Александр Храмов

Когда человек серьезно заболевает, он начинает ценить и замечать мелочи жизни, на которые раньше не обращал внимания, воспринимая их как что-то само собой разумеющееся. Лучик солнца, почки на деревьях, улыбки родных, день, прожитый без боли…

Массовая инокультурная миграция – это такая же болезнь. Как стафилококк, она разрушает общественный организм изнутри, захватывая одну часть тела за другой. Больной смотрит в зеркало и не узнает себя – точно так же и общество переживает кризис самоидентификации. Оглядываешься по сторонам и внезапно замечаешь, что в трамвае, на улице ты окружен людьми, с которыми вообще не имеешь ничего общего. Ты вроде бы никуда не переезжал, но словно оказался в другой стране.

С другой стороны, этот же недуг заставляет радоваться при виде каких-то привычных и банальных вещей, мимо которых еще лет 10-15 назад ты бы просто прошел, не повернув головы.

Вот по улице идет с учительницей и громко щебечет целый класс русских детей. Надо же, и среди них ни одного маленького джамшута!

Вот провинциальный городок – ларек с пирожками, столовка, где работают русские тетки (открыта до пяти), и ни одной «самсы халяль».

Вот толпа людей в монастыре, собравшихся на Вербное воскресенье, много женщин в платочках, и – слышите – вообще никого в хиджабе.

А вот впереди какая-то женщина вся в черном – со спины думаешь, что очередная замоташка. Обгоняешь и понимаешь, что это православная монахиня. Слава Богу!

А вот в твой вагон электрички заходит шумноватая толпа футбольных фанатов. Раньше бы поморщился, а сейчас говоришь себе: «Господи, как же хорошо, что это русские парни, а ведь могла бы ввалиться такая же толпа среднеазиатов».

Я в последнее время всё чаще радуюсь этим остаткам нормальности, отголоскам этой нашей прежней русской жизни, которую мы не ценили.

Думаю, такие же чувства испытывают многие – инокультурная угроза способствует росту национального и религиозного самосознания русского народа. Это дает небольшое окно возможностей для политических изменений.

Но со временем болезнь перейдет в хроническую стадию, она превратится в новую норму. Вырастут русские дети, для которых «самса халяль» и никабы с лезгинкой будут естественной частью их жизненного ландшафта. И тогда уже ничего поменять будет нельзя.

www.group-telegram.com/no/khramov_alexander.com/473

7.9K viewsedited  Apr 22 at 07:22

Когда человек серьезно заболевает, он начинает ценить и замечать мелочи жизни, на которые раньше не обращал внимания, воспринимая их как что-то само собой разумеющееся. Лучик солнца, почки на деревьях, улыбки родных, день, прожитый без боли…

Массовая инокультурная миграция – это такая же болезнь. Как стафилококк, она разрушает общественный организм изнутри, захватывая одну часть тела за другой. Больной смотрит в зеркало и не узнает себя – точно так же и общество переживает кризис самоидентификации. Оглядываешься по сторонам и внезапно замечаешь, что в трамвае, на улице ты окружен людьми, с которыми вообще не имеешь ничего общего. Ты вроде бы никуда не переезжал, но словно оказался в другой стране.

С другой стороны, этот же недуг заставляет радоваться при виде каких-то привычных и банальных вещей, мимо которых еще лет 10-15 назад ты бы просто прошел, не повернув головы.

Вот по улице идет с учительницей и громко щебечет целый класс русских детей. Надо же, и среди них ни одного маленького джамшута!

Вот провинциальный городок – ларек с пирожками, столовка, где работают русские тетки (открыта до пяти), и ни одной «самсы халяль».

Вот толпа людей в монастыре, собравшихся на Вербное воскресенье, много женщин в платочках, и – слышите – вообще никого в хиджабе.

А вот впереди какая-то женщина вся в черном – со спины думаешь, что очередная замоташка. Обгоняешь и понимаешь, что это православная монахиня. Слава Богу!

А вот в твой вагон электрички заходит шумноватая толпа футбольных фанатов. Раньше бы поморщился, а сейчас говоришь себе: «Господи, как же хорошо, что это русские парни, а ведь могла бы ввалиться такая же толпа среднеазиатов».

Я в последнее время всё чаще радуюсь этим остаткам нормальности, отголоскам этой нашей прежней русской жизни, которую мы не ценили.

Думаю, такие же чувства испытывают многие – инокультурная угроза способствует росту национального и религиозного самосознания русского народа. Это дает небольшое окно возможностей для политических изменений.

Но со временем болезнь перейдет в хроническую стадию, она превратится в новую норму. Вырастут русские дети, для которых «самса халяль» и никабы с лезгинкой будут естественной частью их жизненного ландшафта. И тогда уже ничего поменять будет нельзя.

BY Александр Храмов