Писательский детектив, портрет преступника, кафкианский абсурд, антиутопия о прозрачном мире и английская семейная история с драмой — новинки мая:

1. “Личные мотивы”, Софья Ремез
Жанр: Детектив. Изд.: Лайвбук. Стр.: 224.
Книга для меня особенная, потому что я приложила к ней свою руку. В писательской резиденции, куда съехались все, кто хотел бы оттяпать себе кусочек гранта, находят тела того, кто этот гранд им обещал. А простому полицейскому теперь приходится разбираться, кто из этих талантливых и творческих (читай: странненьких) людей, виновен или хотя бы что-то знает.

2. “Записки перед казнью”, Даня Кукафка
Перевод: Любовь Карцивадзе. Жанр: Современная. Изд.: Бель Летр. Стр.: 336.
Анселю Пэкеру осталось двенадцать часов до казни. Но кто он такой и почему заслужил столь суровое наказание? Даня Кукафка рисует портрет преступника, смотря на него с разных сторон: глазами жертв и детектива, который без отдыха шел по его следу. Простой картины не выйдет, но будет ли простой ответ на вопрос, что такое зло?

3. “Бледный король”, Дэвид Фостер Уоллес
Перевод: Сергей Карпов. Жанр: Современная. Изд.: АСТ. Стр.: 720.
Незавершенный роман мастера стиля и обладателя уникального чувства юмора Дэвида Фостера Уоллеса просто нельзя не издать, даже после его смерти. Это история молодого стажера налоговой службы, который переживает свой личный кафкианский ад в длинных бюрократических коридорах. То ли он сходит с ума от общей бессмысленности, то ли ему и правда являются фантомы, а где-то в недрах конторы зреет страшный заговор.

4. “Панорама”, Лилия Ассен
Перевод: Елена Тарусина. Жанр: Детектив, Фантастика. Изд.: Corpus. Стр.: 256.
Добавим в и без того интригующий список новинок антиутопию. Во Франции середины нашего века действует закон Открытости. Да, это буквально то, что вы себе представили: ни у кого нет никаких секретов и приватности. И, как результат, преступности тоже больше нет. Вдруг из одного из стеклянных домов пропадает целая семья. Кажется, это не единичный эксцесс, а назревающая большая проблема.

5. ”Сад в Суффолке”, Кейт Сойер
Перевод: Марина Давыдова. Жанр: Современная. Изд.: Дом историй. Стр.: ?
Сбавим под конец градус неспешным английским романом о свадьбе, на которую съезжается вся семья. Что может быть милее и уютнее? Если вы бывали на больших семейных застольях, то понимаете: буквально все что угодно. Обиды, недовольства, предательства — семейная история вылезает на поверхность. Невеста молится, чтобы все обошлось без скандалов, но надежды на это все меньше и меньше.

Вторая часть мыслей по поводу шорт-листа “Лицея” этого года, где я — член жюри специальной номинации издательского сервиса Rideró «Выбор книжных блогеров». Первая часть здесь.

Как и в прошлый раз, начну с некоторый статистических обобщений, с помощью которых пытаюсь обрисовать общую картину:

▪️регионы продолжают уверенное шествие по прозе, чем я, например, довольна, потому что помню те времена, когда книги не о Москве считались диковинкой и только поэтому ценились (даже Москва в одной из книг шорт-листа показана не как столица или мегаполис, а нормальный такой город, даже скорее приятная декорация для сюжета);
▪️набирает обороты и то, что я назвала бы “писательским нарциссизмом” — авторы пишут о себе, почти в каждой из 10 работ есть журналисты, филологи, писатели, сценаристы и тд, и это, кстати, общемировая тенденция;
▪️молодые писатель очень любят составлять списки: бывших парней, нынешних друзей, вообще всего угодно, лишь бы в списочек собрать;
▪️Франц-нашроднуля-Кафка попадает напрямую или в отсылках как-то неприлично часто, я насчитала 3 работы и, скорее всего, что-то упустила (наверное, витает что-то такое в воздухе, что заставляет думать о его книгах);
▪️современный писатель в своей массе думает, заботится и пишет о современности, причем о довольно сиюминутной, в большинстве романов шорт-листа расставлены такие временные маркеры, которые, может быть через пять лет будет сложно распознать, зато сейчас — актуально и даже слегка болезненно;
▪️и, наконец, ушли Евы, это я о том, что раньше авторы очень любили называть своих героинь Евами, теперь в моде Риты и Зои.

Ниже подробнее о оставшихся 5 шорт-листерах в случайном порядке.

↓ 1/3

“Марфа строила дом”, Варвара Заборцева
Во второй части это единственный сборник, но, кажется, самый цельных из четырех, что попали в шорт-лист. Наверное, потому что в нем всего 3 работы: повесть, рассказ и снова повесть. Рассказ, помещенный посередине и имеющий всего несколько страниц, работает как небольшая интерлюдия между двумя отдельными историями побольше. И тем не менее, этот сборник действительно собирается в книгу.

Написано очень тягуче, стиль как будто помещает героев в некое безвременье. Все вокруг замирает, остается только то, чем сейчас заняты мысли и руки героя. Хотя в последней повести есть прямая отсылка к событиям современности, она все равно кажется замершей в льдине, вокруг которой можно ходить и рассматривать неспешно и со всех сторон.

Цельность сборника получается еще и потому, что в каждой из трех его частей есть поиск семьи, причем иногда той, которой уже нет и понятно, что ее не отыскать.

“Последний лист”, Анна Баснер
И это роман о семье. Три ее поколения так или иначе сталкиваются с системой, которая проходится по их жизням, не замечая и не оборачиваясь. Главная героиня по имени Тася — абсолютно безобидная дама, которой всю жизнь жутко не везло в любви. Вот она и осталась одна, и даже единственная дочь уехала в далекую Великобританию.

Тася едет в гости к дочери, а ее подруга просит Тасю взять с собой в багаж старую Библию и передать отцу. Только на границе Тася понимает, что Библия — раритетная и просто так ее ввезти нельзя. Тасю помещают под домашний арест, пока следствие во всем разбирается.

Героиня в отчаянии, истерике и полном одиночестве, не считая верную подругу. Она начинает копаться в семейных архивах и узнает много нового о прошлом семьи. За небольшой промежуток в 130 страниц на нее валятся 1000 и одно несчастье, от чего к концу откровенно устаешь. Чуть сбавить драматизму — и выйдет хороший роман.

“Дневник невидимки”, Лев Кузьминский
Одна из самых сильных, для меня, в плане языка и стиля работа. Жалко, что пока шорт-листеров нельзя цитировать, потому что я оттуда повыдергивала прикольного.

Это натурально история старшеклассницы, которая родилась невидимой. Ближе к концу этому дается что-то вроде объяснения, но, если на входе не поверить в фантастическое допущение, то дальше идти по сюжету будет сложно. В книге все вывернуто на максимум: если незаметная героиня — то и правда невидимка; если одноклассники задиры — то и правда такие, о которых читать-то противно, не то что находиться рядом; если проблемы — то самые ужасные, вроде подросткового алкоголизма и такой же подростковой беременности.

Это роман-гибербола, в котором можно разглядеть, каким видится мир, когда тебе лет шестнадцать-семнадцать и каждая кочка на пути взросления кажется Эверестом. И здесь, конечно же, есть Кафка, как иначе.

↓ 2/3

“Наличники”, Юлия Шляпников
Пример той самой региональной прозы про Татарстан с очень знакомыми разговорами типа нельзя русским и татарам жениться. Почему нельзя? Читайте. “Наличники” замахивается на многовековую семейную летопись в стиле Энн Тайлер, где каждые проступки предшественников влияют на жизнь потомков.

Потомки эти существуют в наше время и кажутся обычными, правда главная герояня нет-нет да и увидит призрак кого-то из ушедших родственников. Начало у романа бодрое, настраивающее на нечто сильное, но в конце все скатывается в сентиментальную прозу о поиске любви и разрушению с ее помощью чар и проклятий.

Во многих аспектах книга бьет в лоб: никакого разгадывания древних загадок — умершие родственники буквально сами дают ответы почти на все вопросы; миллениалы в ней настолько исконные, что буквально по каждому поводу цитируют Гарри Поттера; а если уж диалоги о любви, верности и испытаниях, то приторные, как патока.

“Сценаристка”, Светлана Павлова
И снова миллениальский роман с очень необычной завязкой: героиня вдруг осознает, что никогда намеренно не сдавал тест на ВИЧ. Когда-то давно по медицинской надобности стандартно сдавала, но ведь столько времени прошло, мало ли что. И вот она идет, у нее берут кровь, а ей остается только ждать.

Что делать в это время? Конечно же, вспоминать всех своих половых партнеров, благо их всего три, поэтому и книга небольшая. Про каждого она рассказывает, и так как они все бывшие, мы узнаем начало, конец и то, что посередине. С кем-то у нее случился недолет (его семья о ней была невысокого мнения), где-то перелет (парень оказался простоват), а где-то просто отлет (богемный работник киноиндустрии, что с него взять).

Не буду спойлерить, чем все кончится, скажу лишь, что после конца истории нам дается еще зачем-то страниц сорок из дальнейший жизни героини, которые показались совершенно не к месту. А еще она все время пишет сценарии.

С прозой разобралась, осталась поэзия, которая будет в понедельник.

▪️ 3/3

Собираю в одном посте все самое интересное за май:

▪️челленджер предлагал читать темную академию;
▪️я рекомендовала читать “Я — Мари Кюри” Сары Раттаро и “Исповедь скучной тетки” Мари-Рене Лавуа;
▪️молодежь отказывалась писать заглавные буквы;
▪️BBC “воскресили” Агату Кристи с помощью ИИ и заставили ее работать;
▪️“черные агенты” пытались обмануть Харпер Ли, воспользовавшись ее почтенным возрастом;
▪️я собрала 5 своих самых любимых дебютных романов, а еще выбрала самые любопытные новинки мая;
▪️и, конечно, делилась впечатлениями от финалистов “Лицей”: тут и тут.

Photo by Anna Zakharova on Unsplash

Третий, завершающий пост о премии “Лицей”, где я участвую как член гриб жюри специальной номинации издательского сервиса Rideró «Выбор книжных блогеров», посвящен поэзии.

Мне всегда неловко оценивать поэтов, потому что я их практически не читаю и еще меньше понимаю. Из-за этого не считаю себя вправе кого-то ругать, так что просто похвалю тех, кто понравился.

“Когда-нибудь будет достаточно”, Анастасия Бугайчук
Очень смелые по форме и жутко откровенные по содержанию стихи, которые я тут же про себя окрестила “автофикшен в столбик”. Здесь не всегда есть рифма и очень поверхностное соблюдение размера, но читается и правда как стихи. Анастасия пишет по-молодому наивно и трогательно, спрашивая то ли себя, то ли мир, когда все измениться к лучшему и появится бытовая магия, рядом с которой веселее и интересней жить. Это очень тихий, но четко сформулированный крик.

“Болевые цветы”, Евгений Дьяконов
Горько-веселые стихи об алкоголизме лирического героя, который то страдает от своей привязанности к зеленому змею, то вполне себе мирно сосуществует с ним. Невольно вспоминается Довлатов. Стихи Евгения хочется превратить в хулиганский разбитной рэпчик, а потом растаскивать на цитаты.

“Светочувствительность”, Юлия Крылова
Дочитав сборник Юлии Крыловой, я поняла, что хочу еще. Меньше чем 20 страниц поэзии с такими рифмами, что они сами скатываются с языка, — преступно мало. Она прекрасно играет с метафорами (например, курортный роман у нее — воздушный шарик) и уместно вставляет литературные отсылки. В общем, делает все, чтобы такой профан как я сказал “о, вот тут я все поняла!” и порадовался своей эрудиции.

На этом активная часть судейства заканчивается, завтра выставляем оценки и смотрим, получилось ли у нас определить лучших с первого раза. Награждение будет уже в пятницу, 6 июня, в день рождения Нашего всего и Солнца. Чем старше я становлюсь, тем добрее в плане судейства, но фавориты у меня, безусловно, есть, держу за них кулачки.

Если вы в Москве, то появилась прекрасная возможность увидеть настоящих живых писателей и поговорить с ними на важную тему: правда ли нужно выходить из зоны комфорта.

Если же вы не в Москве, но у вас неожиданно есть интернет, то можно подключиться к встрече онлайн.

https://www.group-telegram.com/mnogobukv_cw/853

Каникулы же, пора браться за список на лето, врученный злобной учительницей литературы. У меня, по крайней мере, она была именно такой.

Рекомендаций в этот раз не будет, тут каждый сам решает для себя. А у меня дилемма: восполнить пробел и прочитать “Дворянское гнездо” Тургенева или сжульничать и перечитать “Мы” Замятина. Совесть пока молчит.

«Лицей» 2025

Поэзия
Сергей Калашников
Юлия Крылова
Мария Затонская

Проза
Светлана Павлова «Сценаристка»
Анна Баснер «Последний лист»
Анна Бабина «Знаки безразличия»

Спецприз «Аргументы и факты» Варвара Заборцева «Марфа строит дом»

Спецприз премии
Поэзия Артем Ушканов
Проза Варвара Заборцева

«Юность»
Поэзия Мирослава Бессонова
Проза Варвара Заборцева

Выбор блогеров
Поэзия Евгений Дьяконов «Болевые цветы»
Проза Анна Баснер «Последний лист»

А вот и результаты нашей (и основного жюри) работы в мае. Читайте молодых, читайте вместе с молодыми, читайте не хуже молодых!

“Не отпускай меня”, Кадзуо Исигуро: истории тех, кто не станет героем

После короткого, но интенсивного погружения в шорт-лист “Лицея”, захотелось чего-то проверенного временем. И я пошла к Кадзуо Исигуро, который, конечно же, не разочаровал. К тому же, “Не отпуская меня” попадала в пункт челленджера на май — кампус роман или роман про учебное заведение.

Исигуро никому ничего не объясняет, а сразу же начинает от первого лица местной девочки рассказывать про необычную школу где-то в Британии. О том, что школа и правда непростая, становится понятно с первых строк, но мало ли на этом туманном острове таких школ. И я даже не про Хогвартс, там и без магии хватает сомнительных заведений.

↓

В центре сюжета троица друзей: тихая и милая Кэти, чьими глазами мы все это видим; Томми, который постоянно подвергается насмешкам из-за его необычного характера; и заводила Рут, вокруг которой постоянно что-то происходит. Довольно скоро мы понимаем, что Кэти уже не живет там, в школе под названием Хейлшем, а вспоминает о ней, а также о том, что было после. Но все, что с ней, Рут и Томми происходило до сегодняшнего дня, определил именно Хейлшем.

Большой моей ошибкой было читать “Не отпускай меня” после “Клары и Солнце”. Видимо, Исигуро именно тот писатель, который всю жизнь пишет если не одну книгу, то на одну тему. Его мысли со временем трансформируется и эволюционирует, поэтому и читать его надо в том порядке, в котором он пишет.

Тема эта сложная и интересная. Можно уложить ее в просто слово “долг” или развернуть до “служение другим”, а то и до “понимание и принятие своей функции в обществе и мире”. Его герои, что в этом романе, что в более позднем “Клара и Солнце” (что в “Остатке дня”, на самом деле) как будто бы постоянно работают на благо тех, кому суждены важные свершения, долгие и насыщенные жизни, достижение каких-то высоких целей.

А Кэти, Рут и Томми, как их и готовили в школе, будут помогать другим на их пути, смиряясь со своей ролью табуретки, на которую встанут, чтобы перемахнуть через очередное препятствие. И тот факт, что герои именно они, а не те, кто в итоге чего-то добьется, делает прозу Исигуро такой трогательной, чистой и светлой, что невольно задаешься вопросом: а надо ли в жизни что-то другое, кроме осознания, что ты своим служением делаешь мир чуточку лучше, пусть даже на какую-то наночастицу?

В литературном мире в этом году пышно отмечают столетие одного из главных романов XX века — «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вулф. The Guardian по этому поводу составил гид по творчеству писательницы, который можно почитать тут, а ниже я его кратко перескажу.

Точка входа
Проза Вулф часто исследует отношения между личностью и обществом, обращаясь к разрыву между желаниями ее персонажей и ожиданиями других людей от них, и самым лучший пример этого — миссис Дэллоуэй из одноименного романа. С первой строки — «Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы» — Вулф погружает читателей в сокровенные мысли своей героини Клариссы, светской хозяйки, бегающей по Лондону в подготовке к вечеринке.

Вулф написала в дневнике, что в миссис Дэллоуэй она хотела «откопать прекрасные пещеры», скрывающиеся в ее персонажах. Невидимые глубины и связи, которые она создает между ними, придают роману ощущение, что в нем заключена вся жизнь.

Прорыв
Ее первые два романа — «По морю прочь» и «День и ночь» — смелые по теме, но относительно традиционные по форме. В декабре 1910 года Вулф посетила выставку Роджера Фрая, в которой британской публике были представлены работы Матисса и Сезанна, наполненные идеями о том, как представить сущность персонажа, не стремясь к прямолинейному, описательному сходству. Результатом стал роман «Комната Джейкоба», в котором Вулф утверждала, что нашла свой собственный голос. Получилось глубоко трогательное размышление о невозможности по-настоящему узнать других.

Самое цитируемое
Вулф была блестящим полемистом. Ее два эссе длиной в книгу — «Своя комната» и «Три гинеи» — являются увлекательными аналогами ее художественной литературы. Они исследуют вопросы несправедливости, которые занимали Вулф на протяжении всей жизни. Каждое эссе исследует, как люди формируются под воздействием внешних сил — класса, пола, доступа к образованию — и приводит весомые доводы в пользу важности интеллектуальной свободы.

Лучше пока отложить
Седьмой роман Вулф «Волны» имеет репутацию сложного: он представляет собой ритмичный хор из пяти голосов, без каких-либо традиционных опор для повествования или развития персонажей. Вирджиния сказала другу, что сочинила роман «в каком-то трансе».

Это один из самых смелых ее экспериментов, кульминация ее исследований природы восприятия и реалий внутренней жизни, и он написан красивым лирическим языком. С помощью «Волн» Вулф создала форму, которая словно передает опыт, мысли и впечатления ее персонажей в реальном времени.

Если в спешке
Любая подборка коротких эссе Вулф — жемчужное ожерелье (переведены, к сожалению, они не все). «The London Scene» полна блестящих наблюдений о городе, который всегда заряжал ее энергией — его доки, магазины, статуи, уличная жизнь. В «Mr Bennett and Mrs Brown» собраны ее эссе о писательстве, обосновывающие новый и современный подход к персонажам.

Долгосрочный проект
«Наблюдайте постоянно», — гласит одна из последних записей в дневнике Вулф, цитирующая Генри Джеймса. Вулф была очарована людьми, и ее дневники полны пронзительных прозрений в себе и других. Вулф любила читать дневники, а ее собственный представляет собой нечто среднее между личным и публичным письмом.

В дневнике Вулф записывала дебаты, вечеринки и разговоры кружка Блумсбери, давала волю критике своих друзей, составляла карты воспоминаний, практиковалась в описании, анализировала собственные недостатки и боролась с трудностями письма. Всего она написала шесть томов дневников, охватывающих годы с 1897 по 1941 год, и читать их стоит медленно, смакуя.

Шедевр
«На маяк» — возможно, самый личный роман Вулф, написанный в память о матери, которая умерла, когда Вирджинии было 13 лет, и о летних каникулах, проведенных в Корнуолле. Глазами семьи Рэмси и людей в их окружении, включая художницу Лили Бриско, одного из самых запоминающихся персонажей Вулф, роман исследует течение времени, природу творения и боль утраты.

Если вам кажется, что пишут нонче в основном женщины, то вы не одиноки. Писатель и критик Джуд Кук тоже так думает и поэтому решил основать в США новое издательство Conduit Books (можно перевести примерно как “Книгопровод”), которое будет в первую очередь издавать мужчин-писателей. Наконец-то, у парней появится пространство, где они смогут быть парнями (это не мои слова, а из оригинальной статьи).

На сайте издательства информации мало, судя по всему, они пока ищут рукописи. Кук поговорил с изданием The Bookseller о проекте и был очень осторожен в формулировках относительно своего фокуса. Он подчеркнул, что инди-издательство «не стремится к конфронтационной позиции», но хочет создать «пространство, в котором авторы-мужчины смогут процветать».

Его интерпретация издательского климата заключается в том, что мужской голос воспринимается как «проблемный» и «часто игнорируется». Кук признает, что существовала «токсичная литературная сцена, в которой доминировали мужчины в 80-х, 90-х и 00-х», но с тех пор в литературе доминируют женщины и их голоса, что, по его словам, является «единственно правильным и своевременным соблюдением баланса».

Что говорят цифры? Например, анализ данных New York Times говорит о том, что авторы, попавшие в список бестселлеров, приближаются к гендерному равенству. Похоже, в чем-то Кук прав — доля женского авторство растет, особенно в последнее время, но пока точно не доминирует. Так что делать вывод о том, что мужчинам срочно нужно поднажать, как-то наивно.