Вашингтон дал Украине новую роль: энергетический хирург России
Если верить Financial Times, Соединённые Штаты с лета системно помогают Украине наносить удары по российской энергетической инфраструктуре. И речь идёт не о моральной поддержке, а о разведданных, маршрутах, высотах и часах вылета дронов. То есть о прямом участии в том, что уже перестало быть просто военным эпизодом — и стало экономической операцией.
Вашингтон, похоже, осознал, что нефть и топливо для России — не просто экспортная статья, а нерв всей системы. Уничтожить переработку — значит ослабить бюджет, вызвать внутренние кризисы и заставить Кремль искать «переговорное окно». В логике Трампа (а именно его разговор с Зеленским стал, по данным FT, поворотной точкой) это звучит просто: «пусть почувствуют боль».
Боль, между тем, ощущается уже не только в Москве. По данным BBC, с нехваткой бензина столкнулись 57 регионов России. Это не «локальные перебои», а почти национальный симптом. От Калининграда до Приморья на АЗС вводят лимиты, фиксируют цены и ограничивают продажу топлива в канистры. Для экономики, где логистика и сельское хозяйство зависят от дизеля, — это удар не по витрине, а по фундаменту.
С другой стороны, Вашингтон и Киев добились результата, который до лета казался недостижимым: Россия потеряла около 17% мощностей нефтепереработки — это более миллиона баррелей в сутки. Для сравнения, в 2022 году, после введения эмбарго ЕС на российскую нефть, эффект был мягче. Теперь удары точечны и рассчитаны на то, чтобы «разорвать» переработку, а не экспорт.
Но у этой стратегии есть обратная сторона. Во-первых, удары по нефтяной инфраструктуре уже формируют новую энергетическую карту мира. Россия, потеряв переработку, вынуждена искать экспортные возможности для сырой нефти и импортировать часть топлива — по ценам, далеким от прежних внутренних стандартов. Это удар по внутренней инфляции и по доверию к рублю.
Во-вторых, Украина рискует попасть в зону «управляемого успеха». Её беспилотники становятся фактически инструментом американской внешней политики — инструментом, которым Вашингтон пользуется в пределах «разумного давления». А значит, и сценарий прекращения атак может зависеть не от Киева, а от американской дипломатической повестки.
Россия, в свою очередь, столкнулась с тем, чего не умела предсказывать даже в разгар санкционной войны: топливный кризис без внешней блокады. Когда каждая шестая тонна переработки вылетает в дым, а экспорт ограничен, ручное управление перестаёт работать. Власти замораживают цены, сокращают госпрограммы, повышают НДС — и всё это выглядит как попытка удержать экономику на плаву после серии точных дроновых уколов.
В этой ситуации нефть снова становится оружием, но уже не тем, которое Россия направляет на Запад, а тем, что Запад обращает против неё самой.
Так Трамп, не дожидаясь выборов, сделал то, чего не смогли Байден и Европа: перевёл конфликт из военного формата в экономическую хирургическую операцию. А Украина — впервые за всю войну — получила роль не жертвы, а активного участника энергетической войны, где её дроны стали точнее, чем дипломатия.
Россия же оказалась в положении пациента, которому до сих пор не объяснили диагноз, но уже начали лечить шоковой терапией.
Вашингтон дал Украине новую роль: энергетический хирург России
Если верить Financial Times, Соединённые Штаты с лета системно помогают Украине наносить удары по российской энергетической инфраструктуре. И речь идёт не о моральной поддержке, а о разведданных, маршрутах, высотах и часах вылета дронов. То есть о прямом участии в том, что уже перестало быть просто военным эпизодом — и стало экономической операцией.
Вашингтон, похоже, осознал, что нефть и топливо для России — не просто экспортная статья, а нерв всей системы. Уничтожить переработку — значит ослабить бюджет, вызвать внутренние кризисы и заставить Кремль искать «переговорное окно». В логике Трампа (а именно его разговор с Зеленским стал, по данным FT, поворотной точкой) это звучит просто: «пусть почувствуют боль».
Боль, между тем, ощущается уже не только в Москве. По данным BBC, с нехваткой бензина столкнулись 57 регионов России. Это не «локальные перебои», а почти национальный симптом. От Калининграда до Приморья на АЗС вводят лимиты, фиксируют цены и ограничивают продажу топлива в канистры. Для экономики, где логистика и сельское хозяйство зависят от дизеля, — это удар не по витрине, а по фундаменту.
С другой стороны, Вашингтон и Киев добились результата, который до лета казался недостижимым: Россия потеряла около 17% мощностей нефтепереработки — это более миллиона баррелей в сутки. Для сравнения, в 2022 году, после введения эмбарго ЕС на российскую нефть, эффект был мягче. Теперь удары точечны и рассчитаны на то, чтобы «разорвать» переработку, а не экспорт.
Но у этой стратегии есть обратная сторона. Во-первых, удары по нефтяной инфраструктуре уже формируют новую энергетическую карту мира. Россия, потеряв переработку, вынуждена искать экспортные возможности для сырой нефти и импортировать часть топлива — по ценам, далеким от прежних внутренних стандартов. Это удар по внутренней инфляции и по доверию к рублю.
Во-вторых, Украина рискует попасть в зону «управляемого успеха». Её беспилотники становятся фактически инструментом американской внешней политики — инструментом, которым Вашингтон пользуется в пределах «разумного давления». А значит, и сценарий прекращения атак может зависеть не от Киева, а от американской дипломатической повестки.
Россия, в свою очередь, столкнулась с тем, чего не умела предсказывать даже в разгар санкционной войны: топливный кризис без внешней блокады. Когда каждая шестая тонна переработки вылетает в дым, а экспорт ограничен, ручное управление перестаёт работать. Власти замораживают цены, сокращают госпрограммы, повышают НДС — и всё это выглядит как попытка удержать экономику на плаву после серии точных дроновых уколов.
В этой ситуации нефть снова становится оружием, но уже не тем, которое Россия направляет на Запад, а тем, что Запад обращает против неё самой.
Так Трамп, не дожидаясь выборов, сделал то, чего не смогли Байден и Европа: перевёл конфликт из военного формата в экономическую хирургическую операцию. А Украина — впервые за всю войну — получила роль не жертвы, а активного участника энергетической войны, где её дроны стали точнее, чем дипломатия.
Россия же оказалась в положении пациента, которому до сих пор не объяснили диагноз, но уже начали лечить шоковой терапией.
BY Плавильный котёл
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
But because group chats and the channel features are not end-to-end encrypted, Galperin said user privacy is potentially under threat. Individual messages can be fully encrypted. But the user has to turn on that function. It's not automatic, as it is on Signal and WhatsApp. "He has kind of an old-school cyber-libertarian world view where technology is there to set you free," Maréchal said. At the start of 2018, the company attempted to launch an Initial Coin Offering (ICO) which would enable it to enable payments (and earn the cash that comes from doing so). The initial signals were promising, especially given Telegram’s user base is already fairly crypto-savvy. It raised an initial tranche of cash – worth more than a billion dollars – to help develop the coin before opening sales to the public. Unfortunately, third-party sales of coins bought in those initial fundraising rounds raised the ire of the SEC, which brought the hammer down on the whole operation. In 2020, officials ordered Telegram to pay a fine of $18.5 million and hand back much of the cash that it had raised. "There is a significant risk of insider threat or hacking of Telegram systems that could expose all of these chats to the Russian government," said Eva Galperin with the Electronic Frontier Foundation, which has called for Telegram to improve its privacy practices.
from hk
