КРАСНАЯ КНИГА

Не буду строить из себя знатока творчества Софии Губайдулиной, поскольку, за исключением саундтрека к «Маугли» (одному из любимых мультфильмов моего детства и, кстати, Яшиного — мы смотрели с ним этот великий мульт на прошлой неделе), я слушал её произведения НЕ часто и НЕ подробно. Однако некоторая её музыка оставила во мне глубокий след.
Я далеко не музыковед, но, в связи с печальной вестью об уходе СГ, я подумал, что, несмотря на то что она неоспоримо является одним из трёх китов советского авангарда 20-го века (вместе с Эдисоном Денисовым и Альфредом Шнитке), и на протяжении долгой и плодотворной жизни в искусстве она интересовалась экспериментами с формой, тембрами, языком, стилистикой и концепциями (всем тем, что и дОлжно делать авангардисту), её музыка не пугает сложностью и новизной. Она сложна и нова, но и при этом как будто давно знакома: она воздействует на другом, работающем вне культурных надстроек уровне — на протоуровне, на прауровне, назовите как хотите. Видимо именно это и производило и производит на такого неофита как я сильный эффект.
Возможно, это банальный вывод, но музыку СГ можно сравнить с духовным опытом, с мистическим откровением, переживаемым здесь и сейчас, причём в самых странных и, казалось бы, неуместных обстоятельствах. Она вроде бы даже называла себя “религиозным” композитором — не в смысле следования какой-то конфессии, а в том, что цель ее искусства в том, чтобы дать этот опыт прикосновения к чему-то Высшему, Надмирному, любому человеку, независимо от того верует ли он или нет. Мне кажется, таких композиторов можно пересчитать по пальцам. Вот И.С.Бах очевидно такой композитор, а кто еще? Я не знаю (от музыки Денисова и Шнитке, с которыми ее постоянно сравнивали, и даже от Арво Пярта, который казалось бы тоже копал тему сакрального, у меня не было такого чувства, только от некоторой музыки В.И.Мартынова).
Какие произведения СГ дали мне такой опыт? В первую очередь, это «Семь слов» для виолончели, баяна и струнного оркестра. Вещь одновременно изящно концептуальная: попытка переизобрести старинный жанр "Семь слов Спасителя на кресте", подключившись к традиции Шютца и Гайдна (забавно, что Христа в заголовке у СГ нет, его как бы исключили — полагаю, потому что она была сочинена еще в антиклерикальные андроповские времена), а с другой совершенно культовая — в том смысле, что она ведь как икона, будь она на доске, ее можно было бы в красный угол повесить и молиться. Когда я впервые услышал «Семь слов», это духовная кантата произвела на меня впечатление, сравнимое с шоком (хотя я тогда ничего не знал о традиции Шютца и Гайдна, я и сейчас то, несмотря на все старания Ляли не очень врубаюсь). Я помню, как пытался, как это ни смешно, заниматься под нее йогой, но безуспешно — под нее можно только рухнуть в глубокую шавасану и желательно из нее не возвращаться.
Ещё я очень люблю её единственную пьесу для синтезатора АНС, «Vivente — Non Vivente» с пластинки “Музыкальное приношение”, о которой я писал в “Фирме”. Это её единственный опыт в электронной музыке (за исключением небольших фрагментов из саундтрека к «Маугли»). И опять же по изначальной задумке, это почти научный эксперимент по симбиозу электронных тембров и живого звука (причем не всегда музыкального, смеха и вздохов, musique concrète), но гений СГ, решая эту задачку, дарует слушателю опыт причастия к чему-то сверхъестественному.
И напоследок я бы вспомнил пьесу “Misterioso” для ансамбля ударных инструментов. Наверное, после “Маугли”, это лучшая точка входа в музыку СГ для таких же оглашенных, как и я, для тех кто ищет мост, связующий (в определениях Шнитке) Ernst-musik и Unterhaltung-musik (другими словами филармонию с клубом mutabor). Если вы не боитесь войти не в ту дверь и выйти из нее на другом конце реальности, то вам сюда.

melody.su

София Губайдулина: Семь слов, Рубайят, Живое - неживое

Текст издания 1990 года:
София Губайдулина принадлежит к числу наиболее значительных современных советских композ...

www.group-telegram.com/us/thebigredbook.com/553

2.9K viewsedited  Mar 14 at 07:50

Не буду строить из себя знатока творчества Софии Губайдулиной, поскольку, за исключением саундтрека к «Маугли» (одному из любимых мультфильмов моего детства и, кстати, Яшиного — мы смотрели с ним этот великий мульт на прошлой неделе), я слушал её произведения НЕ часто и НЕ подробно. Однако некоторая её музыка оставила во мне глубокий след.
Я далеко не музыковед, но, в связи с печальной вестью об уходе СГ, я подумал, что, несмотря на то что она неоспоримо является одним из трёх китов советского авангарда 20-го века (вместе с Эдисоном Денисовым и Альфредом Шнитке), и на протяжении долгой и плодотворной жизни в искусстве она интересовалась экспериментами с формой, тембрами, языком, стилистикой и концепциями (всем тем, что и дОлжно делать авангардисту), её музыка не пугает сложностью и новизной. Она сложна и нова, но и при этом как будто давно знакома: она воздействует на другом, работающем вне культурных надстроек уровне — на протоуровне, на прауровне, назовите как хотите. Видимо именно это и производило и производит на такого неофита как я сильный эффект.
Возможно, это банальный вывод, но музыку СГ можно сравнить с духовным опытом, с мистическим откровением, переживаемым здесь и сейчас, причём в самых странных и, казалось бы, неуместных обстоятельствах. Она вроде бы даже называла себя “религиозным” композитором — не в смысле следования какой-то конфессии, а в том, что цель ее искусства в том, чтобы дать этот опыт прикосновения к чему-то Высшему, Надмирному, любому человеку, независимо от того верует ли он или нет. Мне кажется, таких композиторов можно пересчитать по пальцам. Вот И.С.Бах очевидно такой композитор, а кто еще? Я не знаю (от музыки Денисова и Шнитке, с которыми ее постоянно сравнивали, и даже от Арво Пярта, который казалось бы тоже копал тему сакрального, у меня не было такого чувства, только от некоторой музыки В.И.Мартынова).
Какие произведения СГ дали мне такой опыт? В первую очередь, это «Семь слов» для виолончели, баяна и струнного оркестра. Вещь одновременно изящно концептуальная: попытка переизобрести старинный жанр "Семь слов Спасителя на кресте", подключившись к традиции Шютца и Гайдна (забавно, что Христа в заголовке у СГ нет, его как бы исключили — полагаю, потому что она была сочинена еще в антиклерикальные андроповские времена), а с другой совершенно культовая — в том смысле, что она ведь как икона, будь она на доске, ее можно было бы в красный угол повесить и молиться. Когда я впервые услышал «Семь слов», это духовная кантата произвела на меня впечатление, сравнимое с шоком (хотя я тогда ничего не знал о традиции Шютца и Гайдна, я и сейчас то, несмотря на все старания Ляли не очень врубаюсь). Я помню, как пытался, как это ни смешно, заниматься под нее йогой, но безуспешно — под нее можно только рухнуть в глубокую шавасану и желательно из нее не возвращаться.
Ещё я очень люблю её единственную пьесу для синтезатора АНС, «Vivente — Non Vivente» с пластинки “Музыкальное приношение”, о которой я писал в “Фирме”. Это её единственный опыт в электронной музыке (за исключением небольших фрагментов из саундтрека к «Маугли»). И опять же по изначальной задумке, это почти научный эксперимент по симбиозу электронных тембров и живого звука (причем не всегда музыкального, смеха и вздохов, musique concrète), но гений СГ, решая эту задачку, дарует слушателю опыт причастия к чему-то сверхъестественному.
И напоследок я бы вспомнил пьесу “Misterioso” для ансамбля ударных инструментов. Наверное, после “Маугли”, это лучшая точка входа в музыку СГ для таких же оглашенных, как и я, для тех кто ищет мост, связующий (в определениях Шнитке) Ernst-musik и Unterhaltung-musik (другими словами филармонию с клубом mutabor). Если вы не боитесь войти не в ту дверь и выйти из нее на другом конце реальности, то вам сюда.

BY КРАСНАЯ КНИГА