Регистрируемый социологией протестный потенциал общества действительно пребывает на низком уровне, что, однако, совсем не дает гарантии отсутствия его значимого роста в будущем

Низкая протестная активность вызвана несколькими факторами: все еще сохраняющейся на фоне СВО «консолидацией вокруг флага», сохранением достаточно высокого уровня жизни у большинства категорий населения (и значимым его ростом у целого ряда социальных страт, которые ранее жили гораздо менее обеспечено), масштабным ужесточением законодательства, ну и без успеха «рассеивания социального недовольства» через использование различных инструментов ЦУР и принимаемых для этого управленческих решений также не обошлось. Даже такое, казалось бы, не связанное с этой повесткой явление, как «ипотечное рабство», способствует отсутствию протестов.
Очень большое значение традиционно имеет фактор занижения социальных ожиданий, ярко выражающийся в выражении «Не жили богато, нечего и начинать», на формирование которого направлено продвижение тезисов «нужно немного потерпеть» и «после СВО все изменится».

«Общество приучают жить в условиях, когда на позитивные изменения надеяться не очень стоит. Хорошо бы, чтобы все осталось так, как есть сейчас – без резких ухудшений».

Тем не менее, необходимо понимать, что избежать снижения уровня жизни населения вряд ли удастся, по крайней мере, в случае дальнейшего продолжения полномасштабных боевых действий: в пользу этого свидетельствуют очень жесткий бюджет на ближайшую трехлетку, рост стоимости коммунальных услуг выше официальной инфляции в текущем году (хоть и «недавнюю индексацию тарифов граждане восприняли более чем спокойно») и планы правительства по их повышению на ближайшие годы, а также прогнозы аналитиков по ситуации на рынках нефти и газа.
И когда-то накопленный негатив неминуемо потребует какого-то выхода.
А «подморозка», хоть и эффективный инструмент, тем не менее, не будет таковым всегда, ведь после «морозов» неминуемо придет «повышение температуры» (не будем называть это «оттепелью» по причине неадекватных аллюзий) и тогда состояние социума неминуемо изменится, у него проявится мощный запрос на позитивные изменения. Если же власти не сумеют на него ответить должным образом, протестный потенциал может значительно вырасти.

Кроме того, опыт показывает, что рост протестного потенциала часто носит «взрывной характер» - негатив накапливается, но не проявляется и количественная социология часто его не регистрирует, а качественные исследования (подобные проводимым группой Александра Белановского) проводятся чрезвычайно редко и почти не становятся публичными.

На это наслаивается еще и явный кризис количественной социологии, среди прочего, вызванный внедрением властью в последние полтора десятилетия нарратива «протестующий – враг или его пособник». В этих условиях далеко не каждый респондент может ответить социологу о своей готовности выйти на акцию протеста, даже по неполитической повестке.
«Экологические протесты» в Подмосковье, Шиесе, Куштау и др. продемонстрировали возможность проявления «взрывного роста» протестной активности, причем вызванного казалось бы «неполитическими» проблемами, но в итоге направленной против действий властей.
Аналогичная ситуация сложилась прошлой зимой в замерзающем из-за коммунальных аварий Подмосковье.

Поэтому низкий уровень фиксируемого протестного потенциала общества не должен никого вводить в заблуждение, особенно власти, поскольку факторов в пользу его потенциального роста немало, а протестная активность может проявится совершенно внезапно.
Впрочем, это давно не является «секретом Полишинеля» и не должно быть основанием «для почивания на лаврах».

Да и «черные лебеди» могут прилететь с совершенно неожиданной стороны и в большом количестве…