Господи, я расскажу Тебе о первой любви — не так, как пишут в книгах, а так, как она жила в нас. Без красивых фраз. Без гарантий. Только так, как Ты видел её изнутри, когда мы ещё не понимали, что Ты рядом.
Ты помнишь, Господи, как Саша впервые заметил Катю? Это было не в саду под цветущей яблоней, а в школьном коридоре, где пахло краской и мокрыми куртками. Она уронила учебник, он нагнулся поднять — и вдруг увидел, что у неё на руке шрам от ожога. Маленький, белесый. И почему-то именно это запомнил: не её смех (хотя он любил её смех), а эту отметину. Как будто в ней была какая-то правда, которую он должен был разгадать.
А потом — Ты ведь видел? — эти глупые, прекрасные ритуалы. Он «случайно» оказывался у её парты, когда она решала задачу по алгебре. Она «забывала» учебник на подоконнике, зная, что он зайдёт в класс последним. Они не целовались, не признавались — они просто существовали в одном пространстве, как две планеты на одной орбите, боясь приблизиться, чтобы не разрушить всё.
И самое странное, Господи: они даже не думали о будущем. Для них «навсегда» было завтрашним днём, когда он передаст ей записку через одноклассника, а она сомнёт её в кармане, но не выбросит.
Ты видел, как однажды он подарил ей камешек? Не гладкий, не красивый — просто кусок гранита с дороги. Она положила его в коробку из-под конфет и хранила три года. Потом потеряла при переезде. Но в тот момент этот камень значил больше, чем кольцо.
Господи, почему первая любовь такая нелепая и такая святая? Почему в ней нет ничего важного, но без неё всё кажется пустым? Почему мы помним не поцелуи, а вот это:
— как она морщила нос, когда читала; — как он терял голос, когда говорил с ней; — как они молча сидели на остановке, даже когда автобус уже уехал.
Ты создал это. Ты знал, что это будет больно. Ты знал, что они вырастут, разойдутся, забудут. Но Ты всё равно подарил им эти дни — не для счастья, а для того, чтобы они узнали: сердце бьётся не только для крови. Оно бьётся для чего-то ещё.
А потом — Ты видел? — она вышла замуж за другого. Он женился. И когда их дети спросят: «А ты кого-нибудь любил до мамы/папы?», они улыбнутся и скарятся: «Да нет, это же детские глупости».
Господи, я расскажу Тебе о первой любви — не так, как пишут в книгах, а так, как она жила в нас. Без красивых фраз. Без гарантий. Только так, как Ты видел её изнутри, когда мы ещё не понимали, что Ты рядом.
Ты помнишь, Господи, как Саша впервые заметил Катю? Это было не в саду под цветущей яблоней, а в школьном коридоре, где пахло краской и мокрыми куртками. Она уронила учебник, он нагнулся поднять — и вдруг увидел, что у неё на руке шрам от ожога. Маленький, белесый. И почему-то именно это запомнил: не её смех (хотя он любил её смех), а эту отметину. Как будто в ней была какая-то правда, которую он должен был разгадать.
А потом — Ты ведь видел? — эти глупые, прекрасные ритуалы. Он «случайно» оказывался у её парты, когда она решала задачу по алгебре. Она «забывала» учебник на подоконнике, зная, что он зайдёт в класс последним. Они не целовались, не признавались — они просто существовали в одном пространстве, как две планеты на одной орбите, боясь приблизиться, чтобы не разрушить всё.
И самое странное, Господи: они даже не думали о будущем. Для них «навсегда» было завтрашним днём, когда он передаст ей записку через одноклассника, а она сомнёт её в кармане, но не выбросит.
Ты видел, как однажды он подарил ей камешек? Не гладкий, не красивый — просто кусок гранита с дороги. Она положила его в коробку из-под конфет и хранила три года. Потом потеряла при переезде. Но в тот момент этот камень значил больше, чем кольцо.
Господи, почему первая любовь такая нелепая и такая святая? Почему в ней нет ничего важного, но без неё всё кажется пустым? Почему мы помним не поцелуи, а вот это:
— как она морщила нос, когда читала; — как он терял голос, когда говорил с ней; — как они молча сидели на остановке, даже когда автобус уже уехал.
Ты создал это. Ты знал, что это будет больно. Ты знал, что они вырастут, разойдутся, забудут. Но Ты всё равно подарил им эти дни — не для счастья, а для того, чтобы они узнали: сердце бьётся не только для крови. Оно бьётся для чего-то ещё.
А потом — Ты видел? — она вышла замуж за другого. Он женился. И когда их дети спросят: «А ты кого-нибудь любил до мамы/папы?», они улыбнутся и скарятся: «Да нет, это же детские глупости».
Но Ты-то знаешь правду, Господи.
Аминь.
BY Виктор Куприянчук
Warning: Undefined variable $i in /var/www/group-telegram/post.php on line 260
As the war in Ukraine rages, the messaging app Telegram has emerged as the go-to place for unfiltered live war updates for both Ukrainian refugees and increasingly isolated Russians alike. In 2018, Russia banned Telegram although it reversed the prohibition two years later. "We as Ukrainians believe that the truth is on our side, whether it's truth that you're proclaiming about the war and everything else, why would you want to hide it?," he said. 'Wild West' On Feb. 27, however, he admitted from his Russian-language account that "Telegram channels are increasingly becoming a source of unverified information related to Ukrainian events."
from ru
