мне или не жить». При просмотре непонятно, к чему это относится, тем более, фраза прерывается посередине обсуждением красоты случайной прохожей. Я, вообще, решил что это про физиков-светил идет речь, которые на пороге великих открытий. Ан нет. В режиссерском сценарии этот диалог был гораздо длиннее, и речь шла про риск начала ядерной войны. Эти 5-6 человек представляли собой пьяного солдата на Аляске, которому что-то померещилось в радаре. А президент США в уборной. Министра обороны нет, и вот команду ответного запуска может дать дежурный полковник, который как две капли похож на нелюбезного работника аэропорта, встретившегося Смоктуновскому. В фильм не вошла отснятая эффектная сцена похорон ученого, который получил смертельную дозу облучения в первом эпизоде. Его хоронили на Новодевичьем – клали свинцовый ящик в бетонный склеп автокраном. Сверху стальная плита с надписью «Деталь № 128. Глубина захоронения 10 метров. Не вскрывать 50 лет. Высшая степень радиоактивности». Такой же обелиск поставили в закрытом городе физиков, где похоронили остатки взорвавшегося реактора. Из речи Смоктуновского в ресторане убрали сентенцию: «а современным питекантропам мало пяти миллионов (жертв – прим. КС) от одной бомбы», видимо, потому что, побоялись что в этом можно углядеть и Хрущева, и даже питекантропа заменили на более отдаленного австралопитека. Речь «желчного ученого» (как его называют в сценарии) про неэффективность межзвездных полетов, которого играет Евстигнеев, была длиннее. В ней, например, была фраза: «Два молодца (в ранней версии - болваны) летели восемьдесят лет. Не мылись, не брились, питались из клизмы, последние сорок лет не разговаривали друг с другом, прилетели и сообщили, что там ни хрена нет». Также, в его знаменитом споре про войну как двигатель прогресса, Евстигнееву в один из моментов задают вопрос: - Вы кто? Советский человек или американский конгрессмен? - А советскому человеку свойственно думать! Но самая прекрасное в обозначении персонажа, которого играет Лев Дуров (см. прил. кадр). Это сидевший за столом во время празднования свадьбы, который постоянно прерывал и не давал сказать слова выступавшему, насчет нюансов научной работы. По сути, это сотрудник спецслужб, который не пил, но ел винегрет. Так вот, в сценарии он обозначен как человек с ничем не примечательным лицом)! Фильм выдвигали на Ленинскую премию, но на Пленуме Комитета предложение секции кино принято не было (Голосование за – 28, против – 35, 5 – воздержались.). Несколько членов (А. Сурков, А. Аджубей и пр.) отдавая должное достоинствам постановки и игре центральных персонажей, не считали, что данный фильм по своим художественным качествам достигает уровня «Судьба человека» и «Баллада о солдате», что он получился излишне «головным», скучноватым и, имея успех у интеллигенции, не пользуется признанием у широких кругов народа (кстати, вранье - 19 место за год и почти 24 млн. зр. - прим. КС). Говорилось также о недостаточной драматургической мотивированности необходимости смерти главного героя.
Groups are also not fully encrypted, end-to-end. This includes private groups. Private groups cannot be seen by other Telegram users, but Telegram itself can see the groups and all of the communications that you have in them. All of the same risks and warnings about channels can be applied to groups. But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Although some channels have been removed, the curation process is considered opaque and insufficient by analysts. In the past, it was noticed that through bulk SMSes, investors were induced to invest in or purchase the stocks of certain listed companies. "We're seeing really dramatic moves, and it's all really tied to Ukraine right now, and in a secondary way, in terms of interest rates," Octavio Marenzi, CEO of Opimas, told Yahoo Finance Live on Thursday. "This war in Ukraine is going to give the Fed the ammunition, the cover that it needs, to not raise interest rates too quickly. And I think Jay Powell is a very tepid sort of inflation fighter and he's not going to do as much as he needs to do to get that under control. And this seems like an excuse to kick the can further down the road still and not do too much too soon."
from de
