И это не универсальное, неоднократно описанное выдающимися философами Запада «экзистенциальное одиночество», присущее человеку во все времена и во всех странах. Мы здесь говорим об одиночестве социальном или даже, точнее сказать, политическом. Обыватель «постсовка» предоставлен самому себе: местное самоуправление в российской структуре власти является фикцией, политическая активность, не связанная с обслуживанием местных органов власти, придушена по максимуму, всякого рода самодеятельные общественные организации, клубы по интересам, советы жильцов, советы родителей и т. д. — находятся в зачаточном или уже сразу в предсмертном состоянии.
А самое главное — полностью, напрочь и навсегда советской властью у обывателей отбита тяга к любого рода силовым объединениям между собой. Таким образом, ни объединяться между собой, ни влиять на силовые органы власти обыватель неспособен, да и не имеет возможности. он одинок.
Любопытно, каким образом в головах у российских обывателей эта беззащитность, неспособность совместно отстаивать свои интересы компенсируются на рациональном уровне. Часто такого рода неспособность обозначается как признак цивилизованности. Нацмены, мол, образуют диаспоры, потому что они «дикари». А вот, скажем, татары, по мнению обывателей, являются цивилизованным народом: они диаспор не образуют, и соответственно обыватели их не боятся. «И мы, русские, тоже не образуем диаспор, потому что мы — цивилизованные, мы — европейцы!» — подобные мнения тоже часто приходится слышать.
Отсюда и так же очень часто встречающееся чувство в отношении представителей нацменьшинств — обида. «Зачем они образуют диаспоры?! Это нечестно!» На форумах националистов в связи с этим нередко звучит и «крик души» — что диаспоры надо запретить. Законодательно.
Очевидно, что в основе этого страха № 3, страха перед нацменами и их диаспорами, — собственное сильнейшим образом фрустрированное[13] и оттого вытесненное желание обывателя: быть под защитой какой-то сильной и доброй к нему общности. Что же предлагают в связи со всем этим обывателю националисты? Какой именно «товар» он у них покупает?
Этот товар, как и в двух предыдущих случаях, из того же разряда «ложных защит». Предлагается не повысить уровень защищенности обывателя, а просто сначала ограничить, а затем и просто убрать, элиминировать[14] «раздражающий фактор». Как либералы предлагают ограничить всевластие чиновников, коммунисты — «загнобить» и придушить бизнесменов, так и националисты — всего лишь обещают ограничить для нацменов и мигрантов возможности въезда в страну, передвижения по стране, а в перспективе — и вовсе запретить им появляться в ее пределах.
В идеале «русских националистов» возникает «Русская республика» — полностью однородная в национальном отношении страна, где нет ни нацменов, ни мигрантов, а все жители в равной степени абсолютно одиноки, беззащитны и беспомощны перед Властью (очевидно — властью русских националистов). И эта однородность оставшихся в стране «русских» каким-то образом утешает... (Страна утраченной эмпатии, М., 2019, с. 90-95).
И это не универсальное, неоднократно описанное выдающимися философами Запада «экзистенциальное одиночество», присущее человеку во все времена и во всех странах. Мы здесь говорим об одиночестве социальном или даже, точнее сказать, политическом. Обыватель «постсовка» предоставлен самому себе: местное самоуправление в российской структуре власти является фикцией, политическая активность, не связанная с обслуживанием местных органов власти, придушена по максимуму, всякого рода самодеятельные общественные организации, клубы по интересам, советы жильцов, советы родителей и т. д. — находятся в зачаточном или уже сразу в предсмертном состоянии.
А самое главное — полностью, напрочь и навсегда советской властью у обывателей отбита тяга к любого рода силовым объединениям между собой. Таким образом, ни объединяться между собой, ни влиять на силовые органы власти обыватель неспособен, да и не имеет возможности. он одинок.
Любопытно, каким образом в головах у российских обывателей эта беззащитность, неспособность совместно отстаивать свои интересы компенсируются на рациональном уровне. Часто такого рода неспособность обозначается как признак цивилизованности. Нацмены, мол, образуют диаспоры, потому что они «дикари». А вот, скажем, татары, по мнению обывателей, являются цивилизованным народом: они диаспор не образуют, и соответственно обыватели их не боятся. «И мы, русские, тоже не образуем диаспор, потому что мы — цивилизованные, мы — европейцы!» — подобные мнения тоже часто приходится слышать.
Отсюда и так же очень часто встречающееся чувство в отношении представителей нацменьшинств — обида. «Зачем они образуют диаспоры?! Это нечестно!» На форумах националистов в связи с этим нередко звучит и «крик души» — что диаспоры надо запретить. Законодательно.
Очевидно, что в основе этого страха № 3, страха перед нацменами и их диаспорами, — собственное сильнейшим образом фрустрированное[13] и оттого вытесненное желание обывателя: быть под защитой какой-то сильной и доброй к нему общности. Что же предлагают в связи со всем этим обывателю националисты? Какой именно «товар» он у них покупает?
Этот товар, как и в двух предыдущих случаях, из того же разряда «ложных защит». Предлагается не повысить уровень защищенности обывателя, а просто сначала ограничить, а затем и просто убрать, элиминировать[14] «раздражающий фактор». Как либералы предлагают ограничить всевластие чиновников, коммунисты — «загнобить» и придушить бизнесменов, так и националисты — всего лишь обещают ограничить для нацменов и мигрантов возможности въезда в страну, передвижения по стране, а в перспективе — и вовсе запретить им появляться в ее пределах.
В идеале «русских националистов» возникает «Русская республика» — полностью однородная в национальном отношении страна, где нет ни нацменов, ни мигрантов, а все жители в равной степени абсолютно одиноки, беззащитны и беспомощны перед Властью (очевидно — властью русских националистов). И эта однородность оставшихся в стране «русских» каким-то образом утешает... (Страна утраченной эмпатии, М., 2019, с. 90-95).
BY Сапожник
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
And while money initially moved into stocks in the morning, capital moved out of safe-haven assets. The price of the 10-year Treasury note fell Friday, sending its yield up to 2% from a March closing low of 1.73%. Under the Sebi Act, the regulator has the power to carry out search and seizure of books, registers, documents including electronics and digital devices from any person associated with the securities market. This ability to mix the public and the private, as well as the ability to use bots to engage with users has proved to be problematic. In early 2021, a database selling phone numbers pulled from Facebook was selling numbers for $20 per lookup. Similarly, security researchers found a network of deepfake bots on the platform that were generating images of people submitted by users to create non-consensual imagery, some of which involved children. But Telegram says people want to keep their chat history when they get a new phone, and they like having a data backup that will sync their chats across multiple devices. And that is why they let people choose whether they want their messages to be encrypted or not. When not turned on, though, chats are stored on Telegram's services, which are scattered throughout the world. But it has "disclosed 0 bytes of user data to third parties, including governments," Telegram states on its website. In this regard, Sebi collaborated with the Telecom Regulatory Authority of India (TRAI) to reduce the vulnerability of the securities market to manipulation through misuse of mass communication medium like bulk SMS.
from kr
